Епископ Троицкий Панкратий: Зачем самые разные люди стремятся попасть на Валаам? Валаамские хроники. Как монахи пользуются чудесами прогресса

Рассказывает о жизни обители.

— Владыка, расскажите самые главные новости жизни Вашей обители: сколько в ней насельников, как идет восстановление монастыря и самой монастырской жизни?

— Самая хорошая новость для монастыря, когда никаких новостей нет. Когда идет спокойная, размеренная монашеская жизнь, и ничто ее не беспокоит.

События, конечно, случаются, такие как приезд Патриарха, Президента, других высоких гостей. Этим летом Святейший Патриарх освятил домовый храм в восстановленной после пожара гостинице. Но эти события относятся к внешней жизни. А главное — это то, к чему направлена все монашество — это жизнь во Христе.

Насельников наших точно не сосчитаешь. Наше братство находится в разных местах, насельники живут не только на Валааме, но и на подворьях в Москве, Петербурге, Приозерске, в Сортавале. Всего примерно человек 160-170. И на самом Валааме у нас сейчас 8 скитов, ферма, на которой братия несет послушание. Вместе собираемся на большие праздники, и только тогда видно, что братство большое. А так, в Центральной усадьбе постоянно живет примерно 40 человек. Трудников, думаю, в два раза больше — около ста.

— Нет, конечно. Восстановить за 20 с небольшим лет построенное за 200 физически невозможно. Даже если бы были все необходимые средства на восстановление. А если учесть, что восстановительные работы надо совмещать с жизнью обители (строительные шумы, неудобства — это же все влияет на состояние человека), то мы не стремимся к максимальным темпам, не форсируем. Все делаем постепенно.

Монахи сюда приехали зимой 1989-го, а в 90-м началось восстановление. Сейчас практически восстановлены все основные скиты, осталось два-три на дальних островах. Но мало восстановить скит, надо восстановить и скитскую, монашескую жизнь. Скитская жизнь, тем более на удаленных островах, особенная, послать туда любого брата невозможно, нужен опытный человек, который знает, как бороться с искушениями, как молиться. Без молитвы на острове, вдали от монастыря, от братии, человеку просто не прожить.

— Разве стремление к уединению редкостно среди монахов?

— В принципе, монашество подразумевает уединение. Общежительная жизнь в монастыре — скорее первый этап. Но у кого-то этот этап может затянуться на всю жизнь. Люди достигают и в общежитии очень высокой духовной жизни. И валаамские наши старцы, и современные — тот же отец Кирилл из , всю жизнь проживший в общежитии — тому пример. Так уж Бог судил им. А для многих полезно быть в уединении, вдали от соблазнов, где меньше всякого рода попечений, и больше возможность посвятить себя Богу. Жить так, чтобы вся жизнь была пронизана Богообщением — скит для этого создан. А в старину у нас на Валааме было еще и отшельничество. Но это исключительный подвиг, его у нас уже 150 лет как нет. Люди не достигают того уровня, чтобы принять такой образ жизни.

— Но ведь в 70-х годах прошлого века в горах Кавказа были отшельники.

— Я сам там провел год вместе с моим другом отцом Симоном, он жил в горах потом еще почти 10 лет, писал в уединении замечательные духовные стихи. Теперь он живет на Афоне, его знают как духовного писателя, который пишет под псевдонимом Симеон Афонский.

Кавказское пустынничество в советское время возникло главным образом потому, что мало было монастырей. Мужских — всего четыре на весь Советский Союз. И надо было пройти очень большие преграды, чтобы попасть в них. Прием в обитель людей с высшим образованием был особенно затруднен.

Поэтому некоторые люди, стремящиеся к монашеству, шли отшельничать в горы Кавказа.

Меня пригласили туда в самом начале моего церковного пути, когда я приехал поступать в семинарию Троице-Сергиевой лавры. И передо мной встал выбор: либо идти в духовную семинарию и затем в лавру, либо — сразу на Кавказ в «пустыню». Для меня это был очень трудный выбор. Мне очень нравилась жизнь в монастыре, замечательные лаврские службы, послушания, жизнь с опытными старцами. К тому же я понимал, что я еще новоначальный, и ехать на Кавказ мне было духовно небезопасно. Да и неизвестно, к кому попадешь.

— И что Вы выбрали?

— Лаврский духовник сказал, что следует поступать в семинарию. И если примут, значит, воля Божия учиться в семинарии и поступать в лавру. А если не примут, то воля Божия ехать на Кавказ. Меня приняли. Но потом все равно, уже из лавры, я поехал на Кавказ. И как это обычно бывает, через год пришлось и мне столкнуться с немалыми искушениями.

