Из книги Сергея Большакова «На высотах духа»

Предисловие к беседам

«Еще до прибытия в Valamo [то есть в Ново-Валаамскую обитель] я узнал, что там есть несколько мо­нахов с великим опытом внутренней духовной жизни.

Из них (как заслуживающие особого внимания) упо­минались: отец Иоанн — бывший игумен печенгский, [настоятель Трифонова-Печенгского монастыря] в Арк­тике, братский духовник, схимник, и отец Михаил — за­творник. Когда братия разделились в двадцатых годах по календарному вопросу, отец Иоанн присоединился к тем, кто одобрил введение нового календаря, в то вре­мя как отец Михаил занял противоположную позицию.

Отец Михаил провел много лет как отшельник, совер­шавший Святую Литургию ежедневно. Когда монахи Ва­лаама были вынуждены во время Второй мировой войны оставить свои острова, финские власти эвакуировали отца Михаила и поселили в Новом Валааме — сперва в качестве отшельника, а затем уже и затворника. Поэтому очень не­большое число людей знало этого человека Божия.

Однажды митрополит Крутицкий Николай — Его Вы­сокопреосвященство Николай (Ярушевич), второй по зна­чению епископ в Патриархии Русского Патриархата, — посетил Новый Валаам. Эрудированный и благочестивый епископ попросил настоятеля порекомендовать ему мо­наха, которого тот считает наиболее подходящим для це­лей духовной беседы. Настоятель посоветовал ему за­творника. Митрополит провел долгое время в беседе с отцом Михаилом. По возвращении к настоятелю епи­скоп выразил ему свое изумление и восхищение относи­тельно этого затворника. Митрополит порекомендовал настоятелю разрешить людям, особенно священству, по­сещать отца Михаила для духовных бесед....

...11 августа 1954 года я пошел в монастырскую цер­ковь к утрени и Литургии. Они продолжались четыре часа. К тому времени, когда я вернулся в свою келью, чтобы позавтракать, погода установилась прекрасная. Жаркое солнечное сияние струилось из безоблачного неба. Озеро стало темно-голубым. Зелень величест­венных окружающих лесов приобрела темный отте­нок. Мир и тишина царствовали повсюду.

Чуть позже я встретил отца Сергия, чья келья сле­довала за моей. Он, при своих пятидесяти пяти годах, выглядел не более чем на тридцать пять. Не было и на­мека на седину в его густых волосах и красивой боро­де. Атлетически сложенный, подвижный, с блеском в глазах. Я высказался относительно его моложавой внешности. "Ну, — ответил он, — мы все здесь молодо выглядим, и все — долгожители. И когда мы умираем, то умираем легко, без продолжительной агонии. Вся­кий, кто достигает истинной мирности души, получает и это — как бесплатное приложение”.

"Но как сделать, чтобы и я достиг такого мира души?”

"А вы сходите к отцу Михаилу, нашему затворнику. Замечательный старчик. Он даст вам добрый совет. Я представлю вас ему и скажу отцу игумену, что вы хотите встретиться со старцем, — ведь отец Миха­ил все-таки затворник... Он живет подобным образом в течение многих лет. Служит Святую Литургию всег­да один, в своей келье, — точно так же, как ее обычно служил епископ Феофан Затворник. Несколько лет на­зад его посетил митрополит Крутицкий Николай. Мит­рополит оставался долгое время в его келье и вышел от него под большим впечатлением. Позже он сказал настоятелю, что отцу Михаилу следует принимать на­род для духовного откровения. Также и Его Преосвя­щенство, епископ Лужский Михаил часто посещал его и подолгу беседовал с ним”.

Отец Сергий зашел в мою келью после обеда и повел к старцу. Мы пересекли освещенный солнцем сад, вош­ли в длинный деревянный дом и поднялись на второй этаж. Отец Сергий постучал в дверь затворника и про­изнес обычную молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас”. Сильный, но приятный голос ответил: "Аминь”. Дверь отворилась. "Доктор Больша­ков", — представил меня отец Сергий отцу Михаилу.

Отец Михаил оказался высоким, худощавым монахом, выглядевшим очень аскетично, но при том — и предель­но добрым. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, он казался по крайней мере лет на двадцать моложе. В его внешности и манерах было что-то очень простое и, од­нако же, вызывавшее непреодолимое чувство глубокого уважения. За свою жизнь я встречал множество патри­архов, кардиналов, епископов, архиепископов и митро­политов, и все-таки ни один из них не поразил меня столь глубоко и мгновенно, как этот простой монах.

"Проходите", — ответил старец, впуская меня в свою простую, голую келью. Я вошел. Затворник занимал большую, квадратную, очень просто обставленную ке­лью. Я приметил кровать и несколько шкафов. Напро­тив кровати, у стены, стоял письменный стол. Книжные полки были в полном порядке. В правом углу я увидел несколько икон с зажженной перед ними лампадой. В том же самом углу стоял высокий квадратный стол, покрытый белой холстиной. Я был несколько удивлен необычным видом этого аналоя. На самом же деле этот стол был вовсе не аналоем, а престолом, на котором затворник и служил ежедневно, о чем я узнал позже. Я заметил на стенах виды различных монастырей, пор­треты нескольких епископов и монахов, а также по­следнего Императора Николая II и его семьи».

БЕСЕДА ПЕРВАЯ

1. Начало беседы

«Добро пожаловать, Сереженька», — приветствовал меня отец Михаил, благословляя и называя моим умень­шительным именем, подобно родителям и инокам-старцам в России.

«Я понимаю, Сереженька, что ты богословски обра­зован и прочитал многих отцов и духовных писателей. Слышал я также, что и сам ты пишешь на религиозные и мистические темы. И потому нет нужды начинать нам с азбуки. Спроси меня о том, что ты хочешь узнать, и я, соответственно, попытаюсь ответить. Но сначала проч­ти вот это». Выбрав листок среди множества бумаг, ле­жавших на столе, старец вручил его мне. Я взял листок и прочитал. Листок этот дал мне точный и надлежащий ответ на вопрос, с которым я и пришел к старцу.

В 1951 году в результате дорожной катастрофы я по­терял знакомую, которая была и очень красива, и ис­ключительно одаренна. Она была доктором философии (с 1921 г.) и доктором наук (с 1923 г.). Она погибла как раз перед тем, когда наша дружба и сотрудничество должны были превратиться в совместный пожизненный союз. Все мои планы рухнули. Удар был так силен, что на несколько недель я вовсе покинул Англию, предприняв ряд загра­ничных путешествий. Я часто обсуждал с моим духовни­ком, очень опытным монахом, пути Божественного Про­мысла и загадку неожиданной и трагической смерти моей подруги. Хотя и примирившись со случившимся, я часто старался понять — что бы оно означало? И я хотел спро­сить отца Михаила о молитвах за умерших.

2. Молитва об умерших

«Наша светлая, преисполненная радости вера, — го­ворилось в нем, — учит, что придет время, когда мы увидимся с каждым из наших дорогих ушедших и бу­дем жить с ними нераздельно навеки. Бог есть безгра­ничная Любовь. Он не разделит тех, кто были связаны узами любви. Мы будем радоваться с теми, кого люби­ли и с кем делили наши радости здесь. Каждый наш близкий и нам дорогой станет еще ближе и дороже. Наша взаимная любовь еще более возрастет.

Зная все это, с каким же рвением должны мы поми­нать своих усопших! Наше своевременное поминове­ние вполне способно освободить их от вечных стра­даний. Как же они будут непременно благодарны нам! Наша молитва о покойных обязана быть такой же креп­кой, какой была наша любовь к ним во время земной их жизни. Они же тем самым обязательно станут к нам ближе. Истинная молитва веры может настолько при­ближать к нам наших умерших, что мы оказываемся способны чувствовать их присутствие. Во время такой молитвы слышны слова одного к другому. Отец Иоанн Кронштадтский однажды сказал: "Мы должны молить­ся об умерших так, как если бы это мы сами находи­лись, страдая, во аде. Мы должны чувствовать их му­чения и ревностно молиться об их упокоении в месте светле, идеже несть ни печали, ни воздыханий".

Наше святое учение говорит: "Молись каждый о другом”.

Молитва Церкви так могущественна, что, возносясь на небеса, она восходит к самому Престолу Всемогуще­го. Такая же молитва нисходит и во ад, освобождая тех, кто в нем заключен. Молитва Церкви обращена к Не­бесному Отцу — во имя Его Превозлюбленного и Еди­нородного Сына, поминая Его безмерную великую Жертву, которую принес Он на Кресте за грехи мира. Молитва эта совершается перед возлежащим на алтаре Пречистым Телом Сына, сокрушенным ради нас, дабы обрести нам прощение грехов наших. Эта молитва со­провождается и укрепляется молитвой всех святых, особенно же всесильным ходатайством Матери Божи­ей, непрестанной Защитницы рода христианского.

Каждый раз, когда приносится умилостивительная Жертва Тела и Крови Сына Божия, при этом присут­ствует целый сонм небесного воинства, всё собрание Ангелов и святых.

Каждый раз, когда наши умершие братия помина­ются во время Литургии, то и для их душ становится возможным присутствовать, вместе с Ангелами и свя­тыми, на молитве об их [умерших] спасении.

С какой трепетной надеждой, возможно, душа каж­дого дорогого вам человека ожидает вашего вхож­дения в храм Божий, когда вы идете попросить свя­щенника помянуть эту душу во время великого и страшного священного Таинства [Литургии] и самим помолиться за нее — вместе со всею полнотою Церк­ви. И какою радостью и каким утешением наполняется душа усопшего, когда она, поименованная, окликнутая поминовением в храме Божием, предстает перед Пре­столом Господним вместе с хором Ангелов, чтобы умо­лить Господа и Церковь о прощении грехов и о добром ответе на Страшном Судище Христовом. Какой неопи­суемой радостью, каким счастьем, каким блаженством исполняется душа, когда частица, взятая для помино­вения на проскомидии, вместе с другими частицами погружается в Святую Чашу с Пресвятой Кровью Сына

Божия — с молитвой “Омый, Господи, грехи поминав­шихся зде Кровию Твоею Честную!”

Будем же поэтому сохранять истинную любовь к на­шим дорогим ушедшим. И когда будем умирать мы сами, они тоже помянут нас в час нашей смерти — с такой же любовью, с какой мы поминали их здесь. А это — поможет и нам. И если мы простились с ними здесь со слезами и молитвами, то они встретят нас с ра­достью и с добрыми вестями. Умершие знают о нас всё и обо всём, что мы здесь делаем. Они отлично видят и слышат нас, когда мы молимся о них. Даже если бы мы захотели скрыться в недрах земли и там помоли­лись бы за умерших, то и тогда благодаря этой молитве они увидели бы, услышали и узнали, кто именно мо­лится о них. Они узнали бы также — кому мы молимся, о ком и с какой целью. Насколько же больше знает всё это Сам Господь.

И добрые дела, и молитвы живых, совершаемые в па­мять умерших, спасают их.

Какой нежной, святой родительской любовью умер­шие родители любят своих детей, остающихся на зем­ле, — их сирот! Какой ангельской любовью умершие дети любят своих родителей, которые остаются на зем­ле! Какой крепкой любовью любят скончавшиеся муж или жена свою оставшуюся без них половину! Какой чистой и нежной любовью наши братья, сестры, дру­зья и все истинные христиане любят тех, кто остался здесь, — своих родственников и друзей, единых с ними в Святой Вере! Какое безмерное число душ ожидает нас именно там. "Там, — говорит епископ Феофан За­творник, — человеческую душу встречают все те, о ком она молилась, и те, кому она молилась в течение своих земных дней”. Как это утешительно! Как милосерден Господь к нашей душе. Он сразу же посылает встре­тить нас, когда мы входим в неизвестный мир, всех тех, о ком мы молились и кому мы молились.

Эту крепость веры, это жизненное предупрежде­ние об уходе, эту ясную и лучезарную смерть, полное принятие, одобрение их жизненного пути — все эти милости получают святые благодаря их вере во Христа.

Однако если вы от всей души хотите помочь какому-нибудь вашему умершему и сделать всё, требуемое Свя­той Церковью, никогда не допускайте войти какому-либо сомнению о его или ее окончательном спасении.

Знайте, что это сомнение есть внушение злого духа. Почему?

Потому что если умершие были недостойны спасе­ния, то Господь и не допустит вас молиться о нем — по словам преподобного Иоанна Дамаскина. Последний говорит: "Относительно же тех умерших, кто недо­стойны спасения, то Бог совсем не подвигает молиться за них — ни родителей, ни жену, ни мужа, ни родствен­ников, ни друзей". Следующее пророческое слово пре­дельно выражает сказанное: "Несчастны те среди мерт­вых, о коих не молится никто из живущих”.

До Страшного же Судища Христова есть еще время помочь друг другу и улучшить положение наших умер­ших. Бескровная Жертва, принесенная за них, омывает их грехи, и эти умершие обретают благоприятную воз­можность прийти в лучшее состояние.

После Бескровной Жертвы самыми сильными сред­ствами для того, чтобы получить прощение грехов умерших, являются дела милосердия. Святитель Ио­анн Златоуст говорит: "Почтите умерших милостыней и добрыми делами, потому что это поможет им избе­жать вечных мучений”. Аминь! Ноября 10/23,1947».

Завершив чтение, я с изумлением взглянул на старца. Его удивительные глаза, блестящие и чистые, смотрели на меня. Я сразу со всей ясностью осознал, что отец Ми­хаил читает мои мысли и знает мое прошлое. «Отче, — спросил я его, — что вы думаете о смерти?»

«Я знаю одного архимандрита, — сказал я, — кото­рый думает так же».

«Благословен он, — ответил старец. — Он на правиль­ном пути и, возможно, близок к этой другой жизни. Хри­стианин более живет внутренней жизнью, он более отде­лён от этого мира и неприметным образом приближается к миру иному. Когда же приходит конец, то он естественен: тонкое средостение [между мирами] легко истаевает».

«А можете вы чувствовать живую связь с умершим, отче?»

«Конечно. Молитвы о нем поддерживают эту связь. Те, кто пренебрегают такой молитвой, обрывают сию связь, причем с прискорбным результатом. Молитвы об умершем необходимы не только им, но точно так же и нам самим».

