Феноменологическая социология сыграла важную роль в становлении. Дальнейшее развитие феноменологической социологии в трудах П

Феноменология сомнения Скептик не отрицает то, что испытывается как следствие являющегося образа, не отрицает являющегося (?). Сомнение в том, являющееся таково, как оно является, предполагает: допущение, что оно является, что есть являющееся; сомнение в том, что

Феноменология (Ph?nom?nologie) Изучение феноменов, иначе говоря, того, что явлено сознанию. А что, скажите на милость, можно еще изучать? Значит, феноменология – всего лишь иносказание мышления? Не совсем. Описывая то, что явлено сознанию (феномены), Сартр стремился тем самым

Феноменология архитектуры 225. Bradley, Richard. An Archaeology of Natural Places. London, 2000.226. Diani, Marco. Restructuring Architectural Teory. Evanston (Il.), 1989.227. Frey, D. Wesensbestimmung der Architektur // Idem. Kunstwissenschafliche Grundbegrife. Prolegomena zu einer Kunstphilisophie. Wien, 1946.228. Harmon, Robert B. Towards a Phenomenology of Architecture: A Selected Bibliography. Monticello (Ill.), 1982.229. Hempel, E., Der Realit?tscharakter des

Определение 1

Феноменологическая социология представляет собой теоретико-методологическую ориентацию «неклассической» социологии прошлого столетия, исходной посылкой которой выступает понимание того, что индивид не является пленником социальной структуры, более того, социальная реальность постоянно воссоздается личностью, зависит от ее сознания и особенностей интерпретации.

Истоки феноменологической социологии в проекте А. Шюца

Основоположником феноменологической социологии выступает выдающийся австро-американский социолог и философ А. Шюц, первым сформулировавший основные положения нового направления научного познания. В основании феноменологического проекта ученого лежат концепция «жизненного мира» и понятие естественной установки.

Определение 2

Под жизненным миром понимается мир, в котором живут в обществе и культуре человеческие существа, испытывающие воздействия социально-природной среды и, в свою очередь, воздействующие на нее; вне- и донаучный мир, предшествующий научно-теоретическому миру, представляющему собой его «опредмечивание».

В жизненном мире скрыты очевидности, которые обеспечивают доступ к реальности. Соответственно, человек, погруженный в жизненный мир, переживает его, постоянно реконструирует и воспринимает. Жизненный мир характеризуется интерсубъективностью, другими словами, переживается личностью как общий для нее и других.

Определение 3

В свою очередь, естественная установка представляет собой «наивную» точку зрения находящегося в конкретной ситуации «Я», восприятие личностью конкретной ситуации, объектов социально-природной окружающей среды и взаимодействий между ними.

Более того, ученый выделяет два типа взаимосвязей:

• совокупность будничных действий, социально принятых условностей, посредством которых личность категоризирует собственный экзистенциальный опыт и сообщает о нем. Данное знание определяется жизненным миром личности и организовывается в типических структурах - типизациях;
• знание второго порядка составляется научным пониманием специалистов, при помощи которого социолог интерпретирует осознанные структуры жизненного мира.

Дальнейшее развитие феноменологической социологии в трудах П. Бергера, Т. Лукмана

Дальнейшее развитие данное научное направление получило в трудах П. Бергера и Т. Лукмана, которые стремятся согласовать принудительность социальных структур и индивидуальной автономности, указывая, что наряду с детерминацией со стороны социальных институтов, социальных структур присутствует принудительность со стороны индивидуального сознания. Категория жизненного мира в данной концепции представлена повседневной реальностью и особенностями ее осмысления членами социума .

Определение 4

Повседневная реальность в рамках данного подхода понимается как особая реальность, которая интерпретируется человеком и имеет для него субъективную значимость в качестве цельного мира.

Данная особая реальность содержит многочисленные схемы типизации, на языке которых представляется возможным понимание других членов социума и взаимодействие с ними. Люди воспринимают других как тип и, соответственно, взаимодействуют с ними в ситуациях, которые представляются типичными.

Роль и значение социальных структур в концепции П. Бергера, Т. Лукмана

Социальные структуры не являются чем-то существующим над людьми и определяющим их поступки и поведение. Они воспринимаются как существующие в сознании личности, проявляющиеся в их повседневных обычаях и привычках, в рамках которых большинство представителей социума предпочитают проводить свою жизнь. Другими словами, социальные институты не существуют отдельно, но конструируются в сознании людей, приобретая впоследствии власть над человеком, воздействуя на его поступки и поведение.

Замечание 1

Таким образом, феноменологическая социология представляет собой особое направление социологического знания, в рамках которого осуществляется новое переосмысление системы взаимодействий «личность – социальная структура – социальная реальность».

Министерство образования Российской Федерации

Инженерно-Экономический Университет

РЕФЕРАТ

по теме «Феноменологическая социология А. Шюца»

по дисциплине Социология

Выполнила: Цветкова Александра

Студентка 1 курса Группа 3602

Специальность: 230201

Преподаватель: Лупанов В.Н.

Оценка:___________ Дата:

Санкт-Петербург

Феноменологическая социология А. Шюца

Краткая биография Альфреда Шюца …………………………………………. 4

Суть теории ……………………………………………………………………… 5

Концепция природы объективности социального мира ……………………… 5

Концепция рациональности социального взаимодействия …………………… 5

Концепция повседневной реальности как реальности высшего порядка..… 8

Выводы …………………………………………………………………………… 11

Использованные источники информации ……………………………………… 12

Большое воздействие на развитие ряда разделов современной социологии Запада оказала так называемая феноменологическая социология, оригинальная версия которой была разработана австрийским (до 1938 г.) философом и социологом, профессором социологии нью-йоркской школы социальных исследований Альфредом Шюцем (1899-1959).

Краткая биография Альфреда Шюца

Альфред Шюц (нем. Alfred Schütz; 19 апреля 1899, Вена - 20 мая 1959, Нью-Йорк) - австрийский социолог и философ еврейского происхождения, основоположник феноменологической социологии. Предложил собственную версию понимающей социологии, в которой проследил процессы становления человеческих представлений о социальном мире

Альфред Шюц родился в Вене, где учил законоведение. Служил юрисконсультом в банковских фирмах, одновременно посвящая себя научным занятиям.