3. Промысл Божий

«Бог ведёт Церковь, — сказал отец Михаил. — Тайна беззакония в действии с давних времен, [от века], но, пожалуй, я думаю, сейчас время нацелено в несколь­ко ином направлении. В самом деле, как много муче­ников пришлось обрести нам недавно — и обретаем даже теперь. Это показывает, как много еще есть свя­тых. В конце же времен не будет и мучеников, потому что апостасия [всеобщее отпадение от Бога] достигнет предельной мерзости. Мученики — наши защитни­ки перед Богом. Русская Церковь проходит через ис­пытания, но они временны, преходящи. В 1912 году, в то время, когда я был молодым монахом под руко­водством святого старца, я нашел его однажды в сле­зах. Когда я спросил его, почему он так скорбит, тот ответил: "А ты знаешь, что отец Онисифор, святой за­творник, открыл отцу Леонтию, который прислужива­ет ему, 21 марта сего года?” Вот что он сказал: "Отец Леонтий, великие беспорядки скоро охватят Россию. Церковь много пострадает. Многие епископы, свя­щенники, монахи и благочестивые миряне будут за­мучены, церкви будут осквернены в огромном коли­честве и монастыри закрыты. Монастыри Афонской Горы и Валаам тоже пострадают. Наше собственное братство расколется на враждующие лагеря. Мы поки­нем наш дом и будем скитаться за его пределами”. Так и произошло».

«Но, — продолжал затворник, — отец Онисифор до­бавил: "Тем не менее Валаам превзойдет Афон".

Удивительная вещь происходит сейчас. Наши монахи живут дольше и дольше. Действительно, наш средний возраст сейчас увеличился на 20 лет. В течение 20 лет многое может случиться, и мы можем еще увидеть но­вую духовную весну в России и огромное число мона­шествующих там».

4. Жизнь внутренняя

«Жизнь внутренняя очень трудна?» — спросил я старца.

«Нет, если ты избрал правильный путь. В жизни внутренней нет прямой линии. Личность то подымает­ся, то опускается. Даже в монастыре монах может жить много лет и, увы, не только не добиться какого-либо ро­ста, но даже пойти в обратном направлении. Когда мне доводилось оставлять свою келью, я часто нечаянно слышал монахов, беседующих друг с другом. Они гово­рили о духовных предметах? Нет. "Наш о. эконом не хо­рош" — говорит один. "Наша еда отвратительна. Он также не заботится разогревать ее", — отвечает другой. Эти двое прожили в монастыре по сорок лет, а их разум все еще до сих пор остается в плену телесных удобств и всяких пустяков.

Ни один из тех, кто ищет житейских приятностей, не может надеяться достигнуть внутреннего мира. Он даже не знает, что это такое.

Вот, опять же, приходит ко мне монах и говорит: "Отец такой-то тем-то и тем-то досаждает мне" и рас­сказывает свою сказку. Тогда я спрашиваю этого мона­ха: "Сколько лет ты уже в монастыре, отче?” — "Трид­цать пять". — "Ты постоянно ходишь на ежедневные службы?" — "Ты же знаешь, что хожу”. — "Ты Писание читаешь?” — "Да". — "Тогда ты знаешь, что Господь ска­зал святому Петру о том, сколь много раз тот должен прощать согрешающему против него". — "И ты против меня”, — говорит он и уходит раздраженный. Такая вот чепуха!

В мире много старых людей, которые просто ходя­чие трупы, не думающие ни о чем, кроме своих удобств. Когда мы молоды или даже в среднем возрасте, мы мо­жем скрывать нашу собственную истинную сущность. Старые же люди не могут этого делать. И часто раскры­тие истинной сути личности ужасает».

5. Молитва

«Отче, — спросил я затворника, — я полагаю, что са­мая лучшая и единственно верная молитва это: "Да бу­дет воля Твоя”. Что вы думаете об этом?»

«Я вполне согласен с тобой, Сереженька. Мы долж­ны вверять себя Промыслу Божию и не желать ничего, кроме как исполнения воли Божией о нас».

«Но как узнать — что есть Божия воля о нас?»

«Здесь есть три пути, — сказал отец Михаил. — Пер­вый — это когда сами обстоятельства нашей жиз­ни показывают нам, куда идти и что делать. Говоря в общем, следует избегать всего того, что лишает нас мира души: людей, книг, писем и занятий, порождаю­щих в нас религиозные сомнения, уныние, обмирще­ние, гордость, — в то время как всё то, от чего воз­растают вера, смирение, милосердие и утверждается мир в душе, должно быть поддерживаемо и развивае­мо. Бывают, однако, обстоятельства, когда трудно ре­шить, что делать. В таком случае самое лучшее — это получить совет нашего старца; но если у нас никако­го старца нет, то мы можем посоветоваться с нашим духовником, или с любым священником, или даже с благочестивым и опытным мирянином. Мы, однако, не должны открывать душу всем, но только тем, кому доверяем и о ком знаем, что они люди Божии. И мы должны, конечно, помолиться Богу, чтобы Он пока­зал бы нам Свою волю.

Преподобный Варсонофий учит нас, что если нам не с кем посоветоваться, мы должны помолиться Богу трижды, излагая наше дело, и потом просле­дить, в каком направлении склоняется — хотя бы немного — решение нашего сердца. А затем уж — соответствующим образом и действовать. Препо­добный советует молиться три дня подряд, но если времени нет, можно помолиться три раза в тече­ние краткого периода, подражая Господу, трижды за одну ночь молившемуся в Гефсимании — одними и теми же словами. Отцы учат нас: если мы [почти уже] верим, что наше решение соответствует воле Божией, но все же еще испытываем некоторые со­мнения, то мы должны помолиться особенно усер­дно. И если в течение этой молитвы сердце наше все более и более склоняется к одному решению, а со­мнения одновременно уменьшаются, то мы и долж­ны воспринять это как знак того, что мы действуем в согласии с волей Божией. В конце концов сомне­ния исчезнут совершенно, и мы останемся с одним- единственным и ясным решением.

В некоторых особых случаях допустимо метание жребия. Апостолы прибегли к этому при избрании апо­стола, заменившего Иуду. Так же поступили и при вы­борах Патриарха Московского Тихона. Я и сам однажды применил этот способ, когда мне не с кем было посове­товаться. То, что принятое решение было правильным, [потом] подтвердилось, хотя на тот день это трудно было себе представить».

6. Епитимья [О покаянии]

«Нет такой ошибки и нет такого греха, которые не могли бы быть прощены, если мы искренне рас­каиваемся, — сказал отец Михаил, когда мы коснулись темы епитимьи. — Важно избегать впадения в одни и те же грехи — какими бы они ни были: пьянство, картежная игра, нечистота и им подобные. После каждого падения наше покаяние ослабевает. Мы при­выкаем к нашим грехам и наконец благодать Божия не производит уже никакого воздействия на грешни­ка, который становится поначалу равнодушен к хри­стианской жизни, а затем и яростно враждебен Богу. Когда человек достигает такого состояния, он утрачи­вает способность к покаянию и превращается в нече­стивца.

Напротив, те, кто искренне раскаиваются, даже если они вновь и вновь впадают в тот же самый грех, начи­нают сперва чувствовать равнодушие по отношению к нему, а потом и ненавидеть его. Мало-помалу вся­кий грех делается для них отвратителен, а сами они становятся Божиими святыми. Всяк свободен выби­рать или первый, или второй путь. Те, кто выбирают правый путь, должны помнить: чем раньше он начнет­ся, тем лучше.

Трудно разбивать вдребезги прежние застарелые привычки. Преступники и убийцы не были рождены такими. Они ничем не отличались от любого другого, но пренебрегли покаянием в малых грехах и закончили как нечестивцы.

Подлинная личность любого человека обнаружива­ется в его старые годы, и еще более — в его смерти».

7. Книга о. Софрония [о прп. Силуане Афонском]

«Что вы думаете, отче, о книге архимандрита Соф­рония "Старец Силуан"? — спросил я затворника. — Не­которые люди критикуют ее довольно сурово».

«Хорошая книга. Я прочитал ее с пользой для самого себя и дал как подарок на прощание епископу Михаилу Лужскому, когда он посетил меня. Епископу эта книга очень понравилась. Там есть два полезных места — с советами.

Первый — о том, что мы должны повиноваться на­шему старцу сразу же, без обсуждения с ним наших возражений и сомнений. Они не полезны для нас. Когда старшие указывают нам что-то сделать во имя Божие и встречают наше сопротивление, то они, будучи людь­ми, начинают сомневаться в самих себе и в том, был ли их совет верен, — и отступают.

Второй полезный совет — о том, как быть всеми любимым. Старец Силуан однажды встретил пожи­лого монаха, отца Пантелеймона, который был совер­шенно счастлив. Старец спросил его, почему он так счастлив? Отец Пантелеймон ответил: "Я повинуюсь моему старцу во всем без исключения" — и добавил, что он потому еще счастлив, что всякий из их мона­шеской общины любит его. Старец спросил, поче­му же братия его любят? "Потому, — ответил отец Пантелеймон, — что я повинуюсь каждому и сразу же иду, куда меня посылают". Делай так же, Сереженька, и ты познаешь на собственном опыте, как стать счастливым.

Когда ты советуешься со старцем, твердо следуй его решению и не иди к кому-либо другому. Ибо это — не­верие.

Довольно много людей приходит посоветоваться со мной, но в действительности большинство из них про­сто желает моего подтверждения уже принятого ими самими решения.

Однажды пришел к старцу архимандрит. Ему был предложен епископский сан, но он решил отклонить это предложение. Тем не менее он хотел получить от старца одобрение такого своего решения. "Отче, — ска­зал он, — мне предложили епископство, но полагаю, что я неподходящая персона". — "Ну, отец архиман­дрит, если ваши начальники решили, что вы подхо­дите, и призывают вас, то ваш прямой долг — подчи­ниться", — ответил старец. "Но, отче, — продолжал архимандрит, оправдываясь, — я чувствую себя не­достойным такого поста. Кроме того, я предпочитаю мое настоящее положение”. — "Это — не вопрос лич­ных склонностей, отец архимандрит. Никто не может судить сам о себе. Начальствующие уверены, что вы подходите для предлагаемого места. Если они совер­шают ошибку, то ответственность — на них, а не на вас. Уж вы-то должны знать, что для монаха послушание выше молитвы и поста. Созерцательная жизнь часто служит вступлением к жизни апостольской — и наобо­рот". Но архимандрит отклонил совет старца и вернул­ся в свой монастырь. Однако он своевременно осознал свою ошибку, испытывая притом беспокойство и уны­ние. С раскаянием он вернулся к старцу. "Вам пред­ложат другое епископство, — сказал старец, — и вы должны принять его. Эта новая епархия станет тяжким крестом для вас на многие годы. Вспомните, все те, кто отвергал свои кресты, получали другие — гораздо тяжелее"...»

БЕСЕДА ВТОРАЯ

1. «Это приходит от Меня»

Моя вторая беседа со старцем Михаилом состоялась на следующий день, 12 августа 1954 года. Мне хотелось спросить затворника: почему случилась трагедия, кото­рую я пережил в 1951 году? Старец встретил меня с при­сущей ему добротой и дал прочитать другой листок. Взяв его, я прочел: «Это пришло от Меня. Счастье и не­счастье, возвышение и падение, здоровье и болезнь, слава и бесчестье, богатство и бедность — всё приходит от Меня и должно приниматься как таковое. Те, кто вве­ряют себя Мне и принимают все испытания, которые Я посылаю им, не постыдятся в День Суда. Они явятся такими уже здесь, на этой земле, потому что их жизнь приняла именно такое направление, а не иное. Я посы­лаю каждому то, что лучше всего для него...»

Я взглянул на старца: «Это нелегкие, суровые слова, отче».

«Нет, — ответил старец, — ты просто сейчас не по­нимаешь эту простую истину. Многие люди, сраженные несчастьем, или впадают в уныние, считая, что всё по­гибло, или же становятся бунтарями, полагая, что они страдают несправедливо. Истина, конечно же, в том, что Бог ведет нас всех Своим собственным путем, кото­рый всегда является наилучшим для каждого».

«Всё приходит от Бога, — продолжал затворник, — здоровье и болезнь, изобилие и нищета, честь и позор. Мы, христиане, в теории верим в Бога и в Божий Про­мысл, но в действительности живем так, как если бы они никогда не существовали. Мы доверяемся нашей соб­ственной мудрости и пожинаем соответствующие плоды. Те, кто искренне верят в Бога, могут совершить любое чудо. Отец Иоанн Кронштадтский и оптинские старцы со­вершили много чудес — будучи такими же, как мы. Они имели живую веру; большинство же из нас имеет веру мертвую. И в этом проявляется общее с бесами. И бесы знают, что Бог есть, но, однако же, противятся Ему.

Есть люди, которые приходят посоветоваться со мной, но я сразу вижу, что они всего лишь хотят быть поддержанными в решении, которое они уже приняли. Подчас это решение явно противостоит воле Божией; тем не менее они упорствуют в нем. Говоря же в общем, большая часть того, что нам не нравится, для нас — как раз лучше всего».

«А чудеса ныне случаются, отче, — спросил я стар­ца, — в каждодневной жизни?»

«Конечно случаются. Ты знаешь этого старого священ­ника, которого ты упоминал недавно, и как он ослеп?

Он был священником в женском монастыре, и при­том грубым и жестоким с монахинями. Раз одна из мо­нахинь пришла к игумении и сказала: "Пожалуйста, со­берите всех". Игумения сделала, как та просила.

Монахиня тогда обратилась к сестрам: "Я видела во сне Матерь Божию, сказавшую мне, что если в течение двух недель наш священник не исправится, он ослеп­нет”. Когда призвали священника, тот пришел в ярость и стал браниться.

Наша внутренняя жизнь есть чудо и проявление Промысла Божия».

2. Царская семья

Я посмотрел на прекрасный портрет последнего русского Царевича Алексея, который украшал стену.

Он был убит вместе со всей Царской Семьей в июле 1918 года в Екатеринбурге. «Вы его почитаете?» — спросил я. «Конечно. И его жизнь, и его смерть. Я по­читаю всю Семью последнего Царя. Алексий — святой, во многом подобный святому Царевичу Димитрию. Убийцы Царской Семьи, возможно, так это и восприни­мали».

«Они будут канонизированы?»

«Кто знает? Есть много святых, которые не канони­зированы, много неизвестных людям святых, но кото­рые известны Богу. Я слышал, что в [росписи] церкви в Оплйнаце, в Сербии, где погребены Цари Карагеорги- евичи, Николай II уже представлен как святой — с ним­бом вокруг головы. Формальная же канонизация есть просто регистрация широко распространенного на­родного почитания. Некий священник Аносов написал прекрасный акафист Николаю II. Я читал его. Этот ака­фист не может, конечно, быть [пока, до канонизации царственных мучеников] использован в Церкви, но он красив и точен.

Вот как ты спрашиваешь, почему произошла твоя личная трагедия, точно так же и многие люди спраши­вают: почему случилась трагедия екатеринбургская? Ничто не происходит без попущения Божия. Бог допу­стил эту трагедию для их собственного и нашего блага. Помни, что пути Божии — не наши пути».

3. Великие добродетели

«Что самое важное в жизни?» — спросил я отца Ми­хаила.

«Любовь, — ответил он. — Никогда никого не осуж­дай, не имей врагов, каждого уважай. В жизни избегай всего, что делает тебя горделивым и что нарушает твое душевное спокойствие. Самая лучшая молитва — это, как ты и сам говоришь: "Да будет воля Твоя”. Искреннее покаяние покрывает все грехи. Всегда помни, что все треволнения в этой жизни предназначены сделать нас наиболее чуждыми миру сему. Следовательно, они ведут нас к лучшей жизни. Наружное благочестие, на­божность, молитвенные песнопения, бдения и посты хороши сами по себе и необходимы, но лишь как об­рамление напряженной внутренней жизни: смирения, непрекращающейся молитвы, веры в Бога, и так да­лее. Если второе отсутствует, то и от первого не много толку. Ты знаешь о разговоре дьявола с преподобным Макарием Великим, что описан в "Патериконе”? Дья­вол выразил недовольство святому тем, что тот сильно досаждал ему. Святой спросил: "Чем?” — "Ну, — отве­чал дьявол, — всё, что ты делаешь, и я делаю, и даже больше. Ты постишься время от времени, а я никогда не ем. Ты часто проводишь ночи в бдениях, а я никогда не сплю. И есть только одна вещь в тебе, недостижимая для меня". — "Какая же это вещь?” — спросил препо­добный дьявола. — "Твое смирение побеждает меня, Макарий!" — воскликнул дьявол.

Если хочешь быть смиренным, Сереженька, — про­должил старец, — никогда не проси и тем более ни­когда не добивайся какого-нибудь выгодного места, положения, почестей, привязанностей — ничего; но, с другой стороны, никогда и не отвергай ничего, пред­ложенного тебе от доброго сердца и с добрым намере­нием.

Не пренебрегай искренним покаянием, которое есть самое полезное для возрастания в нас смирения. Воис­тину покаяние может совершенно преобразить челове­ка».

4. Об исповеди

Старец сказал: «Как-то раз пришла навестить меня пожилая дама со своей дочерью. Мать поведала мне, что ее сын, хороший и от природы религиозный че­ловек, часто посещающий храм, тем не менее в те­чение многих лет ходит туда, не принимая Святого Причастия. Этот сыновний обычай причинял матери страдание. Она просила наставить сына на истинный путь. Я согласился попробовать. Вскоре этот сын по­сетил меня. Я нашел его приятным и искренним че­ловеком. Я расспросил его об образовании, работе, характере жизни и так далее. Он все подробно опи­сал и был откровенен. "Почему вы не идете к Святому Причастию? — спросил я моего посетителя. — Вы уже среднего возраста, живете в тревожное время, и не­ожиданно может прийти смерть". — "Вы совершенно правы, отче, — ответил мой гость, — но я страшусь исповедоваться, потому что не привык”. — "Друг мой, ныне у вас и нет необходимости в этом, — сказал я ему. — Ведь я только что услышал одну из самых ге­неральных исповедей в моей жизни. Встаньте на коле­ни, и я прочту над вами молитву об отпущении грехов". Он встал, и я отпустил их ему. Сегодня он — хорошо из­вестный церковный человек.

Я слышал невероятнейшие истории от моих каю­щихся. И я уверен, что любовь и понимание могут пре­вратить самого закоренелого грешника в личность глубоко набожную и что можно спасти человека, пре­бывающего в крайнем бедствии, даже на грани са­моубийства, превратив его в просто хороших мужчи­ну или женщину — или даже в святого. Невероятно, но факт — какое множество людей, даже в монасты­ре, проживают свои жизни под мрачной тенью тща­тельно скрываемого греха или преступления, не имея смелости исповедать их такому же человеку — из бо­язни утратить его уважение. Однажды я был призван исповедать умиравшего монаха, который был весьма почитаем за его образцовую жизнь. Его агония была долгой и мучительной. Он пребывал в великом стра­хе. Я, конечно, сразу понял, что происходит. Умирав­ший монах скрывал какой-то неоткрытый на исповеди грех. Я спросил его прямо, что это было. Он совершил его тридцать лет назад, но никогда не мог испове­дать — вплоть до своего смертного одра. Он упокоился в мире».

5. Мистические состояния

Мы обсуждали встречающиеся мистические состоя­ния. «Никто не может понять этих состояний, Сере­женька, — сказал старец, — кроме лишь тех, кто лично их испытал. Как слепой человек не может представить различные цвета, так и земной человек не способен представить чудеса, воспринимаемые в созерцании. Обычно эти чудеса есть награда тем, кто сподобился духовного венца.

По утверждению оптинского старца Амвросия, есть пять венцов. Самый славный дается за терпеливое не­сение скорбей. Остальные четыре даются за девствен­ность, монашескую жизнь, духовное окормление дру­гих и смиренное перенесение болезней.

Пяти венцам соответствует семь небес. Пять из них уготованы для тех, кто следует за Агнцем, где бы ни пролегал Его путь, то есть для аскетов и мистиков, для набожных монахов, — в то время как другие небе­са уготованы для остальных. Таков, например, человек, которого я упоминал вчера.

Как ты понимаешь, все эти венцы, небеса и так да­лее лишь означают различные мистические духовные состояния. Сами же они непередаваемы. Никто, кроме только тех, кто имеет собственное переживание этого опыта, не может понять их.

Я уже подчеркивал превосходство монашеской жизни инока и особенно жизни созерцательной, по­тому что они быстрее приводят к боговедению, чем все другие жизненные состояния. Преподобный Феодор Студит однажды сказал, что любой, став­ший монахом, способствует прощению грехов своей семьи — до седьмого колена. Я не стану отрицать, что наивысшая святость и мистические видения воз­можны также и в миру — в том случае, если люди живут с Богом в обителях своих сердец. Такие люди встречаются время от времени, но даже и им весьма желательно постоянно проводить долгие периоды в созерцательных монастырях — в молитве и раз­мышлении. Простое же проживание в монастыре — само по себе недостаточно. В таком недолжном слу­чае и происходит, что мы так часто встречаем старых монахов, которые духовно мертвы, упрямы, сварли­вы, озабочены своими телесными удобствами, встре­чаем людей рутинных, лодырей — и часто у края не­верия. Никто не может считать свое спасение само собой разумеющимся, но каждый должен жить в по­стоянном напряжении и покаянии; иначе ветхий Адам покорит их. И наиболее запомни одну вещь. Ни один из тех, кто избрал царский путь жизни в Боге, в богомыслии и созерцании, — в монастыре ли, в миру ли, — не осмеливается покинуть его. Если он так сделает, то погибнет навеки. Я знал монаха, ко­торый был настолько раздражен своим игуменом из-за суровости последнего, что решил оставить мо­настырь. Накануне отъезда ему приснился ужасный сон. Он увидел самого себя, покидающего обитель, и то, как на него тут же набросились отвратительные чудовища в человеческом образе, безжалостно мучив­шие его. Суровость игумена предстала перед монахом как любящая и совершенная доброта. Проснувшись, монах тут же пошел к игумену и открыл ему и свое намерение, и свой сон. Игумен принял монаха мило­стиво и объяснил ему, что эта строгость была необ­ходима для его же спасения. И если бы он вернулся в мир, то нашел бы, что жизнь там гораздо суровей, чем в любой монашеской общине».

6. О ежедневных церковных службах

Во время нашей беседы я рассказал отцу Михаи­лу о моем друге, докторе Гуннере Рбзендэле, настоя­теле лютеранского прихода в Осби, в Швеции. По­сещаемость храмов в Швеции очень низка. Так было и в Осби, когда доктора Розендэла назначили туда более двадцати лет назад. Новый настоятель начал служить шведскую мессу в церкви ежедневно, что яв­лялось неслыханной вещью в Швеции, и, кроме того, совершать все ежедневные службы, предписанные Шведской Церковью, которые едва ли отправлялись даже в соборах. Делая все это благоговейно и неиз­менно, доктор Розендэл постепенно создал большое религиозное сообщество. На ежедневных вечернях в его храме — больше народа, чем во многих приходах на воскресной мессе. Постепенно Осби превратилось в место паломничества. Люди изо всех частей Скан­динавии и более отдаленных мест прибывают в Осби индивидуально и группами, восхищаясь здесь многочисленностью прихожан и духовно возвышенными службами.

«Твоему другу следует оставаться там, где он есть, и упорно продолжать свои усилия. Он еще более бу­дет поражен результатами, — сказал отец Михаил. — Я расскажу тебе подобный же случай из жизни нашего великого валаамского игумена — отца Назария Са­ровского, современника преподобного Серафима. Он [оставив игуменство на Валааме] покинул монастырь в 1804 году и вернулся в Сэров. Перед поселением в Сарове отец Назарий совершил путешествие в Юж­ную Россию для ознакомления с тамошними монасты­рями. Его сопровождал другой инок — отец Иларион. Однажды в субботу наши путешественники прибыли к некоему приходскому настоятелю. Игумену священ­ник понравился. Он был удивлен, однако, что послед­ний не сделал никаких приготовлений в отношении песнопений вечерней службы. Игумен поинтересовал­ся причиной этого. Настоятель ответил, что он не со­бирается петь за службой. Он также добавил, что слу­жит редко — даже Литургию.

"Мой приход, отец игумен, весьма большой, — ска­зал священник, — и раскольников у нас нет, но люди равнодушные. Они редко приходят в церковь. Я не вижу никакого смысла служить с большей частотой в пустом храме". — "Отче, — ответил огорченный игумен, — если твои прихожане пренебрегают сво­ими важнейшими обязанностями, то ты-то, их па­стырь, не должен пренебрегать своими! Храм Божий никогда не бывает пуст. Со времени его освящения он имеет своего собственного Ангела Хранителя. Если твои прихожане не исполняют своего долга, то их Ангелы Хранители так не поступают. Они на­полняют храм. Когда ты служишь, Ангелы сослужат тебе. Ты должен служить постоянно и просить Бога обратить твоих прихожан к молитве и покаянию. Господь же укажет их Ангелам Хранителям убедить их прийти. Ты отвечаешь за свою собственную душу и души твоей паствы. Ты должен ясно понимать это и исполнять".

Настоятель был весьма взволнован сказанным и попросил иноков помочь ему. Игумен распоря­дился звонить к вечерней службе и сам пошел вме­сте со своим спутником в приходскую церковь. Ког­да началась служба, церковь была пуста. После того как было прочитано Евангелие, игумен произнес проповедь, подчеркнув необходимость и пользу по­стоянного посещения храма. В церкви уже было тридцать человек, наиболее любопытных деревен­ских жителей, пришедших узнать, почему служат — с пением? Игумен снова проповедовал в конце служ­бы. Большое число народу пришло к воскресной Литургии.

Вечером игумен заметил много людей, собираю­щихся неподалеку от церкви. "Зачем они собирают­ся здесь, отче?" — спросил игумен у пастора. "Они, как обычно, идут сюда попеть и поплясать", — отве­тил последний. "Мы тоже непременно должны пойти туда", — сказал игумен, беря с собой книгу Житий свя­тых. Выйдя на церковный двор, игумен сел на скамью и начал читать нескольким старушкам, собравшим­ся вокруг него, житие святого, поминавшегося в тот день. Через некоторое время и несколько стариков присоединилось к ним. Игумен принимал каждого с превеликой добротой. Читая житие святого, игумен пояснял отдельные места. Еще больше подошло к ним народу... На следующий день игумен снова служил — Святую Литургию и вечерню, как обычно проповедуя. Он продолжал так делать каждый день. После двух не­дель таких служб в церковь этого священника начал приходить народ и из отдаленных селений. Церковь стала переполненной. Сам настоятель превратился в ученика игумена и повиновался ему — как если бы тот был старцем.

После длительной остановки игумен Назарий от­правился в путь, чтобы продолжить свое путеше­ствие, очень довольный исходом дела. Возвращаясь в Саров по той же самой дороге — уже по прошествии значительного отрезка времени, игумен и его спут­ник достигли церкви знакомого настоятеля перед самым началом воскресной Святой Литургии. Много­численная толпа окружала церковь. Узнавая игуме­на, люди радовались и внесли его в церковь, держа на своих плечах. Настоятель как раз собирался начать Божественную Литургию. Глубоко взволнованный, игумен поблагодарил Бога за такой переворот в не­давно еще приходившем в упадок приходе. Толпы окружали игумена, испрашивая его благословения. После Литургии настоятель произнес одну из сво­их лучших проповедей, поведав прихожанам о том, что многочисленность присутствующих в храме есть результат молитвы игумена. Толпы стали столь ве­лики, что лишь небольшая часть прихожан имела возможность проникнуть в церковь; остальные вы­нуждены были стоять вокруг нее, слушая службу под открытыми окнами. Игумен вновь задержался на некоторое время в селении. Когда он покидал его, несколько тысяч человек — мужчины, женщины, дети, все в слезах, во главе с настоятелем — сопро­вождали игумена не одну версту. Настоятель остался под духовным руководством игумена до самой кончи­ны последнего. Приход стал цитаделью веры. Я слы­шал, что он пережил войны и революции и процве­тает так же, как и более 150 лет назад, когда игумен Назарий покинул его.

Каждый священник, жалующийся на слабую посеща­емость его приходского храма, мог бы с пользой после­довать совету игумена Назария».

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

1. Блаженная долина слёз

Старец принял меня в третий раз со свойственной ему, как всегда, добротой. Я заметил, что у него не­сколько покрасневшие глаза. Я попытался выяснить причину. «Вы хорошо видите, отче?» — спросил я за­творника.

«Нет, Сереженька, я пролил слишком много слез за свою жизнь», — ответил затворник.

«Отче, — сказал я, — преподобный Исаак Сирин пи­шет: "Пока ты не способен вступить в долину слез, пока твой внутренний человек служит миру — это означа­ет, что ты все еще ведешь мирскую жизнь и работа­ешь Богу внешне, в то время как внутренний человек остается бесплоден". Слезы покаяния, по словам пре­подобного Исаака Сирина, есть знак пробуждения это­го внутреннего человека. Он пишет далее, что только вхождением в долину слез душа наша оставляет тем­ницу мира сего и вступает на путь нового века, начиная дышать новым и прекрасным воздухом*. Преподобный также говорит, что эти слезы не есть те же самые сле­зы, что проливают многие люди во время молитвы — или причастившись, или же за чтением [Священного Писания и молитвословий]. Он утверждает, что эти новые слезы текут беспрерывно по два года и более. Как это может быть?»