В 1939 г. в связи с «аншлюсом» Австрии Шюц эмигрировал в Соединенные Штаты, где смог вступить в нью-йоркскую Новую Школу Социального Исследования. Его вдохновляли Анри Бергсон, венская экономическая школа и мышление Эдмунда Гуссерля, его прямого наставника. Здесь он долгое время преподавал и работал над своими книгами, не имея полноправной научной должности (он получил такую должность лишь в 1952 г.)

С 1952 Альфред Шюц стал профессором социологии нью-йоркской Новой школы социальных исследований.

Свой первый труд «Смысловое строение социального мира» («Der Sinnhafte Aufbau der sozialen Welt») опубликовал в 1932, ещё будучи в Вене. Работа была высоко оценена основоположником феноменологии Эдмундом Гуссерлем. В ней заложены основные идеи, предпринята попытка философского обоснования социальных наук на основе гуссерлевской описатательной феноменологии. Тем самым Шюц стремился выполнить поставленную Гуссерлем задачу восстановления связи абстрактных научных категорий с «жизненным миром», понимаемым как мир непосредственной человеческой жизнедеятельности, мир культуры. Щюц постарался подвести философскую основу под методологическую перспективу и основные категории Макса Вебера. Его мышление нашло новые возможности в умственном диалоге с предшествующими авторами прагматической ориентации, такими как Джордж Герберт Мид и Джон Дьюи.

Опираясь на свою теорию, Шюц исследовал структуры мотивов социального действия, формы и методы обыденного сознания, структуру человеческого общения, социального восприятия, рациональности и др., а также проблемы методологии и процедуры социального познания. Результаты этих исследований изложенные в большом количестве изданий его работ в 1970-1980, широко распространялись среди профессиональных социологов.

Работы Щюца

· «Избранные статьи» (1971)

· «Феноменология социального мира» (1972)

· «Структуры жизненного мира» (1974)

Суть теории

Опираясь как на учение Э. Гуссерля, так и на идеи М. Вебера, Дж. Г. Мида, А. Бергсона, У. Джеймса, Шюц в своем основном труде «Феноменология социального мира» (1932) выдвинул собственную концепцию понимающей социологии, пытаясь решить применительно к сфере социального знания поставленную Гуссерлем задачу - восстановить связь абстрактных научных понятий с жизненным миром, миром повседневного знания и деятельности.

Эта новая социология оказалась, по сути дела, систематическим описанием, с точки зрения действующего индивида, структур социального мира, каким он является в ходе и посредством самой этой деятельности, или, другими словами, она оказалась систематическим описанием познания социального мира в процессе деятельности. Подходя с этой последней точки зрения, социологию Шюца по сраведливости можно назвать социологией познания. Шюц проводил свою позицию весьма последовательно, прослеживая процесс социального познания от субъективно подразумеваемого смысла изолированного действия до претендующих на объективность понятий социальных наук. Тем самым он пытался связать науку со здравым смыслом, с миром повседневного знания и опыта (некоторые из вариантов феноменологической социологии, основывающиеся на идеях Шюца, не случайно носят имя «социологии повседневности»). Выявление такой связи крайне важно, но в то же время и опасно, ибо оно лишает науку свойственной ей ауры объективности и исключительности и показывает, что обыденное и научное познание социального мира в принципе неразделимы. Научное познание тем самым релятивизируется. В обнаружении, систематическом анализе и изложении этого достаточно двусмысленного факта состоит главная заслуга Шюца в области теоретической социологии.

Из многочисленных философских и социологических концепций Шюца остановимся на трех, оказавших наибольшее влияние на позднейшее развитие. Первая - это концепция природы объективности социального мира, вторая - концепция рациональности социального взаимодействия, третья - концепция повседневной реальности как реальности высшего порядка.

Концепция природы объективности социального мира

Размышления о природе объективности социального мира Шюц начинает с констатации кардинального факта несовместимости позиций, точек зрения Я и другого. Каждая индивидуальная позиция определяется тем, что Шюц именует биографической ситуацией индивида. Биографическая ситуация определяется обстоятельствами рождения, взросления, воспитания, разнообразными религиозными и идеологическими воздействиями и т.д. Для каждого индивида она уникальна, и именно она превращает «мир вообще», как общую для всех живущих реальность, в «мой собственный мир» каждого конкретного человека. Кроме того, биографическая ситуация создает для каждого особенную перспективу видения, где индивид оказывается как бы центром мира, «отсчитывающим» и организующим каждую интерпретацию, каждый акт понимания, исходя из и относительно этого центра.

Вместе с тем все биографические ситуации имеют между собой нечто общее: ведь они представляют собой продукт истории не только индивидуального ознакомления с миром, но и усвоенной в ходе образования и воспитания «всеобщей истории» предметно-смыслового освоения мира. Поэтому, как говорит Шюц, каждый из моментов моего опыта, «осажденного» в биографической ситуации, с самого начала типичен, т.е. заключается в горизонте возможных подобных этому моментов опыта. А уже разделение индивидуального и общего, отбор типизирующих признаков, вообще видение чего- то в качестве общего, а чего-то в качестве особенного - это задача моей собственной активности. Источником этой активности, согласно Шугну, является мой практический интерес и «релевантность» явления, с точки зрения моих практических целей, которые, в свою очередь, определяются перспективой моих отношений с миром, моей уникальной биографической ситуацией.

Таким образом, индивид видит мир частью обобщенно (по терминологии Шюца, в типических его характеристиках), частью - в его индивидуальных свойствах. Но в каждом случае видение в целом уникально и неповторимо и (это главное) не гарантирует надежное взаимосогласованное протекание сложных человеческих взаимодействий.

Тем не менее, сложнейшие взаимодействия имеют место и протекают успешно. Повседневное мышление, пишет Шюц, преодолевает различия индивидуальных перспектив с помощью двух главных идеализации.