«Да, Сереженька, — сказал задумчиво-медленно старец, — я знаю человека, который прошел через эту благословенную долину слез. Преподобный Исаак вер­но говорит, что те, кто обретают благодать этих слез, постигают, как блуждание мысли во время молитвы прекращается, и самая природа этих слез меняется. Та­кие созерцатели входят в покой [Божий], описанный в Послании [святого апостола Павла] к Евреям (4, 5). Когда этот покой обретен, душа начинает созерцать духовные тайны. Святой Дух начинает открывать ей небесные вещи. И Бог приходит, чтобы поселиться в ней».

2. Ежедневное служении Литургии

«Почему у вас такой высокий и необычный аналой в углу, отче? И почему вы его накрыли?» — спросил я у старца.

«Более четверти века. Отец Ефрем из Смоленско­го скита делал то же самое — с благословения ар­хиепископа, а потом стал и я. Пойми, я служу один, без каких-либо помощников — как это привык делать епископ Феофан Затворник. Ничто так не совершен­ствует и не воодушевляет священника, как ежедневное служение им Святой Литургии. Но мы должны помнить слова преподобного Симеона Нового Богослова: "Не го­дится принимать участие в причащении Святых Таин, если это не вызывает покаяния и слез радости". Слу­жить Литургию одному — дело необычное, и это может быть позволено лишь немногим людям, но даже и тог­да в особых только обстоятельствах — как, например, в моем случае. Последний игумен, отец Иероним, был прав, говоря, что Святая Литургия есть общественное богослужение, а не частное священнодействие для свя­щенников. Святая Литургия должна совершаться в хра­мах — для людей. Я же — в необычном положении. Будучи затворником, я никогда не выхожу и не вижу людей, но молюсь за них и с ними».

3. Частое причащение

«Видишь ли, Сереженька, — продолжал старец, — в ранней Церкви люди причащались за каждой Литурги­ей, за которой они присутствовали. Позже, однако, народ расслабился, и для тех, кто не причащался, заменой стал антидор. Причащались все реже и реже. Наконец народ начал считать, что для обычного христианина [вполне] достаточно одного Причащения в год — на Святую Пас­ху, а для самых благочестивых — четырех.

За Литургией появились присутствующие, но не причащающиеся. Сама идея частого Причащения ста­ла подозрительной и даже порицаемой. Как могут люди идти к Причастию без надлежащей подготовки? Как это можно делать часто?..

Когда я был молодым монахом, меня на некоторое время послали на наше подворье, в Петербург, столицу Империи, где ты родился. Нас часто посещала там состо­ятельно, но скромно одетая женщина. Она была дочерью важного русского аристократа, графа Орлова, и жила со своей вдовой матерью. Эта молодая женщина была очень благочестива и хотела причащаться ежедневно. Она открыла свое желание мне. Я его одобрил и послал ее к дружески расположенному ко мне приходскому священнику, который составил для нее список церквей, где ежедневно служились Литургии. Она по очереди посещала их, причащаясь. В те дни ежедневное Прича­щение в одной и той же церкви показалось бы в выс­шей степени подозрительным. О графине подумали бы, что она или сумасшедшая, или какая-то сектантка. Эта дама сказала мне однажды, что хочет быть монахиней. Я посоветовал ей подождать — пока не умрет ее мать. Когда это произошло, она поступила в монастырь. В положенное время стала игуменьей и написала мне как-то раз, выражая свое горячее желание быть затвор­ницей. Я одобрил ее выбор. Эта графиня предсказала мне, что со временем я буду рукоположен в священный сан...»

4. Воля Божия

«Видишь ли, Сереженька, — сказал мне отец Миха­ил, — ничто не случается в этом мире без воли Божией. По Его воле, например, ты покинул Россию ради Запа­да, не зная, куда ты идешь и почему. Бог поселил тебя теперь в Оксфорде, в Англии, и ты пишешь свои книги, статьи и прочее. И волею же Божией ты приехал сюда, чтобы увидеться со мной. Зачем? Ты не знаешь этого сегодня, но в свое время поймешь. То же самое проис­ходит с каждым, включая и меня самого. Я не ученый человек в академическом смысле. У меня нет ни вну­шительного вида, ни замечательного голоса. Послед­ний игумен Маврикий, к которому меня определили в качестве личного секретаря и келейника, умер, когда я был еще диаконом. И я мог бы оставаться в этом сане еще по прошествии многих лет.

В нашем монастыре игумен призывает людей или к монашеской трудовой жизни, или к посвящению в сан — в любой момент, когда пожелает. Но Боже­ственная воля решает иначе. Однажды о. настоятель вызвал меня и сказал: "Отче, мы будем скоро выбирать нового игумена. Он, несомненно, назначит нового личного секретаря. Я хочу вознаградить тебя за твою добрую службу последнему игумену рукоположением теперь во священника. Приезжает архиепископ, и я изложу ему свое предложение". Через несколько дней архиепископ Серафим (Лукьянов) — тот, что те­перь митрополит и проживает в СССР, — приплыл на Валаам. Он жил тогда в трудное время. Церковь Финляндии была в смуте. И вот архиепископ прибыл и пригласил меня для беседы. Когда я вошел в его ком­нату и получил его благословение, владыка спросил меня: "Отец настоятель предложил мне вчера рукопо­ложить тебя во священство. Ты готов?" — "Не знаю, — ответил я, — я человек, не имеющий ни образования, ни прекрасного голоса, ни проповеднического дара”. Я тут же увидел, что архиепископ собирается сказать: "Ну что ж, в таком случае мы можем пока подождать", — но раздался стук в дверь и его личный секретарь, войдя, доложил: "Владыко, князь Салтыков прибыл из Стокгольма и просит вас срочно принять его”. Услы­шав это известие, архиепископ вдруг изменил свое на­мерение и сказал: "Ну, отче, оправляйся к духовнику и будь завтра готов к рукоположению”. Так это и со­вершилось.

Вскоре же на Валааме разразилась смута, и я удалился в скит. Новый календарь ввели в монастыре в то время, когда я уже жил отшельником. Поскольку я был свя­щенником, я начал ежедневно служить Божественную Литургию — с тех пор так и служу. Бог управляет все­ми нами. Но не чаще, чем нам необходимо давать уроки справедливости. Это болезненно, но без этого внутрен­ний мир не может быть достигнут. Некоторое время на­зад меня посетил молодой, весьма ученый и, смею доба­вить, святой епископ, тебе тоже известный. Что я сказал ему, то я могу повторить и тебе. Я обратился к нему в конце нашей беседы: "Владыко, вы знаете, что имеется девять блаженств [благословений], первые семь из кото­рых содержат обетование утешения. Блажени нищие ду­хом, яко тех есть Царствие Небесное [Мф 5,3], и так далее. Но последние два — обещают нам страдание за правду и за Христа, причем называют это страдание блаженным.

Что это значит? Когда мы начинаем нашу духовную жизнь, Бог дарует нам утешение, чтобы поддержать нас; но когда мы становимся властителями своих страстей, враг, не способный иметь влияние на нас изнутри, вос­станавливает против нас наших ближних (хотя бы они и были нашими лучшими друзьями) — так, чтобы мы смогли оставить путь, по которому ведет нас Бог”».

1960 г. Валаамские старцы. Иеросхимонах Иоанн, иеросхимонах Михаил (Питкевич), схимонах Николай (Монахов)

«Однажды вечером преподобный Серафим Саровский сказал своему соседу-монаху: "Отче, пойдем со мной в церковь”. Они пошли. Преподобный Серафим зажег все лампады и все кандила — как на Пасху. После того как служба была завершена, преподобный Серафим сказал монаху: "Отче, запомни только одну вещь — ста­райся стяжать внутренний мир". Когда монах проводил преподобного в его келью, тот снова повторил, давая ему благословение: "Отче, старайся стяжать внутрен­ний мир". На следующее утро тот же самый инок обрел преподобного Серафима скончавшимся. Преподобный преставился на молитве перед иконой».

«Видишь ли, Сереженька, — пояснил затворник, — преподобный Серафим знал, что их служба должна быть последней для него на этой земле. Он уже шел обрести свой венец. Для него это была Пасха. Что преподобный сказал монаху, то я повторяю и тебе. Пока мы не имеем мира в душе, — мы не можем зреть Бога. Мы пребываем в непонимании прошлого — даже в границах, дозволен­ных Богом. Но мы также не знаем, что нам делать сей­час и что должны стремиться делать в будущем. Если мы не имеем мирного духа, это означает, что внутренне мы все еще не смогли достигнуть здравого, целостно­го состояния и ослеплены страстями, мешающими нам видеть мир в его истинном свете. Но когда мы обретаем внутренний мир, наши страсти становятся управляемы­ми, и мы ясно видим, кто мы и куда мы идем. Видишь ли, Сереженька, невозможно быть добрым рабом Божиим и работать в Его винограднике в каком бы то ни было ка­честве — с тем или иным успехом — если прежде не до­стигнут внутренний мир. Люди ценят этот мир превыше всего, но ясно, что они не могут обрести его у тех, которые сами его не имеют. Так, многие поучения, книги, учебные духовные руководства и примеры не имеют успеха, пото­му что не укрепляют [в душе] внутреннего мира — в со­зерцании и бесстрастии. Но когда ты достигаешь этого душевного мира, всё тогда оказывается в должном по­рядке, потому что Бог — с тобой. Лишь в глубоком душев­ном мире можешь ты видеть Бога и понимать Его волю. Все наши труды, какими бы надежными и основательны­ми они ни могли нам казаться, построены на движущих­ся песках и рухнут — как тот дом на песке, о котором мы читаем в Евангелии, — если мы не обретем мира в душе и не узнаем, где строить и как строить».

2. Как достичь спокойствия души

«Ты и сам знаешь, Сереженька, — продолжал ста­рец, — как обрести душевное спокойствие. Избегай все­го, что нарушает мир в твоей душе и развивай всё, что его приращивает. До тех пор, пока ты не увидишь ясно сво­их собственных недостатков и грехов и не достигнешь хотя бы малейшего пролития слез, ты не сможешь до­стичь покоя души. Но если ты станешь искусен в Ии­сусовой молитве, если будешь усиленнее размышлять над Писанием и упражнять самого себя в истинном по­каянии, смирении и правде в Боге, спокойствие души придет в свое время. Когда ты достигнешь этого, ты смо­жешь видеть мир с точки зрения, весьма отличающейся от той, с которой ты смотришь сейчас.

Когда мы идем в длинной колонне, мы видим только наших ближайших соседей и знать не знаем, что проис­ходит в голове или в хвосте колонны. Но стоит нам по­кинуть ее и расположиться где-нибудь повыше, как мы уже можем видеть всю колонну целиком — и откуда она вышла, и куда идет. Подобным же путем те, кто до­стигли этого благословенного покоя души, видят свои жизни в целом, — и это есть истинное указание на то, что они сподобились Духа Святого.

Я рассказывал вчера об известном тебе отце, о его мо­литве и его видениях, так же, как и о некоторых мона­хах, обретших благодать и слёз, и прозрения будущего.

Однако всё это лишь ненамного выше покоя души. Последний же есть верный знак того, что Святой Дух сошел, чтобы обитать в нас. Когда это происходит, ты можешь видеть те же самые вещи, которые видел Мотовилов во время его беседы с преподобным Серафи­мом*. Подобным же образом преподобный Симеон Но­вый Богослов имел видение Божие.

Ни к чему обсуждать этот слепящий свет, этот оке­ан света. Как я говорил тебе, никто не может понять, что это за состояние, пока сам не испытает его».

3. Совет прп. Серафима о. Тихону Надеевскому

«Тебе известно, Сереженька, — продолжал старец, — что мое первое монашеское имя было Тимон? Мое ны­нешнее имя я получил, когда стал схимником. Препо­добный Серафим был дружен с неким отцом Тимоном, иеромонахом Надеевского монастыря. Преподобный дал следующий совет отцу Тимону: "Отче Тимоне, сей везде пшеницу, которую Бог дает тебе. Сей ее в добрую землю, сей в песок посреди камней, при дороге, среди плевел. Быть может, некоторое количество твоей пше­ницы укоренится и возрастет, и принесет затем плод — хотя и не скоро. Не зарывай в землю талант, который Бог дал тебе. Иначе ты будешь отвечать за свою нера­дивость пред твоим Господом и будешь наказан. Но от­дай свой талант купцам, и они заработают тебе добрый капитал”. Я даю тебе подобный же совет. Используй свой литературный дар для распространения Царства Небесного среди людей и свидетельства Евангелия. Это есть, по сути, твой долг».

«Что помогает, отче, — спросил я затворника, — об­рести внутренний мир?»

«Я уже сказал тебе, Сереженька: терпеливое несение скорбей, чистая молитва и частое Причащение».

4. О безмолвии

«Что вы думаете о безмолвии, отче?» — продолжил я свое вопрошание.

«Это правильный и надлежащий вопрос, Сере­женька. Если ты читал преподобного Исаака Сири­на, ты, конечно, знаешь его совет: "Когда ты поло­жишь на одну сторону всю аскетическую подготовку, а на другую — безмолвие, ты тут же уяснишь, что по­следнее гораздо важнее всего. Люди дают нам много советов, но, когда мы становимся близкими молча­нию, то всякий совет человеческий становится излиш­ним — так же, как и все наши предшествующие труды. Мы поймем, что все принадлежит прошлому и что мы приближаемся к совершенству". Этот совет нелегко осуществить на практике в шумливом мире нашего века. Но совет другого преподобного сирийца, Ефрема, хорош для каждого, и для тебя тоже, Сереженька. "Мы должны, — говорит преподобный, — избегать всех бес­полезных разговоров и не иметь никакой близости с теми людьми, которые не имеют никакого страха Бо­жия. Такие люди никогда не говорят ничего полезного и не делают ничего для Господа. Они никогда не вспо­минают ни о добродетелях, ни о благочестии, ни о чи­стоте. Их беседа — смертоносная сеть, их совет — пучи­на ада, и собрание их — смерть для души”».

«Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Но­вом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем, и умом. Я сидел у него в келье. Дело было в августе... Солнце садилось по другую сто­рону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая ти­шина, как на картине Левитана "Вечный покой”.

— Скажите, о. Михаил, в чем главные этапы духов­ной жизни?

— Да вот, как тебе о. Аркадий объяснял в Псково- Печерской обители. Никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщесла­виться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего? Но на всякий грех есть покаяние. Согрешил и покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придешь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заин­тересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом — вот и грех. Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до вели­ких искушений и тяжких грехов.

Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священ­ник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда еще его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились, куда не подобает. Так что он провел всю ночь в молит­ве и поклонах, такое было искушение. А утром стари­ца вызвала его к себе и спрашивает: "Что такое с вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас как мухи". Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хороши­ми. Психиатры толкуют там о психоанализе и разном, но где же нам во всем этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему взывай ко Господу непрестанно: "Го­споди, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божиим и будет вопиять к Нему непре­станно — спасен будет. Ты вот, Сереженька, упражняй­ся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно при­дешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.

— А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид — молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не со­блазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспи­ду, сидящему в своем логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия — это безмолвие внутреннее. О нем те же Отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие вну­треннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Не да­леко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что толь­ко чистые сердца могут узреть Бога. Иным, впрочем, дру­гой бывает путь, путь благодатных слёз. Эти слёзы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце поте­рей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слёзы льются как ручьи, и бывает это года два-три, непрестанно. Слезами этими попаляется как огнем все нечистое в душе, и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.

— А что значит, отец Михаил, "узреть Бога”? Метафо­ра ли это или что? — Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался...

— Конечно, Бога никтоже виде нигдеже... Сын, Сый в лоне Отчи, Той яви (Ин 1,18). Говорится еще: "Херуви­мы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе”. Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и ураз­уметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, ко­торый видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с пре­подобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удо­стоился узреть его и игумен Антоний Путилов, малоя­рославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона Нового Богослова. Сподобляют­ся видеть свет сей весьма немногие.

— Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижни­ки, которые видели бы этот свет неприступный?

— А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет сей является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть сей свет как "уверение”.

— А это что такое, батюшка отец Михаил?

— А вот говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого глубоко почитал преподобный Серафим Саровский, следующее.

Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Да­ниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сиби­ри и все не знала, который выбрать. Поехала она к о. Да­ниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: "Если я тебе укажу какой, а тебе не понравит­ся, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступи­ла, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграется у тебя сердце, и будет это тебе в уверение”. Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь. Взыграло у нее сердце, и она там осталась и позже стала игуменьей Сусанной.

— Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену надеевскому Тимону: "Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже сторичный”. А стараться надо до­стигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внут­реннем — вот это-то и есть истинный затвор и отшель­ничество, а молитва Иисусова, не прекращающая слу­жение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем.

Почему колдовство, порча или сглаз может воздействовать на человека? Пренебрегать ли ими, как неким суеверием, или попытаться понять, в чем суть явления? Как справиться с ложными взглядами на кол­довство, а также как необходимо жить, чтобы быть за­щи­щенным от колдовского воздействия?

На эти акту­альные вопросы дает ответ Старец Паисий Святогорец в своей книге «Духовная борьба», выдержки из которой предлагаем нашим читателям.

В каком случае колдовство имеет силу?

Раз колдовство подействовало, значит, человек дал диаволу права над собой. То есть он дал диаволу какой-то серьезный повод и потом не упорядочил себя с по­мощью покаяния и исповеди. Если человек исповедуется, то порча - даже если ее подгребают под него лопа­той - не причиняет ему вреда. Это происходит потому, что, когда человек исповедуется и имеет чистое сердце, кол­дуны не могут «сработаться» с диаволом, чтобы этому че­ловеку повредить.

Однажды ко мне в каливу пришел человек сред­них лет. Он пришел с наглым и бесцеремонным видом. Уви­дев его еще издалека, я понял, что он нахо­дится под бе­совским воздействием. «Я пришел, чтобы ты мне по­мог, – сказал он мне. – Помолись за меня, потому что я уже долгое время мучаюсь страшны­ми головными боля­ми и врачи ничего не находят». - «В тебе бес, – ответил я ему. – Он вошел в тебя, потому что ты дал диаволу права над собой». - «Да нет, ничего я такого не сде­лал», - стал он уверять меня.

«Ничего «такого» не сде­лал? - говорю. - А о том, как ты обманул ту девушку, что, забыл? Ну так вот, она пошла к колдуну и навела на тебя порчу. Теперь иди, проси у обманутой девушки прощения, потом поисповедуйся. Кроме того, над тобой надо прочитать и заклинательные молитвы, чтобы ты стал здоров. Но если ты не поймешь, не осознаешь своего греха и не покаешься в нем, то даже если все духов­ники со всего мира соберутся и будут молиться за тебя, бес все равно из тебя не выйдет». Когда ко мне прихо­дят люди с таким бесстыдством, я говорю с ними, называя вещи своими именами.

Еще один человек рассказывал мне о том, что его же­на одержима нечистым духом, она устраивает дома страшные скандалы, вскакивает ночью, будит всю семью и переворачивает все вверх дном. «А ты испове­дуешь­ся?» - спросил я его. «Нет», - ответил он мне. «Долж­но быть, - сказал я ему, - вы дали диаволу пра­ва над собой. Такие вещи ни с того ни с сего не проис­ходят». Этот человек начал рассказывать мне о себе, и, наконец, мы нашли причину того, что происходило с его женой.

Он, оказывается, посетил одного ходжу, который «на счастье» дал ему какую-то воду, чтобы тот окропил свой дом. Этот человек не придавал этому бесовскому окроп­лению никакого значения. А потом диавол разгулялся в его доме не на шутку.

Как освободиться от колдовства, порчи и подобных воздействий?

Освободиться от колдовства можно с помощью покаяния и исповеди. Потому что прежде всего должна быть найдена причина, по которой колдовство подейст­вовало на человека. Он должен признать свой грех, покаяться и поисповедоваться. Сколько же людей, изму­ченных наведенной на них порчей, приходят ко мне в каливу и просят: «Помолись за меня, чтобы я освобо­дился от этой муки!» Они просят моей помощи, но при этом не вглядываются в себя, не пытаются понять, с чего началось происходящее с ними зло, - для того, что­бы устранить эту причину.

То есть эти люди должны по­нять, в чем была их вина, и почему колдовство возы­мело над ними силу. Они должны покаяться и поиспове­доваться, для того, чтобы их мучения прекратились.

Как быть, если человек в тяжелом состоянии и сам пойти покаяться не может?

Его близкие могут пригласить в дом священ­ника, чтобы он совершил над несчастным Таинство Елеосвяще­ния или отслужил водосвятный молебен. Человеку, нахо­дящемуся в таком состоянии, надо давать пить святую воду, чтобы зло хоть немножко отступило и в него хоть немного вошел Христос. Одна женщина, ребенок кото­рой находился в cocтoянии, по­ступала таким образом, и от этого ребенок получил по­мощь. Она рассказала мне, что ее сын очень страдал, потому что на него навели порчу.

«Ему надо пойти поисповедоваться», - посоветовал я ей. «Отче, - воскликну­ла она, - да как же он может пойти поисповедоваться в том состоянии?» - «Тогда, - сказал я ей, - попроси своего духовника прийти к вам в дом, чтобы совершить водосвятный молебен, и дай своему сыну выпить этой святой воды. Однако будет ли он ее пить?» - «Будет», - ответила она. «Ну что же, - говорю, - начни с водосвятного молебна, а потом постарайся, чтобы твой ребе­нок поговорил со священником.

Если он поисповедуется, то сможет далеко отбросить от себя диавола». И действительно: эта женщина послушалась меня и ее сын получил пользу. Прошло немного времени, и он смог по­исповедоваться и стал здоров.

Возможно ли помочь самому колдуну или экстрасенсу?

Тут вон говоришь че­ловеку, у которого есть немного страха Божиего, чтобы он был внимателен, потому что, живя так, он идет по ложному пути, - и такой человек, даже имея страх Бо­жий, все равно продолжает дуть в свою дуду. А уж что говорить о колдуне, который сотрудничает с диаволом!

Как можно помочь такому человеку? Ты станешь гово­рить ему духовные вещи, а он все равно будет оставать­ся с диаволом. Колдуну не поможешь ничем. Только в случае, если творишь Иисусову молитву, когда он нахо­дится перед тобой - тогда бес может смешаться и кол­дун будет не в состоянии сделать свое дело.

Один человек был нездоров. И вот колдун - шар­ла­тан такой что поискать - пришел к нему в дом, что­бы «помочь». А больной творил Иисусову молитву. Он был очень простой человек и не знал, что пришед­ший к не­му – колдун. Поэтому Бог и вмешался в происхо­дящее. И посмотрите, что попустил Бог, для того чтобы несчаст­ный понял, с кем он имеет дело! Больной творил Иису­сову молитву, и бесы начали бить колдуна, так что кол­дун сам стал просить помощи у человека, в дом которо­го он пришел, чтобы его «исцелить»!

Колдун кричал: «На помощь!» - кувыркался по полу, падал, закрывался руками от ударов неви­димых врагов. Так что не думайте, что у колдунов сладкая жизнь и бесы всякий раз делают для них все, что только попросишь. Бесам достаточно уже того, что колдуны один раз отреклись от Христа. Вначале колдуны заключают с бесами договор, чтобы те им помогали, и на несколько лет бесы подчиняются их приказаниям. Одна­ко проходит немного времени, и бесы говорят колдунам: «С какой стати мы будем с вами церемониться?» А если колдуны не справляются с заданиями бесов, то знаете, как им потом достается?

Черные силы тьмы бессильны. Сами люди, удаляясь от Бога, делают их сильными, потому что, удаляясь от Бога, люди дают диаволу власть над собой.

Старец Паисий Святогорец. Слова. Т. III. «Духовная борьба». Монастырь Св. Ап. Иоанна Богослова. Суроти, Салоники. Издат. дом. «Святая гора». М. 2003 г. стр. 206-213.

Когда он шел через храм с чёточками, молча – говорят, бесноватые лаять начинали. О своих встречах со старцами - священник Сергий Круглов.

Что такое – быть в Духе Святом

Старцы….
Слово из православного фольклора?
Ну, кому как.
Столько написано про них и против них, столько описаний чудес, совершенных старцами (слово «старец» когда-то, когда православная книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» была популярна по всему миру, вошло в иностранные глоссарии как русское слово, не требующее перевода, типа «Gagarin»), и столько предостережений против лжестарчества и младостарчества…

Мы, православные, начитались и того и этого, мало кто из нас, неофитов-прихожан или старофитов-батюшек, не может дать комментария по вопросу о том, кто такие старцы.
И тем не менее, в дни, когда всё ближе Пятидесятница, я, думая о том, что же это такое – быть в Духе Святом, не могу не думать и о тех, кого называют этим кратким словом – «старцы».
Общался ли я сам лично со старцами? Да, было дело.
В самом начале своего воцерковления, когда мне к тому же еще и предложили стать священником, я, пребывая в смятении, поступил так же, как поступали многие христиане в трудные моменты своей жизни – поехал искать старца и его совета… Встречал я старцев и впоследствии.
Ничьих имен я тут не назову, да это и ни к чему. Напишу только о том, что мне увиделось.

“Это – твоя борьба до конца жизни”

Какие они были?
Один – невысокенький, плотненький, седенький, немногословный, щечки румяные как у дед-мороза, когда шел через храм с чёточками, молча – говорят, бесноватые лаять начинали…
Когда мой друг, человек малоцерковный, пришел по моему совету к нему на исповедь, то поразился его простоте и даже попенял: «Беседует с людьми – а у него изо рта пахнет!…», а я объяснял, что так пахнет, потому что он с утра – натощак, постится, это просто запах тленной плоти, такой же, как у нас всех.
Был этот старец прост, житейск, мог с удовольствием и рюмочку выпить, и в житейские перипетии вникал, так как был причастен к управлению монастырем в большом городе… Потом мне рассказали, что он был одним из описанных в известной книге монаха Меркурия «На горах Кавказа» подвижников, скрывавшихся в 60-е годы в Грузии от хрущевских гонений…
Когда я, трепеща сердцем, начал ему лепетать, что вот-де, мне предлагают быть священником, а я недостоин, он тихо и твердо сказал: «Не отказывайся». А у меня же вот такие и такие грехи, вскричал я! “Это – твоя борьба до конца жизни”, – ответил он, и как в воду глядел, что называется…
И благодаря ему я сейчас, на старости лет, лучше чем ранее понимаю смысл слов, приписываемых Богу, в отношении этой борьбы: «В чем застану – в том и сужу». Меня рукополагали в священники у него в храме и на Литургии, на которой предстоятельствовал он, так уж получилось.
С другим, лысоватым и худощавым, недавно пред тем рукоположенным (слышал о нем насмешливые отзывы некоторых попов, де он необразован, воду крестит кадилом, и прочее…), я встретился, когда одной знакомой жизненно понадобился «старец», исповедь у него… Старинный храм на городском кладбище… Он долго с ней беседовал о ее жизни в церковной сторожке, и велел непременно наутро прийти на причастие. И сказал, что будет молиться. И такая уверенная сила светилась сквозь него и в нём… Всё бы ничего – но к вечеру у знакомой начались месячные. Ну как быть, причащаться ведь нельзя?! Молился как мог и я, но и, знаю, тот старец молился… Наутро – у нее ничего не было, и она могла спокойно причаститься. И лишь к вечеру следующего дня – опять началось… Где хочет Бог, там побеждается естества чин, только и мог подумать я тогда.
Еще один – был обычным деревенским приходским батюшкой (он жил неженатым, служил в той деревне, в которой прожил и доцерковную жизнь, был одно время штатным духовником нашего благочиния). Был не особо велеречив, но всегда был, как бы точно сказать – по-настоящему живым, прикладывал свои трудовые руки к земле, к пасеке, к строительству, ко всему, что приносило течение будней. Очень живо интересовался всем происходящим и в мире, и в нашей частной обычной жизни.
Причем не с оттенком «эх, грехи, апостасия, времена последние…», а с юмором, интересом, с каким-то «вкусом», и теплым и откровенным участием. Он был настолько молод и восприимчив сердцем и темпераментом, насколько, думаю, иным молодым батькам и не бывать. Я увидел в нем человека, который, при всей его погруженности в обыденный крестьянский быт и заботы, воспринимает мир и людей из такой Христовой глубины, которая на самом деле – невероятная высота. К нему тянулись те, кто был более утонченным, начитанным, эрудированным…
Когда он умер, в глухую деревню, в которой он служил, проститься с ним съехалось столько народу, сколько эта деревня не видела и за сотню лет своего бытования.