1. Идеализация взаимозаменяемости точек зрения: «Я считаю само собой разумеющимся и предполагаю, что другой считает также, что, если я поменяюсь с ним местами и его «здесь» станет моим, я буду находиться на том же самом расстоянии от объектов и видеть их в той же самой типичности, что и он в настоящий момент, более того, в пределах моей досягаемости будут находиться те же самые вещи, что у него сейчас»

2. Идеализация совпадения систем релевантности: «До тех пор, пока не доказано обратно, я считаю само собой разумеющимся - и полагаю, что другой считает также, - что различие перспектив, порождаемые нашими уникальными биографическими ситуациями, несущественны с точки зрения наличных целей любого из нас, и что он и я (т.е. «мы») полагаем, что отбираем и интерпретируем потенциально и актуально общие объекты и их характеристики тем же самым или, по крайней мере, «эмпирически тем же самым», т.е. тем же самым с точки зрения наших практических целей способом».

Согласно Шюцу, эти две идеализации являются орудием типизации объектов с целью преодоления и «снятия» черт своеобразия личного опыта. Ее постоянное применение порождает такое представление об объектах, которое лишено «перспективной» природы, свойственно каждому, т.е. никому в частности. Это анонимное, ничье знание. Оно же воспринимается участниками взаимодействия как объективное, т.е независимое от меня и моего партнера, от того, как мы по-особенному видим мир, от нашей биографической ситуации и наших практических целей.

Другими словами, в результате применения этих идеализации возникает ощущение объективности воспринимаемого и концептируемого, общего мне и моим партнерам мира. Это и есть мир повседневной жизни в его самых общих характеристиках, как он воспринимается в согласии подавляющим большинством социальных индивидов. Это наш привычный «социокультурный мир». По своему генезису наши представления о нем имеют социально (т.е. посредством межчеловеческих взаимодействий) детерминированный характер. Но в сознании самих индивидов он выступает как объективный, независимо от них самих существующий мир. Поэтому можно сказать, что объективность социального мира есть рефлексивный, социально организованный феномен.

Концепция рациональности социального взаимодействия

Социальным взаимодействием, следовательно, будет являться то взаимодействие, которое основывается на представлениях, имеющих определенный уровень типичности. Типизируются мотивы участников, типизируются, согласно мотивам, личности участников, само взаимодействие воспринимается его участниками как типическое. В повседневной жизни в большинстве случаев мы имеем дело не с людьми, а с типами.

«Я предполагаю, - пишет Шюц, - что мое действие (скажем, я опускаю в почтовый ящик правильно адресованное и снабженное маркой письмо) побудит некоего анонимного партнера (почтового служащего) совершить типичное действие (выемку почты) на основе типического мотива (выполнение должностных обязанностей). Я также предполагаю, что мое представление о типе деятельности другого в основе своей совпадает с его типологическим представлением о самом себе, причем в последнее включено и типическое представление о моем (его анонимного партнера) типичном поведении, основанном на типичных мотивах… В моем собственном типическом представлении обо мне самом, как о клиенте почтового ведомства, я строю свои действия так, как этого ожидает типичный почтовый служащий от типичного клиента».

Чем выше степень анонимности и типичности взаимодействий, чем более они стандартизованы, тем более согласованно, успешно, «гладко» протекает повседневная жизнь в целом.

Такой образ социального взаимодействия и социальной жизни в целом может казаться чересчур рациональным. Но, как показывает Шюц, нормальность, правильность, разумность, предсказуемость поведения в повседневной жизни имеет мало общего с рациональностью. Классическая характеристика рационального поведения дана Максом Вебером, на нее и ссылается Шюц: «Рациональное действие предполагает, что деятель ясно представляет цели, средства и вторичные последствия его, включая сюда рациональные представления о средствах для достижения цели, о соотношении избранной цели с другими возможными результатами применения этих средств, наконец, об относительной важности различных возможных целей».

Для того, чтобы действие отвечало критериям рациональности, Действующий должен проанализировать (а) ситуацию начала деятельности, в том числе в ее специфическом биографическом преломлении, (б) состояние дел, которое предполагается в качестве цели, в том числе место предполагаемой цели в иерархии своих планов, совместимость ее с другими целями, их возможное воздействие друг на друга (в) средства, возможности их использования, их совместимость с целями, их совместимость со средствами, привлекаемыми для реализации других планов и т.д. Ясно, что действие вызовет реакцию других людей. Тогда не только эти другие должны выполнить все предписания рациональности (а, б, в), но и сам действующий должен учесть в своих расчетах все их расчеты, чтобы суметь реализовать свои цели.

Таковы явно невыполнимые - и явно невыполняемые в каждом конкретном случае - условия рационального поведения. Тем не менее, повседневная жизнь почти полностью состоит из действий, которые понятны, разумны, предсказуемы и в этом смысле рациональны. А это значит, что повседневная рациональность отличается от идеальной, логической рациональности, как она описывалась М. Вебером и многими другими. Она основывается не на «исчислении» средств- целей, а на априорно данных типических структурах, которые не анализируются и не рассчитываются, а приняты на веру. Они представляют собой нормальную объективную среду повседневной деятельности. Эта нормальность есть повседневный эрзац научной рациональности, хотя и слывет последней.

Концепция повседневной реальности как реальности высшего порядка

Повседневная реальность вообще, согласно Шюцу, является реальностью особого рода. Как это понимать? Выдвигая концепцию множественности реальностей, Шюц опирается на идею американского философа и психолога У. Джемса о существовании многообразных миров опыта, единственным критерием реальности которых служит психологическая убежденность, вера в их реальное существование. Джеме говорит о мире физических объектов, мире научной теории, мире религиозной веры и т.д.

Шюц говорит об этих же явлениях, называя джемсовские «миры опыта» «конечными областями значений», которым люди могут приписывать свойство реальности. «Мы называем конечной областью значений, - пишет Шюц, - некоторую совокупность данных нашего опыта, если все они демонстрируют определенный когнитивный стиль и являются - по отношению к этому стилю - в себе непротиворечивыми и совместимыми друг с другом». Эти конечные области значений: мир научного теоретизирования и т.д.