Не старики, но старцы

Есть и другие…

Во всех них я заметил нечто общее.
Прежде всего, они – именно – старцы. Не старики, но старцы. Все они были в возрасте, каждый – со своей биографией. Они прошли через свою многотрудную жизнь, через годы, через искушения, через опыт скорбей, обретений и потерь, и научились понимать и принимать людей и многообразие жизни этих людей.
То есть благодатные дары Духа Святого в них сочетались с общечеловеческой житейской мудростью и опытностью, и одно другого вовсе не исключало, но необходимо дополняло. Именно поэтому простое правило «Начни с себя» и есть первейшее предостережение тем, кто готов заразиться столь известной болезнью «младостарчества»… Недаром есть в православном народе присловье о таковых: «Свят, да не искусен».
И главное – вот что. Рядом с ними бывало хорошо и целебно просто даже молчать. Почему так?
Потому что даже не то, что они могут «прорещи» о недоведомых судьбах твоей жизни, в них главное. А в том, что они – святые, при всей их земной грешной оболочке. Реальные христиане, живущие в Духе Святом, те, для кого Христос и есть пища, питие и воздух каждого дня.В конце концов, мы ведь с вами не язычники, ищущие оракула или гадалки, и в старцах мы ищем тех, кто назван словом «сотаинники», своих по Духу, мы ищем живого ПРИМЕРА: вот же, вот, не только в книгах, но и рядом в жизни, есть те, кто по-настоящему живет во Христе, а значит – и я, и я могу!…
Думаю, что, при всем наплыве мутной пены, при огромном количестве многообразно обличаемых российских обывателей- «полуверов», которые ищут «пророчеств» и «счастья на халяву» у старцев, а завтра – у экстрасенсов или еще где, вот это количество «чающих движения воды», ищущих Христа не в книгах, обрядах и «традициях», а вживе – перевешивает. Потому к ним, то есть к живым сосудам, в которых искрится и дышит Дух, тропа народная не зарастет никогда.

Священники человечий и Божий

И еще одно.
Я начал с упоминания о Пятидесятнице.
Так вот…
Ученики Христа не упивались сами вином Духа – они понесли его людям.
Думая о нашем брате священнике в этой связи, хотел бы обратить внимание на два типа.
Есть еще и третий: администратор-делец-фарисей-сундукей, манипулирующий людьми ради своих властных-денежных и прочих целей, но тут речь совсем не про него…
Итак, два типа.
Один – человечий, другой – Божий (простите за неуклюжую классификацию, это я просто с вами делюсь тем, что сам себе для удобства примитивно придумал).
Человечий – тот, кто способен радоваться с радующимися и плакать с плачущими, кто способен сострадать людям, быть с ними в их аду страдания, уныния, отчаяния.
Другой, Божий – тот, кто настолько в Духе Святом, настолько с Христом, что способен поднять человека из его грязи до уровня Царства, в его Свет и победную радость.
«Старцем» я называю тех, кто способен избежать искусов уныния первого случая и искусов презрения к «тленным» второго случая, кто способен совместить в себе то и другое, кто одну руку, по примеру Христа, протянул к падшим в вонючую яму ада – а вторую устремил в Небо, как лестницу.
Такие люди – есть. И будут, пока Церковь жива. И ты, читающий эти строки, таких встречал, и можешь сам составить их список. Мало того: ты сам можешь стать таким.Можешь.
Грехи? Да ну. Они нисколько не могут этому помешать. Они тают, испаряются, как туман, проходят и выбаливают как болезнь – а впереди у всех нас Жизнь Вечная. Исполненная воздуха и света, движения, творчества и любви.
У любого из нас, только лишь возжелавшего захотеть чего-то большего, чем то, о чем было сказано-спето: «А вы на земле проживете, как черви слепые живут….»
И в этом – главная победа Духа Святого, сошедшего на нас в Пятидесятнице.

В издательстве нашего монастыря опубликована новая книга — «Житие священномученика Вениамина (Казанского), митрополита Петроградского и Гдовского, и иже с ним пострадавших преподобномученика Сергия (Шеина), мучеников Юрия Новицкого и Иоанна Ковшарова» .

В новой книге известного русского агиографа архимандрита Дамаскина (Орловского) читателю предлагается житие митропо-лита Петроградского Вениамина (Казанского) — одного из первых святителей-священномучеников, не погрешивших своей душой, ни совестью во время начавшихся гонений и отдавших свою жизнь за Христа и Его Церковь.

В сло-вах са-мох-ва-ле-ния и са-мо-оп-рав-да-ния всег-да кро-ет-ся не-по-кор-ность и гор-дость, че-го отв-ра-ща-ет-ся Бог. По сог-ре-ше-нии не-мед-лен-но на-до „бе-жать", ска-жешь: ку-да же? - К ти-хо-му прис-та-ни-щу сер-деч-но-го по-ка-я-ния. Каж-дый ве-чер пе-ред сном выс-ка-жи Бо-гу Серд-це-вед-цу все свои пог-реш-нос-ти, со-де-лан-ные в де-ле, сло-ве, в по-мыс-лах, и верь, что Бог при-ни-ма-ет твое сер-деч-ное по-ка-я-ние. При этом ста-рай-ся сок-ру-шать свое серд-це па-мятью вне-зап-ной смер-ти.

все поучения →

оптинские
книги

Расписание Богослужений

апрель ← →

пн	вт	ср	чт	пт	сб	вс
		1	2	3	4	5
6	7	8	9	10	11	12
13	14	15	16	17	18	19
20	21	22	23	24	25	26
27	28	29	30

Последний фотоальбом

Оптинские праздники 22-24 октября

Видео

Духовные беседы с паломниками

все видеоролики →

Г.П.Черкасова

Государственный исторический музей, Москва

«Беседы» старца Варсонофия Оптинского как источник для изучения его биографии

«Жизнь - это книга. Листы ее - это события нашей жизни…»

Из бесед старца Варсонофия

14 апреля (1 апреля по ст.ст.) 2013 года Православная Церковь отмечает 100-летие праведной кончины одного из своих святых - преподобного Варсонофия Оптинского (в миру Павла Ивановича Плиханкова 1845-1913), канонизированного в 2000 году в Соборе преподобных отцов и старцев, в Оптиной Пустыни просиявших.

Преподобный Варсонофий

Это был один из последних старцев благословенной Оптиной Пустыни - дивный и истинный служитель Христов. Его монашеский путь благословил великий старец Амвросий, а восприемником при постриге в схиму в 1910 году был последний соборно избранный старец Нектарий (Тихонов). Старцу Варсонофию, благодаря непрерывному пребыванию его в Боге и святости жизни, были присущи все дары Духа Святого - благодатная молитва, исцеляющая душевные и телесные недуги, прозорливость, открывающая прошлое и будущее людей, дар чудотворения и пророчества.

Время старческого служения отца Варсонофия - начало 20 века - время для российского общества сложное и трудное. Россия уже стояла на краю пропасти, в которую ввергла ее революция 1917 года. Духовный писатель Сергей Александрович Нилус писал в 1908 году: «В дни разгрома тысячелетнего здания православно-русского духа, в грозные дни, нами переживаемые, дух неверия, вольнодумства, нового язычества, дух антихриста, грядущего в мир, употребляет тысячи всевозможных средств для торжества своей пропаганды: печать во всех ее видах; различные общества и союзы; и, наконец, забастовки всех видов и именований - все это непроницаемой тучей, вырвавшейся из преисподней, охватило самое дыхание русского православного человека, грозя задушить его насмерть» .

В это тревожное время смут и потрясений за разрешением своих сомнений и недоумений под покров оптинской благодати, как всегда, шли православные люди к Отцам и Старцам Оптинским, умевшим эти недоумения разрешить, утешить и укрепить в вере - единственной опоре в грядущих переменах, которые оптинские Отцы чувствовали и предсказывали.

Началом старческого служения преподобного Варсонофия можно считать 1906 год: 9 января он был назначен братским духовником Оптиной Пустыни, а затем, 29 июня 1907 и начальником Иоанно-Предтеченского скита. К этому времени он прошел все ступени духовного становления под руководством старцев Нектария (Тихонова), Анатолия (Зерцалова) и Иосифа (Литовкина). Из блестящего военного, каким был в миру Павел Иванович Плиханков, он превратился в замечательного старца Варсонофия - в «духоносного воина Божьей рати» . Поток богомольцев в годы его старчества был велик; к этому времени уже окончили свой жизненный путь о. протоиерей Иоанн Кронштадтский и старец о. Варнава Гефсиманский , и многие их духовные чада стали обращаться к помощи и духовному руководству оптинского старца Варсонофия. Он, действительно явился, по словам молитвы, «монашества непоколебимым столпом» последних лет «старой», дореволюционной Оптиной Пустыни.

В 2009 году Оптина Пустынь издала книгу «Преподобный Варсонофий Оптинский» , которая представляет собой наиболее полное издание духовного наследия преподобного Варсонофия. В книгу вошли воспоминания о старце современников и духовных чад; сохранившиеся в архиве Оптиной Пустыни документы, письма и автограф старца - дневник «Келейные записки», а также тексты «Бесед» старца Варсонофия с духовными чадами; его духовные стихотворения и сборник материалов о последних днях жизни, кончине и погребении старца Варсонофия - «Венок на могилу Батюшки», изданный в 1913 году к 40-му дню его праведной кончины - и это практически все, что сохранилось после революционного лихолетья.

Замечательное издание 2009 года дает нам возможность представить старца Варсонофия, понять силу его духовного облика и характер пастырского руководства.

К сожалению, дореволюционная Оптина Пустынь не оставила нам жизнеописания старца Варсонофия, не успела…

Но намерение написать его было - в брошюре , выпущенной к 40-му дню кончины старца, в составлении которой принимал участие его ближайший ученик о. Николай (Беляев), будущий преподобноисповедник о. Никон, есть обращение ко всем, знавшим старца, прислать в Оптину Пустынь свои воспоминания о нем. Это была оптинская традиция - обитель начинала собирать материалы о своих старцах и составлять их жизнеописания вскоре после их кончины. Как правило, составителями были ученики старцев; и эта преемственность имела свои плоды - жизнеописания оптинских старцев, составленные в Оптиной, были достоверными, живыми и одухотворенными.

В исследовательской работе В.В. Кашириной «Литературное наследие Оптиной Пустыни» показано, насколько многогранно было это наследие и какие особенности имел жанр житийной литературы, так любимый в обители. Оптинские агиографы , сохраняя каноничность и характерные черты древнерусских житий, прежде всего - подлинность и достоверность повествования, творчески подходили к составлению жизнеописаний. Они подробно перечисляли все источники, важнейшими из которых были воспоминания ближайших учеников и последователей старцев, выписки из Летописи скита Оптиной Пустыни, собственные письма старцев, случаи чудесной помощи и исцелений. Авторские отступления часто вносили в повествование яркие черты, показывая путь подвижника к святости и являя образец для подражания, и в то же время делали чтение интересным. В сохранении благодарной памяти о старцах оптинские агиографы видели свой священный долг.

Жизнеописание старца Варсонофия появилось уже в наши дни, его составил Виктор Афанасьев, в иночестве - монах Лазарь , церковный писатель, в творчестве которого оптинская тема занимает важное место .

Виктор Афанасьев составил жизнеописание преподобного Варсонофия в традициях оптинской агиографии и на той же источниковедческой базе, что представлена в последней книге о старце, изданной Оптиной Пустынью.

Анализируя источники, имеющиеся для работы над жизнеописанием, Виктор Афанасьев отметил недостаточность материала, но, будучи талантливым писателем, он составил замечательное житие преподобного Варсонофия. Раскрывая жизненный путь преподобного, показывая его духовное возрастание на пути к святости, кроме документальных свидетельств и воспоминаний современников, автор вводит в повествование и духовную поэзию старца, и отдельные выдержки из его бесед со своими чадами.

Виктор Афанасьев справедливо назвал составленное им жизнеописание житием: канонизация старца Варсонофия последовала через 5 лет после выхода книги - в 2000 году.

Биография - это описание событий жизни. Жизненный путь монаха делится на два периода - жизнь в миру и жизнь в монашестве.

Старец Варсонофий, в сравнении с другими старцами, имел, пожалуй, перед приходом в Оптину Пустынь самый большой опыт жизни в миру. К 10 февраля 1892 года, когда он был зачислен в скитскую братию и одет в подрясник, ему шел уже 47 год… Впервые полковник Павел Иванович Плиханков с твердым решением оставить мир появился в Оптинском скиту у старца Амвросия в августе 1889 года. Старец Амвросий благословил его намерение, но после этого Павел Иванович еще два года жил в миру. 13 сентября 1891 года он встретился еще раз с отцом Амвросием в Шамордино и получил последнее благословение великого старца. Павел Иванович отправился в Иоанно-Предтеченский скит с отцом Димитрием (Болотовым), молился на всенощной в соборе монастыря, а затем на три месяца покинул Оптину и уехал в Оренбург, чтобы получить благословение на иночество у матери и окончательно расстаться с миром. Вернулся Павел Иванович в Оптину к Рождеству Христову (25 декабря 1891 года), поступил послушником в Иоанно-Предтеченский скит, стал келейником старца Нектария и духовным чадом сначала старца Анатолия, затем старца Иосифа и начал свой многотрудный и такой желаемый для него монашеский путь - путь духовного возрастания от послушника Павла до старца Варсонофия.

События монашеского периода жизни старца Варсонофия хорошо известны из Летописи скита, собственных келейных записок старца и писем , к сожалению, немногих, сохранившихся в архиве монастыря после его закрытия и разорения. Существуют и воспоминания о старце Варсонофии - это живое слово его современников и духовных чад .

Хронология этого периода жизни преподобного Варсонофия Оптинского представлена в Приложении.

Основным же источником сведений о его жизни до поступления в Иоанно-Предтеченский скит (это две трети его жизненного пути) являются беседы, которые старец вел со своими духовными детьми в скиту Оптиной Пустыни, а затем в Старо-Голутвином Богоявленском монастыре близ Коломны, настоятелем которого он был назначен в последний год жизни. Других источников, к сожалению, нет…

До нас дошли 47 бесед, записанных в скиту, и 21 беседа в Старо-Голутвином монастыре. Неизвестно, кем именно они были записаны, и сохранилась ли рукопись. Существование двух разных текстов в беседе от 3 января 1912 года дает возможность предположить, что они могли записываться одновременно разными людьми, а затем сводиться в единый текст.

При сравнении текстов бесед в различных изданиях, например в последнем оптинском издании 2009 года и издания «Даниловского Благовестника» 1993 года, где были опубликованы 18 бесед старца Варсонофия, обнаруживаются незначительные стилистические разночтения.