К понятию когнитивного стиля, конституирующего тот или иной «мир», относятся следующие характеристики:

(а) особая форма активности сознания (напряженное бодрствование, спокойствие созерцания, пассивность во сне и т.д.);

(б) преобладающая форма деятельности (физическая работа, деятельность мышления, эмоциональная активность, работа воображения);

(в) специфическая форма личностной вовлеченности (участвует в данной сфере человек как целостная личность или фрагментарно);

(г) особенная форма социальности (специфика переживания другого или других, специфика протекания взаимодействий);

(д) своеобразие переживания времени.

Следуя этим пунктам, Шюц выделяет специфику каждой из сфер реальности, т.е. конечных областей значений. Конечны эти области в том смысле, что между ними нет прямого перехода, прямой коммуникации, переход из одной в другую предполагает скачок, перерыв постепенности и своеобразное шоковое переживание.

Возьмем повседневность как особую сферу реальности. Для нее характерно:

(а) бодрствующее напряженное внимание к жизни как форма активности сознания;

(б) в качестве преобладающей формы деятельности - выдвижение проектов и их реализация, вносящая изменения в окружающий мир, Шюц квалифицирует ее как трудовую деятельность и говорит, что она играет важнейшую роль в конституировании повседневности;

(в) трудящееся Я выступает как целостная, нефрагментированная личность в единстве всех ее способностей;

(г) как особенная форма социальности выступает типизированный мир социального действия и взаимодействия;

(д) как своеобразная временная перспектива - социального организованное и объективированное стандартное время, или трудовое время, или время трудовых ритмов. -- Можно подвести итог, дав общее определение повседневности, как она понимается Шюцем. Повседневность - это сфера человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и переживания мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее характерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, целостность личностного участия в мире, представляющим собой совокупность не вызывающих сомнения в объективности своего существования форм объектов, явлений, личностей и социальных взаимодействий.

Для того, чтобы лучше понять специфику повседневности, взглянем через эти же «очки» на любую другую из конечных областей значений, например на мир фантазии. Сюда может быть отнесено многое: и простое «фантазирование», и измышленная реальность литературного произведения, и мир волшебной сказки, мифа и т.д.

Все они по всем параметрам отличаются от мира повседневности. В них превалирует совсем иная форма деятельности - не труд, мотивируемый окружающим миром и воздействующий на его объекты. Напряженно-бодрствующая установка сознания заменена созерцательной, воображающей. Человеческое Я не реализуется в этом мире полностью, практически-деятельная его сторона остается не участвующей. Качество социальности этого мира снижается: в предельном случае коммуникация и понимание продуктов фантазии вообще невозможно. Наконец, здесь совсем иная временная перспектива: фантастика не живет в трудовом времени, хотя и может быть локализована в личностном и социо-историческом времени.

Мы не будем вдаваться в детали; важно, что буквально все характеристики мира фантазии обнаруживают дефицит каких-то качеств, свойственных миру повседневности: внимания к жизни, деятельности, личностности, социальности. Отсюда можно сделать вывод, что мир фантазии представляет собой какую-то трансформацию мира повседневности, а не независимую по отношению к ней и равноправную с ней реальность. То же самое можно сказать и в отношении других «конечных сфер»: мира душевной болезни, мира игры, мира научной теории. Анализ показывает, что, являясь одной из сфер реальности, одной из конечных областей, повседневность первична по отношению к другим сферам. Шюц говорит поэтому о реальности повседневной жизни как верховной реальности, по отношению к которой прочие являются квазиреальностями.

В заключение рассмотрим, как понимает Шюц такую важную для нас сферу, как научное теоретизирование в его взаимоотношениях с повседневной жизнью.

Здесь исследователь также сталкивается с рядом «дефицитов». Прежде всего, конечно, дефицит деятельности. Теоретик именно в своей роли теоретика не испытывает воздействий внешнего мира и сам на него не воздействует. Его установка чисто созерцательная. Конечно, правильно говорят, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Но вопрос применения теории - это вопрос, относящийся к компетенции либо самого теоретика, либо других людей уже в другой сфере - в сфере повседневных целей, задач, проектов.

Кроме того, дефицит личности. Физическая и социальная личность теоретика практически выключены, когда он занимается теоретизированием. Он в это время и везде, и нигде, его личная перспектива отсутствует. Его конкретное физическое местоположение, физическая конституция, пол, возраст, социальное положение, воспитание, характер, религия, идеология, национальность - все это не имеет отношения к решаемой научной проблеме.

При этом складывается своеобразная временная форма. Как для теоретика не существует «здесь», так не существует и «сейчас». Если проблема должна быть решена «сейчас» (ибо за это, скажем, будет присуждено профессорское звание), то тем самым она изымается из контекста теоретизирования и помещается в контекст повседневности, а ученый оказывается выступающим в роли повседневного деятеля. В теоретическом же контексте проблема стоит вне времени (и пространства) - сама она и ее решение действительны для любого времени (и места). Именно эта его вневременность придает научному теоретизированию свойство обратимости, в отличие от необратимости продуктов деятельности в повседневной жизни.

Однако в отличие, например, от области фантазии сфера научного теоретизирования определенным образом социально структурирована. Проблема, над которой работает теоретик, определяет систему его релевантности, диктует, какие разделы знания являются более, какие менее важными. Здесь существуют типические проблемы и типические решения. Существует социальное распределение знания - имеются эксперты в определенных областях. Научная терминология (понятия-типы) выполняет функции коммуникативного посредника в мире научного теоретизирования.

Имеется, следовательно, определенное сходство в структурной организации мира повседневности и мира научного теоретизирования. Но за этим сходством - фундаментальное различие, состоящее в том, что, говоря словами Шюца, «теоретизирующее Я одиноко, у него нет социального окружения, оно стоит вне социальных связей». Отсюда следует важнейшая проблема: «Как одинокое теоретизирующее Я находит доступ к миру трудовой деятельности (т.е. к миру повседневности) и делает его объектом теоретического созерцания?».

Нужно сказать, что сам Шюц удовлетворительного ответа на этот вопрос не дал, он сам не нашел решения сформулированного им парадокса.

Его предложения в области теории социальных наук не выходят далеко за рамки традиционного натуралистического подхода. Исключение представляют два соображения.

Первое: предложение рассматривать научные понятия как «типы второго порядка», т.е. как типы повседневных типов.