Беседы старца Варсонофия с его духовными детьми следуют в хронологическом порядке: от беседы в 1907 году до последней беседы, датируемой 22 февраля 1913 года. Старец очень любил эти встречи со своими чадами. Одну из бесед он начал словами:

«Слава Тебе, Господи, что мы опять собрались все вместе. Люблю я эти вечера: на них отдыхаю я душою» .

Иногда в начале беседы звучали слова из стихиры: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра».

В одной из бесед после этих слов, приводя слова Спасителя: «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту Есмь посреде их. » ,старец сам назвал эти беседы духовными:

«Это слова Спасителя, а они неложны, следовательно, Сам Господь теперь посреди нас» .

Интересно и замечание старца Варсонофия, который за множеством дел скитоначальника не имел времени готовиться к этим беседам:

«Беседы свои я говорю экспромтом, не приготавливаясь, что внушит мне Господь, о том и беседую с вами, как тот нищий, про которого Полонский говорит: И что Господь ему пошлет, Все с благодарностью берет, а после делит пополам с такими ж нищими, как сам» .

Здесь старец, будучи художественно одаренной личностью и духовным поэтом , перефразировал строки стихотворения Якова Полонского «Нищий».

Об основной теме бесед со своими «детками», как старец Варсонофий с любовью называл своих духовных чад, он говорит так:

«Наше бо житие на небесех есть - это всегдашняя тема моих бесед; этою мыслью отрываю я себя и своих слушателей от привязанности к земному, тварному» .

В другой беседе он высказывается еще более определенно:

«О чем же будем беседовать? Главная тема моих бесед всегда одна и та же - как получить спасение. Вот тема старая, но притом вечно новая» .

Уже в Голутвине, будучи настоятелем, в одной из бесед он напомнит своим духовным детям обстановку келлии в скиту, где велись эти беседы:

«Помните, как мы собирались в моей маленькой моленной, которая едва могла всех вместить? Кто располагался на диванчике, кто на стульях, а кто на скамеечке. И беседовали мы иногда часа по два или три при мерцающем свете лампады перед Ликом Спасителя, кротко взиравшего на нас, а с полотна вырисовывалась белоснежная фигура Ангела. Хорошо нам было! Отдыхали и вы, и я душою» .

И еще заметим, что беседы велись в келлии скитоначальника, бывшей в свое время келлией старца Макария (Иванова), одного из основоположников оптинского старчества и почти двадцать лет исполняющего обязанности скитоначальника.

Главное в беседах - духовные темы, потому вектор повествования старца всегда неизменен - это стремление к Богу, руководство пасомых им душ к жизни во Христе, а значит, к их спасению. Речь в келлии шла о вечном: о вере, об исполнении заповедей Христовых, об Иисусовой молитве и молитвенном подвиге, о Кресте и крестном знамении, о Рае и аде, о милости Божией и благодати, о борьбе со страстями и блаженстве - обо всем, что составляет смысл жизни христианина и что волновало его духовных детей.

Много внимания в беседах старец уделяет вопросам современной ему общественной жизни и культуры - живописи, музыке и классической литературе, которую он хорошо знал и любил .

Рассказ же о своей жизни, автобиографические сведения, старец Варсонофий включает в духовную канву бесед по мере необходимости, раскрывая духовный смысл каждого конкретного события. Вспоминаемых старцем событий его собственной жизни в беседах немного, и они часто имеют сокровенный, мистический смысл. Собранные воедино эти немногочисленные сведения дают нам представление о пути духовного возрастания Павла Ивановича Плиханкова.

Например, в первой беседе, где старец рассказывает о себе, о своем происхождении, детстве и юности, он обращает внимание слушающих на то, как Господь неисповедимыми путями вел его к монашеству. Отец Варсонофий вспоминает произошедшую в детстве встречу, во время прогулки с отцом в парке, с загадочным старцем, и созревшее, в свое время, твердое решение не жениться, а в конце беседы дает важный пастырский совет:

«Если посмотреть на жизнь внимательно, то вся она исполнена чудес, только мы часто не замечаем их и равнодушно проходим мимо. Да подаст нам Господь разум внимательно проводить дни своей жизни, «со страхом и трепетом свое спасение содевающе. Аминь.» .

Монашество - это, прежде всего, звание Божие (т.е. призыв Божий). Оптинские старцы часто обращают на это внимание; говорит об этом и старец Варсонофий в одной из бесед:

«Если Господь призывает человека на служение Себе в иноческом чине, то надо все бросить и последовать призыву Божию» .

События своей жизни старец Варсонофий вспоминает в беседах всегда без указания конкретных дат. Только одна дата названа старцем, и вспоминает он о ней дважды, в двух беседах . Это 17 сентября 1883 года, когда Павел Иванович Плиханков, будущий старец Варсонофий, принял решение последовать призыву Божию и оставить мiр:

«<…> я действительно умер в тот день, но умер для мiра…» . В этих двух беседах старец вспоминает сон, приснившийся ему 17 сентября 1883 года. Об этом же сне он рассказывает послушнику Николаю (Беляеву), будущему преподобноисповеднику о. Никону .

О решительности, с которой будущий старец Варсонофий удалился от мiра, свидетельствует и другой источник - воспоминания его духовного сына, о. Василия Шустина, описавшего это событие так:

«И вот заболел батюшка воспалением легких. Доктора определили положение безнадежным. Да и батюшка - а тогда полковник П.И. П. - почувствовал приближение смерти, велел своему денщику читать Евангелие, а сам забылся… И здесь ему было чудесное видение. Он увидел открытыми небеса, и содрогнулся весь, от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Глубоко был он проникнут сознанием покаянности за всю свою жизнь, и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину Пустынь. Здесь у него открылось духовное зрение. Он уразумел глубину слов Евангелия.<…>Это была тайна батюшки. Говорить о ней стало возможным только после его смерти» .

Сон или видение во время тяжелой болезни? Что же было? Это тайна. Но благодаря рассказу старца Варсонофия об этом событии становятся понятны известные слова старца Нектария: «Из блестящего военного, в одну ночь, по соизволению Божию, он стал великим старцем» .

К этому решению - окончательно оставить мiр - Павел Иванович шел постепенно, но неуклонно. Здесь уместно вспомнить слова великого старца Амвросия, сказанные им на общем благословении в праздник Всех Святых:

«Все они <святые> были, как и мы, грешные люди, но покаялись и, принявшись за дело спасения, не оглядывались назад, как жена Лотова» .

Эти слова в полной мере можно отнести к жизни Павла Ивановича Плиханкова. Вот что говорит старец в одной из бесед:

«Было время, когда я жил, не скажу в отчуждении Бога, но как все живут. Целым рядом совпадений, казавшихся мне тогда простыми случайностями и понятых мною только впоследствии, вел меня Господь к духовному перерождению» .

К 17 сентября 1883 года Павлу Ивановичу исполнилось 38 лет. Он уже в чине полковника, служит в Казани; получив хорошее воспитание и образование, он вращается в свете и знает его; он любитель театра, музыки и знаток литературы. Но главное, что было в этом блестящем военном - это желание спасения души. Старец Варсонофий в одной из бесед так вспоминал эти годы:

«У меня всегда было желание спасения, но окружающие меня люди были равнодушны к вере, опоры найти было не в ком. А между тем мысль говорила мне, что так жить нельзя. Я не знал, на что решиться. <…> Всегда ходил ко всенощной в церковь св. Иоанна Крестителя при монастыре и молился. У обедни часто бывал в Спасо-Преображенском соборе и там у раки святителя Варсонофия молился. <…>Не знал я, что выбрать. Идти в монастырь боялся: там поклоны да посты - редька, квас, а я избалован; затем командовать все станут, а я привык к некоторой власти, не выдержать мне. Но Господь все устроил…» .

Здесь он говорит о старинном Ивановском монастыре во имя Иоанна Предтечи, основанном еще Иоанном Грозным, настоятелем которого в упоминаемый период был игумен Варсонофий. Павел Иванович впервые посетил этот монастырь на Страстной неделе Великим постом, и впоследствии будет в нем «частенько бывать <…> к великому смущению своих сослуживцев» .

Молился Павел Иванович и в Спасо-Преображенском соборе в Казани у раки Святителя Варсонофия. В одной из бесед старец объясняет своим чадам это водительство Божие, которое он всегда чувствовал, но с определенного момента своей жизни особенно:

«Смотрит Господь на сердце человека, и если видит сильное желание исполнять Его святую волю, то помогает ему имиже Сам весть судьбами» .

А что же мiр? Старец так говорит своим чадам: «И с этого времени мiр восстал на меня. Начались бесчисленные толки о моем странном образе жизни.<…>все успокоились на одном выводе: сердечно его жаль, а умный был человек. Эти и подобные толки еще более способствовали отдалению моему от мiра» .

Удаление от соблазнов мiра старец вспоминает во многих беседах без указания дат, и поэтому трудно восстановить хронологическую последовательность этих событий. Очевидно одно - путь духовного возрастания был долгим: «…целых десять лет прошло среди искушений и исканий прежде, чем я нашел истинный путь» .

В разных беседах, рассказывая о поиске своего истинного пути, т.е. пути монашеского, старец Варсонофий говорит: «Да, тяжело спасаться в мiру, но все-таки возможно. Есть разные пути ко спасению» . В нескольких беседах старец вспоминает матушку Евфросинию, подвижницу благочестия, с которой он встречался в Казани , и дает духовный совет: «Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову, и Он не оставит вас» .

С определенного времени Павел Иванович перестает посещать большие, шумные собрания и театр. Однажды во время представления «Гугенотов» ему вдруг пришла мысль: «А что если я сейчас умру, куда пойдет душа моя?» - и он уезжает, и больше никогда не посещает театр. К рассказу об этом старец добавляет:

«Очень мне захотелось узнать через несколько лет, кто помог мне уйти от «Гугенотов». Оказалось, что в первый раз «Гугеноты» шли 4-го октября - память святителя Варсонофия. Понял я тогда, что этот святой и убедил тогда меня уйти из театра.

Много лет прошло после того. Я был уже в монастыре, готовился к постригу. Вдруг я опасно заболел. Все отчаялись в моем выздоровлении, решили скорее совершить пострижение. Помню, наклонившись надо мною, спрашивают: «Какое хочешь получить имя?» Я с трудом едва мог ответить: «Все равно». Слышу, при пострижении именуют меня Варсонофием.

Следовательно, и здесь Святитель не оставил меня, но пожелал быть моим покровителем. Аминь» .

Есть в беседах старца и интересное замечание о музыке:

«Когда я был в мiру, то любил оперу. Хорошая серьезная музыка доставляла мне удовольствие, и я имел всегда абонемент - кресло в партере. Впоследствии, когда я узнал другие, духовные утешения, опера перестала меня интересовать. Когда в сердце закроется клапан для восприятия мiрских наслаждений, тогда открывается иной клапан, для восприятия духовных» .

В течение шести лет Павел Иванович искал монастырь, но «ни одного не нашел по духу» . Совершенно успокоился он, когда последовал совету одного доброго человека: «Положитесь во всем на волю Божию, не предпринимайте сами ничего». Старец в одной из бесед так вспоминает этот период своей жизни:

«По силе своей молился, прочитывая утренние и вечерние молитвы, иногда прибавлял канончик. Много молиться мне было некогда по обязанностям службы» .

Однажды обязанности службы привели Павла Ивановича в штаб с докладом к начальнику. В ожидании приема он заметил на столе книжку в коричневой обложке.

«Взял, посмотрел, как называется - «Вера и разум» (журнал, издававшийся в Харькове архиепископом Амвросием), стал перелистывать: <…> Читаю: «В Калужской губернии, недалеко от города Козельска, находится Оптина Пустынь, и в ней есть великий старец о.Амвросий, к которому ежедневно со всех концов России притекают тысячи богомольцев за разрешением своих недоумений». «Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить» - подумал я и решил взять отпуск» .

Дальнейшие события известны - в августе 1889 года Павел Иванович впервые в скиту встретился со старцем Амвросием, получил благословение и на два года возвратился в Казань. В одной из бесед старец Варсонофий так рассказывает об этих событиях:

«Боже, как восстал на меня враг в эти два года! <…> Через два года снова отправился я к батюшке Амвросию, который в это время находился в Шамордине. Встретив меня, Батюшка сказал: «Теперь подавай в отставку и к празднику Рождества Христова приезжай к нам, я скажу тебе, что делать» .

Перед поступлением в монастырь Павел Иванович поехал помолиться к преп. Сергию, которого считал своим Небесным покровителем; побывал он и у известного о. Варнавы. Об этом старец также вспоминает в беседе:

«В это время в Черниговском скиту подвизался о. Варнава. Пошел я к нему на благословение. Благословил он меня да и говорит: «Простудился, жениться надо». Эти слова привели меня в страшное смущение. <…> Когда я, уже бывши иноком, рассказал об этом батюшке о. Анатолию, то он мне так растолковал эти слова: каждая душа христианская есть невеста Христова, следовательно, «надо жениться», то есть соединиться со Христом, слово же «простудился» означает духовную болезнь, от которой страдает человек, пока не вообразится в нем Христос» .

По пути из Казани в Оптину Павел Иванович остановился в Москве и был на всенощной в храме Христа Спасителя. В одной из бесед старец вспомнил эту службу - первая половина ее показалась ему тогда томительна из-за отсутствия регента; вторая, когда пришел регент, торжественна и радостна. Рассказывая об этом, старец соотнес это обстоятельство с этапами своей жизни:

«Уже впоследствии я понял значение того, что раньше казалось мне простой случайностью: всенощная в Москве была изображением моей жизни, сначала печальной и тяжелой, затем радостной о Христе. Такова и наша жизнь. Сначала необходимо понести досаду креста, а после уже испытать славу креста…» .

В Калуге Павел Иванович по совету духовных людей посетил блаженную Аннушку и юродивого Иоанна. Сокровенный смысл их поведения и слов уже в скиту объяснил послушнику Павлу старец Анатолий. Вспомнив в одной из бесед эти посещения, старец Варсонофий напомнил своих духовным детям о внимательном отношении к жизни:

«Истинно, нет ни одного даже случая ничтожного, который не имел бы значения, только часто мы этого не понимаем. Да поможет нам всем Господь внимательно проводить дни своей жизни, чтобы по смерти войти в Царство незаходимого света. Аминь» .