Второе: включение в число требований к научной теории так называемого постулата субъективной интерпретации, состоящего в том, что «все научные объяснения социального мира… должны соотноситься с субъективными значениями действий человеческих индивидов, из которых и складывается социальная реальность». Это требование напоминает идею субъективной адекватности, характерную для методологии У. Томаса. Важное само по себе, оно, тем не менее, не стало методологическим нововведением.

Формулируя же различия между собственно феноменологией и социологией, Шюц акцентировал внимание на том, что «феноменологу… нет дела до самих объектов. Его интересуют их значения, конституированные деятельностью нашего разума».

В итоге для феноменолога, в отличие от социолога, данные опыта представляет собой самоданность объекта в опыте феноменолога. Социолог же черпает данные из иных источников, нежели его собственный интуитивный опыт.

Выводы

Анализ свойств обыденного мышления и деятельности явился, пожалуй, самым значительным достижением феноменологически ориентированной социологии Шюца. Он показал и доказал, что наиболее полно и последовательно человеческая субъективность реализуется в мире повседневности. Повседневность - одна из сфер человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Социология Шюца не только существенно разнообразила спектр наличных версий социологического теоретизирования на Западе, но и сумела явно обозначить принципиально нетрадиционные исследовательские горизонты.

Развитие феноменологической социологии после Шюца ознаменовалось огромным количеством работ его учеников и последователей, носящих в основном либо популяризаторский, либо эпигонский характер. Важным достижением, однако, стала разработка концепции так называемой этнометодологии.

Использованные источники информации

История социологии: Учеб.пособие/ А.Н.Еслуков, Г.Н.Соколова, Т.Г.Румянцева, А.А.Грицанов; под общ. Ред. А.Н.Еслукова и др. – 2-е изд., 1997

Очерки по истории теоретической социологии ХХ столетия (от М.Вебера к Ю.Хабермасу, от Г.Зимеля к постмодернизму)/ Ю.Н.Давыдов, А.Б.Гофман, А.Д.Ковалев и др. – М.: Наука, 1994

Общая социология. Учебное пособие. Под общ. редакцией д.ф.н., проф… А.Г. Эфендиева, Москва, Инфра-М, 2000

Шютц Альфред (1899 - 1959) - американский социолог австрийского происхождения, последователь Э. Гуссерля, один из основоположников социальной феноменологии и феноменологической социологии. А.

Щютц с 1939 г. в эмиграции, с 1953 г. - профессор социологии Нью- Йоркской Новой школы социальных исследований. Первая и главная книга А. Щютца «Смысловое строение социального мира. Введение в понимающую социологию» (1932) явилась попыткой создания нового теоретико-методологического основания социальных наук. Феноменологическая социология А. Шютца изложена в его работе «Феноменология социального мира» (1967) на английском языке и его взгляды являются разновидностью понимающей социологии.

Феноменологическая социология А. Шютца но своей сути является социологией познания, гак как формирования социального им понимается как объективация знания в процессе человеческой практики. Основу феноменологической социологии А. Шютца составляет идея Э. Гуссерля о противоречии между объективным миром и познающим его субъектом. Для решения этого противоречия А. Шютц предложил осуществить две редукции. Первая - эго феноменологическая редукция: отказаться от исследования мира путем «естественной установки» и исследовать «жизненный мир» на основе «интенциональности» (от лаг. intentio - стремление, направленность сознания на какой-либо предмет).

Все эмпирические науки имеют своим предметом мир, но сами они так же, как и их инструментарий, являются элементами этого мира. Значит, науке, если она действительно желает быть строгой наукой, необходимо выяснение ее генезиса и обусловленности миром, из которого она рождается и в котором живет. Этот мир, предшествующий научной рефлексии, А. Шютц определил как нашу непосредственную «интуитивную среду», где «мы, как человеческие существа среди себе подобных, переживаем культуру и общество, определенным образом относимся к окружающим нас объектам, воздействуем на них и сами находимся под их воздействием».

По мнению ученого, социология должна изучать мир, начиная «с самого начала». Но это еще не дает ответа на вопрос: как возможно общество? Для этого он предлагает осуществить вторую редукцию - трансцендентальную (выходящую за пределы опытного знания), отказаться от анализа самого субъекта и анализировать его «чистое сознание». Феноменологу, с точки зрения А. Шютца, нет дела до самих объектов. Его интересует их значения, конструированные деятельностью нашего разума. Не реальные социальные объекты становятся предметом его анализа, а редуцированные объекты, как они являются в потоке сознания индивида, организуя его поведение. Отсюда «жизненный мир» - это сконструированный разумом «интерсубъективный мир».

Конструирование «интерсубъективного мира» имеет решающее значение в феноменологической социологии А. Шютца. Она позволяет раскрыть сущность сознания и взаимную связь людей как существ жизненного мира. Основная форма интерсубъективности описывается им при помощи конструкта о «взаимности перспектив», предполагающего наличие двух идеализаций. Первая из них - «взаимозаменяемость точек зрения». Поменявшись социальными местами, субъекты, тем не менее, окажутся обладателями идентичных способов переживания мира. Второй идеализацией является правило «совпадение систем релевантностей» (смысловое соотношение между информационным запросом и полученным сообщением). А. Шютц утверждал, что «Я и любой другой человек» принимает на веру тог факт, что, несмотря на уникальность наших биографических ситуаций, различие используемых систем критериев значимости «несущественно с точки зрения наших целей». Мы оба считаем, что «Я и он» интерпретируем актуально и потенциально общие нам объекты, факты, события одинаковым образом.

Следующим важным компонентом интерсубъективности является alter ego - «другое Я». Как считал А. Шютц, «другое Я» описывает некоторые аспекты восприятий индивидом «другого» в его «живом настоящем». Одновременность нашего восприятия друг друга в «живом настоящем» означает, что Я в некотором смысле знаю о другом в данный момент больше, чем он знает о себе самом.

В феноменологической социологии одним из центральных конструктов является «интенциальность», которая выступает сущностной характеристикой направленности целевого, мотивированного действия, а также сознания, выражая тот фундаментальный факт, что последнее всегда является сознанием чего-то, что объект сознания есть «подразумеваемый», всегда «значимый» для сознания. Для обозначения взаимодоиолнительных аспектов интенциональносги А. Шютц в свою феноменологическую социологию вводит термины «ноэзис» - «я мыслю», «я воспринимаю» и «ноэма» - «то, что я мыслю, воспринимаю». Эти термины имели для него важное методологическое значение, так как они служат описанию объектов сознания и описанию процесса их конструирования.

Социологу А. Шютц рекомендует начинать исследование с определения уровня значения. Тогда понятия и конструкты становятся для него конструктами «второго порядка, ибо они являются конструктами действительных обыденных конструктов первого порядка, используемых индивидами в их повседневной жизни». Особый интерес представляет идея А. Шютца о смысловом строении социального мира. Эго сделало возможным изучение экзистенциальной природы социального мира. Благодаря тому, что социальный мир зависит от деятельности индивидов, он сохраняется и изменяется.

А. Шютцом была предложена идея типизирования, согласно которой мир представляется человеку как определенный набор типических процессов, обеспечивающих как повседневную жизнь людей, так и их научно- теоретическую деятельность. Акцентируя внимание на способности человека воспринимать действия других людей, ученый указывал на новые возможности социологии познания. В связи с этим А. Шютц утверждал, что используемый в повседневной жизни людей язык служит вместилищем заранее сформированных социальных но происхождению типов и характеристик. Согласно его мнению, словарь и синтаксис повседневного языка выступают как неисчерпаемый источник сведений о социальной реальности и открывает перед социологом широкий круг познания новых явлений.

Опираясь на свою теорию, А. Шютц исследовал структуры мотивов социального действия, формы и методы обыденного сознания, структуру человеческого общения, социального восприятия, а также проблемы методологии и процедуры социального познания. Его идеи получили развитие в работах таких американских социологов, как, например, Г. Гарфинксль и П. Бергер.

И все же для того, чтобы появилась феноменологическая социология, были важные причины, часть которых находилась в логике развития всей социологической науки.

Одна из главных причин - необходимость в изучении социального мира как обыденного, так называемого повседневного, мира индивида. При этом здесь имеется ввиду индивид, который умеет чувствовать, переживать и стремиться достичь чего-либо. Исходя из этого, социальный мир, являясь объектом социологического исследования, превращался в мир субъективного опыта, иными словами, феноменальный мир. Теперь социальный мир - это жизненный мир людей, действия которых имеют субъективный смысл и полностью зависят от тех объектов, который на них воздействуют. Вот такой жизненный мир и должна была изучать феноменологическая социология.

Современная феноменология в социологии, а в частности ее сторонники, руководствуются тем, что окружающий (внешний) мир людей является результатом их творения сознания. Не отрицая существования объективного мира, социологи считают, что он становится важным для людей лишь тогда, когда они действительного его воспринимают, а также тогда, когда он из объективного внешнего превращается для людей во внутренний субъективный. При этом индивиды воспринимают не столько сам мир, как его явления, т. е. феномены. Феноменологическая социология в таком случае носит одну главную задачу - выяснить, понять и познать, как люди упорядочивают (структурируют) явления воспринимаемого мира в своем сознании, а затем воплощают свои знания мира в повседневную жизнь. Чтобы удобнее было решать такую задачу, наряду с феноменологической социологией применяется социология знания.

Таким образом, феноменологическая социология интересуется не столько объективным миром социальных процессов и явлений, сколько гем, как мир и многочисленные структуры воспринимают обычные люди в своей повседневной жизни. Именно поэтому можно уверенно говорить о том, что сторонники этого направления ставят перед собой следующую цель - осмыслить и понять мир в его духовном бытии.

Гарфинкель Гарольд (р. 1917 г.) - американский социолог, представитель феноменологической социологии. Предметом исследования Г. Гарфин- келя и других этнометодологов стало практическое функционирование обыденных типов, т. е. неосознаваемых ожиданий того, как должно идти нормальное взаимодействие (или стабильных культурных моделей взаимодействия). «Гарфинкелинг» - особый тип социально-психологического экспериментирования осуществляющий сознательное нарушение экспериментатором нормального хода взаимодейст вия и исследующий реакцию на это. Этот эксперимент показывал каким могло бы бы ть взаимодействие в норме. Было выявлено, что разрушение стабильных культурных модулей вызывает среди людей панику, смятение и т. д.

Лукман Томас (р. 1927 г.) - профессор социологии в ФРГ, ведущий представитель феноменологической социологии знания. Лукман после смерти А. Щютца издал книгу «Структуры жизненного мира», вышедшей иод именами А. Щютца и его самого, в которой он дал систематическое описание идей А. Щютца как целого. В 1966 г. он совместно с П. Бергером опубликовал «Социальное конструирование реальности», где разрабатывается идея о том, что теоретическое знание не исчерпывает всего запаса знания, существующего в обществе и играет далеко не главную роль в жизни большинства людей. Отсюда главной задачей социологии знания должно стать обыденное, дотеоретическое знание, к которому человек обращается в повседневной жизни. Анализ «социального конструирования реальности» имеет своим предметом возникновение, функционирование и распространение знания в обществе. Социальная реальность предстает у них как нечто непосредственно данное сознанию индивидов, существующее в их коллективных представлениях и конструируемое интерсубъективным человеческим сознанием. При этом снимается качественное различие между социальной реальностью как объективной и существующей в виде общественного сознания. Диалектическая концепция эта основана на том, что познавая мир, люди созидают его, а созидая, познают.

Бергер Питер Людвиг (р. 1929 г.) - американский социолог, видный представитель феноменологической социологии, директор института экономической культуры Бостонского университета. В работе «Приглашение в социологию» (1963) показал взаимосвязь между «человеком в обществе» и «обществом в человеке». Впоследствии эти идеи использовались П. Бергером при разработке совместно с Т. Лукманом феноменологической социологии знания в книге «Социальное конструирование реальности». Предложенная им теория модернизации получила воплощение в книге «Капиталистическая революция» (1986).