В беседах нашли также отражение два события, произошедшие в монашеский период жизни старца. Первое из них - пребывание в Маньчжурии во время русско-японской кампании; второе - перевод старца Варсонофия из скита Оптиной Пустыни в Богоявленский Старо-Голутвин монастырь близ Коломны. Эти два события, казалось бы, такие разные, были объединены для старца Варсонофия духовным смыслом: оба они соотносились со скорбным несением Креста Христова.

О пребывании в Маньчжурии старец Варсонофий упоминает несколько раз. В одной из бесед в связи с этим событием он использует интересное и неожиданное образное сравнение:

«Не так давно по неисповедимым путям Божиим я попал в Маньчжурию в качестве духовника при Тамбовском отряде Красного Креста. Ежедневно привозили множество раненых, и я, как Господь помогал, утешал, а умирающих соединял со Христом Причащением Святых Таин» .

Однажды был привезен в госпиталь умирающий, без сознания, больной инфекционной японской чумой, и батюшке не разрешили к нему подойти.

«Действительно, доктор был прав: исповедовать и причащать человека, находящегося без сознания, невозможно. К утру больной умер, хоронили его с большими предосторожностями. Этот случай сходен с тем, что происходит в духовной жизни. Еретики - это тяжко больные, вступать с ними в беседу могут только люди, облеченные «во вся оружия», например пастыри Церкви; благодать, почивающая на них, спасет их от заразы, но опасно подходить к ним обыкновенным людям - они легко заразятся и могут погибнуть навеки» .

Так в духовную канву беседы включено событие жизни старца и одновременно использовано сравнение, точное и выразительное.

Второе событие - перевод старца Варсонофия из родной обители в Старо-Голутвин монастырь, в котором старец, уже в сане архимандрита, пробыл настоятелем лишь год. Подняв обитель из запустения, старец Варсонофий здесь же 1(14) апреля 1913 года отошел ко Господу. Перевод старца явился следствием так называемой «оптинской смуты». Причины и исторические предпосылки этого события раскрыты в статье оптинского насельника иеромонаха Симеона (Кулагина), размещенной на официальном сайте Оптиной Пустыни.

Старец Варсонофий обращается к этому событию в беседах несколько раз и, конечно, осмысливает его с духовной точки зрения. Невозможно не почувствовать, как велика была скорбь старца. Впервые касаясь этой темы, он еще надеялся, что решение о переводе не окончательное, и успокаивал своих духовных чад:

«Успокойтесь, не скорбите. Правда, мне предложили место архимандрита, и с моей стороны было бы дерзостью сказать: «Не хочу, не пойду», - я всегда подчинялся воле Божией и Св. Синоду; но я, как милости, прошу оставить меня здесь. Куда я в 70 лет буду разъезжать по чужим монастырям? Есть много людей, гораздо более достойных, чем я, чтобы занять это место. Что я, старая развалина!» .

В следующей же беседе, когда решение о переводе уже было принято и старцу разрешено лишь встретить Пасху в родной обители, отец Варсонофий раскрыл истинные причины перевода и сравнил его с Маньчжурским назначением . Вывод же из создавшейся ситуации старец сделал такой: «Верно, так угодно Господу, и я спокоен.<…> но да будет воля Божия» . Уже в Голутвине в одной из бесед он скажет:

«Да, не думал я попасть сюда! Рассчитывал два-три года погостить еще в Оптиной с детками, а потом уйти в безмолвную келлию, не других грехи рассматривать, а оплакивать свои собственные, чтобы приготовиться к переходу в вечность» .

О скорби и внутренней борьбе старца Варсонофия, связанной с необходимостью покинуть духовную родину, говорят слова, сказанные им в одной из последних бесед в скиту. Удивительно образно представляет старец слушателям свое положение в этой ситуации:

«Мое теперешнее положение напоминает следующее: шел я по прямой дороге, и казалось мне, что так и дойду до цели; вдруг на пути бревно - сворачивай, говорят. Но я не хочу сворачивать, мне идти хорошо, я привык идти этою дорогой, хотя и уклоняюсь по временам то направо, то налево, но все-таки иду; нет, говорят, сворачивай. Господи Боже мой, но вовсе не хочется; и вдруг я слышу иной голос, говорящий мне: «Сворачивай», - это голос Божий. Да будет воля Божия» .

В другой беседе уже в Голутвине его собеседники слышат такие слова:

« <…> ничего не совершается без воли Божией. Игумен здешнего монастыря - преподобный Сергий, его и посох находится в храме. Мне часто указывают, что день моего рождения 5-го июля - как раз память преподобного Сергия. Может быть, он и позвал меня сюда» .

Как волю Божию, как Крест принял старец свое последнее послушание. И в одной из последних бесед он даст своим чадам важный духовный совет:

«Нужно идти на Фавор! Но помнить надо, что путь на Фавор один: через Голгофу, - другой дороги нет. Устремляясь к жизни с Богом, надо приготовиться ко многим скорбям» .

О воле Божией, о внимательном отношении к жизни, к каждому событию в ней старец Варсонофий часто говорил своим духовным детям:

«Вся жизнь наша есть великая тайна Божия. Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они малы и ничтожны, имеют громадное значение. Смысл настоящей жизни мы поймем вполне лишь в будущем веке. Как осмотрительно надо относиться к ней! А мы перелистываем нашу жизнь, как книгу - лист за листом, не отдавая себе отчета в том, что там написано. Ничего нет случайного в жизни, все творится по воле Создателя» .

Это напоминание духоносного старца Варсонофия о жизни, как о великой тайне Божией, как о блаженстве, именно так он называет жизнь в одной из бесед , так важно и через столетие, в наше время …

Рассматривая события жизни старца Варсонофия и изучая тексты его бесед как биографический источник, нетрудно заметить, что каждое событие не имеет одновременно трех категорий, его характеризующих - что, где, когда. Всегда это, за редким исключением, - «что происходит». Описываемое событие всегда в его рассказах сопряжено с мудрым духовным советом или предостережением. Опытно пройдя путь познания воли Божией, старец стремился передать свое знание слушателям.

Жизненный путь старца как в мiру, так и в монашестве отчетливо представляется благодаря художественной одаренности рассказчика. Неожиданные образы и сравнения делают его описание событий живым и интересным. Эта особенность бесед старца Варсонофия еще более усиливает их значение и помогает понять, насколько этот источник духовной мудрости глубок и светел. В беседах звучит живой голос старца Варсонофия, донося до нас «глаголы» жизни вечной и обозначая путь души к спасению. А это и есть основное назначение духовной литературы. «Беседы преподобного Варсонофия Оптинского» можно считать замечательным памятником духовной литературы начала XX столетия.

Библиография:

1. Памяти Оптинского старца схи-архимандрита Варсонофия. Венок на могилу батюшки от его духовных чад и почитателей к 40-му дню его блаженной кончины 1апр.1913 г. М.: Козел. Введен. Оптина пустынь. 1913.

2. В.П. Быков. Тихие приюты для страдающей души. Лекции-беседы. М: Е.И. Быковой. 1913.

3. Духовные стихотворения Оптинского старца схи-архимандрита Варсонофия. Изд.типографии Шамординской обители. 1914 и 1915.

4. Сергей Нилус. На берегу Божьей реки. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.1992. Репринт с издания 1916 года Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

5. О.Василий Шустин. Запись об О.Иоанне Кронштадтском и об Оптинских старцах. Из личных воспоминаний. Совместное издание редакции «Скит» и Ставропольского краевого Общества Красного Креста.1991. Печатается с издания Православно-Миссионерского Книгоиздательства г.Белая Церковь, Королевства С.Х.С. 1929.

6. И.М. Концевич. Оптина Пустынь и ее время. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Издательский отдел Владимирской епархии. 1995. Репринтное издание 1970 года.

С лучилось нам как-то с подругой посетить Псково-Печорский монастырь. Очень удачно сложились обстоятельства: ехали мы в комфортном поезде вдвоем, разместились в хорошей гостинице. Стояла прекрасная зимняя погода, мороз и солнце. Времени у нас было в Печорах целых два дня, так чтобы посетить субботнее и воскресное богослужения. Создавалось впечатление, что нас ждали в гости.

Вход в пещеры был ограничен. И после утренней литургии мы поспешили присоединиться к группе паломников. Я готовилась к этой поездке долго, столько всего накопилось в душе, столько советов хотелось испросить у священников. Но народу в монастыре всегда бывает много, и выслушивать долгие исповеди они не в состоянии. «А вы к батюшке Иоанну нашему идите», - так посоветовал мне священник.

Пошли мы в Пещеры и остановились у могилки архимандрита Иоанна Крестьянкина. А монах-проводник рассказывает, что мощи погребенных здесь монахов нетленны. Такой особенный климат в Богоданных пещерах. А на Пасху, на возглас: «Христос Воскресе!», дружный хор усопших отвечает: «Воистину Воскресе!» Выстроилась вереница паломников, и каждый, подходя к склепу, встает на колени, дотягивается рукой до могилки батюшки и быстро шепчет о своем. Это настоящая исповедь, а принимает ее сам Иоанн Крестьянкин. Я поступила так же, успела выплакать батюшке свои беды, покаялась в грехах, а дальше следующий, скорей-скорей. Время ограничено, нас просят к выходу, а так не хочется уходить. Плетемся мы в конце группы, почти отстаем от нее. И вдруг монах, дежуривший на выходе, говорит нам: «Если хотите, можете ненадолго остаться, следующая группа только через 15 минут». «Спаси вас, Господи!» - обрадовались мы, и почти бегом обратно к Батюшке. Вот это подарок! Тут уж я задала все свои вопросы, рассказала про жизнь, и попросила каким-либо образом вразумить меня, саму или через людей. Это было такое состояние души, что я ничуть не сомневалась в реальности происходящего, это было Таинство исповеди у старца. Очнулась я только выйдя в монастырский двор. Как я благодарила Господа, подарившего мне такую встречу, принесшую мир и утешение души! Но что-то в тот день мне мешало выйти за ворота монастыря. Я ходила кругами по его территории, пока не подошла к церковной лавке. Долго рассматривала книги и иконы. Вроде бы, диски с письмами Иоанна Крестьянкина я слушала, вроде, и письма, скачанные из интернета, читала. А тут - целая книга в хорошем издании и в новой редакции. «Куплю-ка я ее», - подумала я, и с легким сердцем вышла из монастыря. Когда вечером я открыла эту книгу, то поняла, какое сокровище держу в руках. Через эти письма батюшка ответил на все заданные мною вопросы. Так, за чтением пролетела ночь. Дерзаю передать нашу беседу в форме диалога, как я понимаю ее сейчас, с цитатами из книги архимандрита Иоанна Крестьянкина «Письма»:

Как я устала от своей работы, от бесконечных больных, которые не понимают, что я не могу уже их столько принять. Зрение падает, иногда и больной приходится работать, на сочувствия от них не дождешься.

Доктор, доктор, оглянись вокруг! Твоим больным не надо ничего передавать от твоего внутреннего содержания - они этого не поймут. Им нужна твоя любовь и твой профессионализм, и все это в Боге, в молитве о них.

Устала, не могу больше. Может быть, сменить работу?

Вы надумали крест свой бросить. Только терпение и несение креста заповедано нам, а мы все бежим от креста, данного Богом...

У мужа вспыльчивый характер, он все время срывается, раздражается, жалуется на свою трудную работу, как будто моя работа легче. От этого я начинаю унывать, как же мне справиться с собой?

Но для этого начинайте трудиться над собой: он срывается, не срывайтесь Вы. Поймите, ведь ему труднее, чем Вам, он не знает Бога. А враг ведет его «аможе хощет».

Его раздражает, что я молюсь и хожу в храм, вот и приходится молиться или под одеялом, или слушать молитвы в наушниках.

А что молитесь тайно от него, - хорошо. Это надо делать обязательно, чтобы не вызвать его на богохульство. Придет время, и тайное можно будет делать явно.

Как же жить с неверующим супругом? Ведь он даже упрекает меня, что на Бога его променяла, и сына зачем-то в церковь тащу.

А муж-то Вам правильно говорит. В одном только он ошибается: не на Бога Вы его променяли, а на свою самость. Молитесь о муже, о сыне - перед Богом Вы за них в ответе. Скорбите о них и молитесь - вот Ваш духовный труд во спасение семьи.

А ты не беги далеко вперед от супруга-то. Когда вы создавали семью, вы были единодушны в своем неведении, а теперь ты хочешь уходить от супруга, и он не в состоянии пока понять, откуда такие изменения в его жене.

Его теперь раздражает во мне все: и что не крашусь, отрастила зачем-то волосы, хожу в длинной юбке. А раньше такой модницей была и заводилой во всех компаниях! Но я не хочу больше возвращаться к прошлому! Сам не хочет в паломнические поездки ездить, и меня не отпускает.

Не надо Вам становиться кем-то другим, а не той, которую любил муж. Надо и одеться со вкусом, и причесаться к лицу, и все прочее, ведь Вы не монашествующая. И интересы с супругом у Вас должны быть общие, не смущайте его своей показной религиозностью, но соблюдайте во всем меру. Вера придет к нему в ответ на ваши труды и мудрое поведение с ним во всем.

Сын мой отбился от рук, часами просиживает за компьютером, угрюмый, замкнутый. Когда был маленький, иногда я его водила в храм. А сейчас даже слышать не хочет.

Молитесь о нем своей материнской молитвой, сильнее этого нет средства. Ведь, наверное, и Ваша вина есть в том, что нет у сына истинных понятий о жизни и ее настоящих ценностях.

Я так переживаю за его будущую судьбу, куда он устроится, окончив институт, может, это не его, лучше бы уговорила в медицинский, или на иконопись, ведь у него пропадает художественный талант.

Сына ни к чему не подталкивайте. Господь по материнской молитве все сделает надежно и верно. Нет людей на одно лицо, и путей в жизни тьма, и к Богу пути различны. И хорошо, когда человек не действует по стереотипу. Он не сразу определится на свою стезю, но зато верно.

Батюшка, помолитесь, чтоб сыну встретилась хорошая девушка для создания семьи, чтобы не болтался он по разным сомнительным компаниям.

Молитесь и Вы. Ведь родителям о чадах дается сакраментальное знание, граничащее с провидением. Родительское благословение созидает дома детей.

И помни, что все бывает вовремя для тех, кто умеет ждать.

У Бога все живы, так часто говорится в церкви, но больше для утешения родственников усопших. Но надо верить и знать, что усопшие молятся за нас, помогают нам, порою неведомыми для нас и путями по Промыслу Божию. Низкий поклон Вам, дорогой батюшка Иоанн, за ваше доброе сердце и неоценимую помощь. Советы ваши стараюсь выполнять, жизнь налаживается.