Теории, разработанные так называемой «Франкфуртской школой», наложили решающий отпечаток на всю современную леворадикальную мысль, можно даже сказать, стали ее идейной основой. Более того, без хотя бы самого общего представления о концепциях этого философского течения невозможно понять историю современною Запада, круг вопросов и проблем, интересовавший мыслящих людей на протяжении XX века и интересующий их до сих нор. Речь идет о таких темах, как отчуждение, тоталитарность, одномерность человека в эксплуататорском мире, господство технократии, экологические проблемы и т. д.

Альфред Шюц (1899-1959) в течение своей жизни не был широко извест­ным социологом.

Основные труды: «Феноме­нология социального мира» - 1932 г

Повседневная социальная реальность и жизненный мир как предмет феноменологической социологии

Рассмотрим основные положения феноменологической социологии А. Шю­ца. Его взгляды базировались на идеях У. Джемса, М. Вебера, Дж. Мида, а также, как было отмечено выше, Э. Гуссерля и М. Шелера. Социолог крити­ковал позитивизм за неверное понимание природы социальных явлений, которую его представители приравнивали к природе естественных, т.е. при­родных, явлений. Главное отличие, по Шюцу, состояло в том, что природ­ные явления не имеют внутреннего смысла, тогда как социальные явления его имеют. А смысл этот придает социальным явлениям интерпретирующая деятельность человека. Отсюда - центральные понятия его феноменологи­ческой социологии: жизненный мир, повседневный мир (повседневность), социальный мир. Все названные понятия тождественны. В целом это мир, наполненный смыслом, который придают ему люди в повседневной жизни. Задача социологии - изучать не реальность мира, а те смыслы и значения, которые люди придают его объектам. По существу, мы видим здесь опреде­ленную разновидность понимающей социологии. Близость Шюца идеям Вебера состоит и в юм, что он использует понят ие конструктов (у Вебера это идеальные типы). В концепции австрийского со­циолога рассматриваются «конструкты первого порядка» (повседневныети­пы) и «конструкты второго порядка» (объективные научные понятия). Вто­рые связаны с первыми генетически и отражают их. Но обычно социолог имеет дело с конструктами второго порядка, т.е. с научными понятиями, и че­рез них получает знание о повседневном мире. Таким образом Шюц пытал­ся установить связь между абстрактными научными понятиями и жизнен­ным миром, миром повседневной деятельности и знания. Здесь главное заключалось в том, чтобы понять процесс становления объективности соци­альных феноменов на основе субъективного опыта индивидов.

Следовательно, главной задачей социологии является получение «ор­ганизованного знания социальной реальности», открыт ие общих принци­пов организации социальной жизни. С этой целью Шюц формулирует «правила» социальной жизни, предназначенные для оптимизации взаи­мопонимания людей (например, правило «взаимозаменяемости точек зрения»: «если я поменяюсь местами с другим человеком, то буду воспри­нимать ту же самую часть мира в той же перспективе, что и он»).

Шюц исходит из того, что мир, в котором живут люди, - это мир объ­ектов с более или менее определенными качествами. Каждый из этих объ­ектов связан с предшествующим опытом обыденного сознания людей, живущих в своем повседневном бытии среди себе подобных. Человечес­кий мир - это и мир природы, и мир культурных объектов и социальных институтов. Люди стремятся наладить с ним взаимоотношения и воспри­нимают его как не субъективный, а интерсубъективный мир. Последний и есть социальная реальность. Задача же социологии состоит в том, что­бы получить о нем упорядоченное знание, а также раскрыть значения и смыслы, которые лежат в основе этого знания.

Повседневное знание и его социализация как проблема феноменологической социологии

В своей повседневной жизни, утверждает Шюц, люди имеют обыденное знание о самых различных сферах социального мира, в котором живут. Конечно, это знание может быть фрагментарным (хотя и не обязательно), непоследовательным, но сто достаточно, чтобы наладить взаимоотноше­ния с людьми, культурными объектами, социальными институтами. Про­исходит это потому, что с самого начала мир является не просто интер­субъективным, а выступает как мир значений, многие из которых люди в состоянии распознавать. Любой человек воспринимается нами как такой же, что и мы. Это касается в первую очередь его наблюдаемого, явного по­ведения. Мы, как правило, знаем, что делает другой человек, ради чего он это делает, почему делает именно так, а не иначе в данное время и в данных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действия гого человека с точки зрения его мотивов и целей.

Концепция «возвращающегося домой»

«Возвращающийся домой» - так называется одна из работ Шюца, посвя­щенная описанию и анализу взаимопонимания между людьми, процесса возвращения домой человека, который в нем давно не был. В основе ее - автобиографические наблюдения и воспоминания, фрагменты собствен­ной жизни социолога периода Первой мировой войны: в качестве солдата австрийской армии он успел принять участ ие в последних боевых дейст­виях. Молодой Шюц испытал на себе все трудности и самой войны, и возвращения домой после ее окончания. Причем речь идет не столько о труд­ностях житейских, бытовых, чисто физических страданиях, сколько о яв­лениях социально-психологического порядка, связанных с установлением взаимопонимания, диалога с близкими людьми по возвращении домой.

Проблемы феноменологической социологии в творчестве П. Бергера и Т. Лукман а

Одними из наиболее крупных представителей феноменологической со­циологии, прежде всего социологии знания, являются Питер Бергер и То­мас Лукман, а их совместная работа «Социальное конструирование ре­альности» (опубликована на английском языке в 1966 г., на русском - в 1995 г.) признана классической и стала в один ряд с социологическими «бестселлерами» второй половины XX в.

Бергер родился в Вене в 1929 г. - «Двусмысленное видение», «Пригла­шение в социологию»,

Лукман родился в 1927 г. - «Со­циология языка»

Социальное конструирование реальности

Находясь под влиянием идей Шюца, Бергер и Лукман выделяли среди мно­жества реальностей одну как наиболее значимую - реальность повседневной жизни. Она представляется как интерсубъективный мир, т.е. мир, который человек разделяет с другими людьми. В этом мире господствует повседнев­ное знание, т.е. знание, которое человек разделяет с другими людьми в при­вычной самоочевидной обыденности повседневной жизни. Ее реальность, считают социологи, конструируется интерсубъективным человеческим со­знанием. Поэтому вопрос о качественном различии между объективной и субъективной реальностью повседневной жизни, но существу, снимается.

Что же представляет собой, но Бергеру и Лукману, мое знание повсед­невной жизни? Как считают социологи, оно напоминает инструмент, про­рубающий дорогу в лесу и проливающий узкую гюлосу света на то, что на­ходи 1ся впереди и непосредственно рядом, между тем как со всех сторон дорогу обступает темнота. «Мое знание повседневной жизни, - пишут со­циологи, - организовано в понятиях релевантностей. Некоторые из них определяются моими непосредственными практическими интересами, дру-|ие - всей моей ситуацией в обществе. Мне неважно, каким образом моя жена го i овит- мой любимый гуляш, если он получается хороню. Меня не интересует то, что акции общества падают, если я не владею этими акция­ми; что католики модернизируют свое учение, если я атеист; что можно ле­теть без пересадки в Африку, если я туда не собираюсь» [Там лее. С. 77]. Вместе с тем мои релевантные структуры во многом пересекаются с реле­вантными структурами других. Знание этих структур есть важный элемент моего знания повседневной жизни.

Повседневное знание тесно сопряжено с повседневной деятельностью, которая, как полагают социологи, постоянно подвергается габитуализации (т.е. опривычиванию). Отсюда большое внимание уделяется понятию «га­битус» (его ввел в широкий научный оборот французский социолог П. Бур-дье, хотя и до него термин использовался М. Вебером, Э. Дюркгеймом и другими учеными; подробнее концепцию габитуса Бурдье мы будем специ­ально рассматривать в следующей главе). На самом деле привычная дея­тельность всегда способствует появлению повседневного знания. Отсюда появляются стандартные значения вариантов поведения.

Проблема социализации и роль знания в ее анализе

Феноменологическая характеристика повседневного знания в творчестве Бергера и Лукмана тесно связана с анализом ими проблемы социализации. Отметим прежде всего, что социологи, рассматривая понятие социализа­ции, стремились исходить из уже имевшихся к тому времени философско-социологических взглядов на него. В примечаниях к третьей главе «Соци­ального конструирования реальности» (в которой развернуто их описание социализации в связи с анализом общества как субъективной реальности) они пишут: «Наши определения социализации и двух ее подтипов (первич­ной и вторичной. - Г.З.) соответствуют современному их употреблению в социальных пауках. Мы лишь приспособили словесное их выражение к це­лям нашего общетеоретического подхода» [Бергер, Лукман. 1995. С. 317].

Социализацию социологи определяют как «всестороннее и последова­тельное вхождение индивида в объективный мир общества или в отдель-мую его часть» [Там же. С. 212]. В этом «вхождении» следует различать первичную социализацию, которой индивид подвергается в детстве и вследствие чего он становится членом общества, и вторичную социализа­цию, благодаря которой уже социализированный индивид включается в «новые сектора объективного мира общества». Первичная социализация рассматривается социологами как «нечто гораздо большее, чем просто ког­нитивное обучение». Решающей ее фазой является формирование в созна­нии индивида образа обобщенного другого. Эта кристаллизация происхо­дит наряду с интернализацией языка, который, по мнению социологов, представляет собой наиболее значимую часть и наиболее важный инстру­мент социализации

Завершая рассмотрение феноменологической социологии как одного из наиболее развитых направлений социологии XX в., отметим, что в ней подчеркивается роль субъективной стороны и предмета исследования - отношения человека к повседневному бытию, делается акцепт па актив­ном, сознательном, творческом элементе «конструирования» социально­го мира, который может рассматриваться только в связи с позициями, це­лями и интересами взаимодействующих субъектов. В этом проявляется направленность феноменологической социологии против позитивизма и неопозитивизма, явно недооценивающих роль и значение гуманистичес­кой линии в социальных науках.

28. Этнометодология Г. Гарфинкеля. (Материал взят из учебника Ритцера)

Гарольд Гарфинкель (родился в 1917 году) . Основная работа: "Исследования по этнометодологии"

Как и Дюркгейм, он считает «со­циальные явления» фундаментальными социологическими феноменами, но истолковывает их по-другому.

Этнометодология объективность социальных явлений как свершения «участников» как результат их мето­дологических действий.

Для этнометодологии объективная реальность социальных фактов - это локально и эндогенно осуществляемое, естественно организованное, рефлексивно объяснимое, непрестанное практическое дело, везде, всегда, исключительно, всецело являющееся созданием участников, у которых нет перерывов, возможности уклониться от этого, сокрыться, передать его другому, отсрочить или заплатить выкуп, - и, следовательно, выступающее фундаментальным социологическим феноменом.

Иначе говоря, этнометодология изучает организацию повседневной жизни, или, по словам Гарфинкеля «вечное, обычное общество».

Одним из ключевых положений Гарфинкеля относительно этнометодов являет­ся мысль об их «рефлексивной объяснимости». Объяснения (оценки) - это способы с помощью которых акторы истолковывают (описывают, критически осмысливают и идеализируют) конкретные ситуации. Истолкование - это процесс выдвижения людьми «объяснений» для логического осмысления мира. Приверженцев этнометодологии интересует природа «объяснения», а более широко - практики ис­толкования. При анализе «объясне­ний» сторонники данной научной области придерживаются позиции «этнометодологического безразличия». То есть они не выносят суждений о природе таких «объяснений», рассматривая их лишь в плане использования в практических дей­ствиях. Кроме того, ими анализируются методы, необходимые как говорящему, так и слушающему, чтобы выдвигать, понимать и принимать или отвергать данные истол­кования.

Заметим, что «объяснения» рефлексивны в том плане, что они включаются в формирование ситуации, которую выявляют и которую предназначены рассмат­ривать. Таким образом, стремясь описать действия людей, мы перестраиваем при­роду того, что они делают. Это верно в случае и с социологами, и с непрофессио­налами. В процессе изучения и описания социальной жизни социологи изменяют то, что изучают. Это означает следующее: субъекты меняют свое поведение, по­скольку становятся объектами тщательного изучения, реагируя тем самым на то, что их поведение анализируется.

Типы работ в этнометодологии:

1. Исследование контекста социальных институтов.

2. Исследование науки.