В кавказской «пустыне», главным образом в Абхазии, жили самые разные люди: и высокой духовной жизни, и обычные, которым неплохо было бы пожить в общежительном монастыре, чтобы научиться смирению, послушанию, терпению — качествам, которые необходимы человеку для того, чтобы у него родилась настоящая молитва. Если человек стремится к молитве и даже очень много подвизается в молитвенном делании, но оно не растворено у него смирением, это значит, что он на опасном пути. К тому же молитва должна быть соединена с трудом. Обычный человек не может все время посвящать молитве, только уж когда находится в благодатном состоянии. Молитва и труд — два весла, говорил один старец, будешь нажимать равномерно, и лодка поплывет прямо. А если нажимать сильнее на одно весло, лодка станет крутиться на месте. На Кавказе среди пустынников были, к сожалению, и люди явно прельщенные (духовно поврежденные).

Через год я приехал к своему духовнику отцу Кириллу за советом, и он мне сказал, что надо оставаться в лавре. Я, честно говоря, был очень огорчен. Хотел вернуться. Но вскоре там началась война.

Общежительный монастырь — этот становление монашеской жизни, гармонизация души и подготовка к более сложным искушениям и более высоким духовным состояниям. Здесь самое главное — борьба со страстями (а они очень хорошо раскрываются в общежитии) и возрастание в смирении через послушание. Кто-то из отцов очень удачно сравнил жизнь братьев в общежитии с камушками на берегу моря. Они волнами обкатываются, друг о друга трутся и становятся гладкими, кругленькими — даже кирпич. А братья сталкиваются друг с другом и, смиряя себя, «сглаживают острые углы». Это быстро не происходит. Человек и в 60 лет продолжает учиться. Кое-кто начинает унывать: как же так? Святые подвижники достигали очень высоких духовных состояний — реальной святости, их жизнь была благодатной жизнью с Богом, а почему я так плох? Главное — исключить уныние. И тогда это будет правильный взгляд на себя. Если осознаешь свое плохое состояние — исправляйся. Если тебе много лет, и ты еще не исправился, не отчаивайся. Если ты отойдешь ко Господу в борьбе за жизнь христианскую, то Он тебя помилует. Даже если ты не достиг того, к чему призван каждый христианин — святости.

— Многие мои светские знакомые любят повторять: «Если в Церкви есть старцы, то пусть выйдут и заявят о себе. И погромче. Чтобы мы слышали не только официальные голоса». Вот вы говорите, что самый высокий уровень для монаха — отшельничество, а мир требует их «выйти». Что вы скажете по этому поводу?

— Миру нужны монахи. Потому что монахи — свет миру. А свет монахам — ангелы. Так говорили святые отцы.

Конечно, служение миру является обязанностью монаха. Но для того, чтобы человек обрел то, чем он может по-настоящему служить миру, сначала нужен уход от греха, от зла, которым переполнен мир. И самое главное, нужен подвиг, преодоление греха в самом себе. Для этого и существует аскеза, молитва, пост, бдение. Это не самоцель. Это путь к стяжанию благодати Божией.

Серафим Саровский, прежде чем стать таким, каким мы его знаем, много лет положил в монастыре, в уединении и в пустыне — на тяжелую борьбу с самим собой, со своими грехами, страстями, с «ветхим» человеком внутри себя. То же самое можно сказать и о преподобном Сергие Радонежском и о других святых. Сложно назвать того, кто бы сразу стал святым старцем среди городского шума. Хотя есть, конечно, исключения. Но все же монашеский путь, преимущественно подразумевает уход от «мира». Или даже бегство, как говорил Арсений Великий, «бегай людей и спасешься».

Людям нужны старцы, поэтому нужны условия для «бегства» от «мира». А сегодня «мир» все больше и больше вторгается в обители. Особенно через такие удобные современные вещи, как Интернет. Казалось бы, человек в полном одиночестве на Афоне. Но если у него Интернет — весь мир в его келье.

— Паломники вам тоже приносят «мир»?

— Конечно, но в меньшей степени. Тем более, что монашеству полезно и необходимо пастырство. Но прежде нужно укрепиться, а для этого необходимо уединение. Валаам чем хорош? В зимние месяцы мы — в уединенном состоянии. Часто слышу: как вы здесь зимой живете? Это же так трудно! Но все трудности меркнут по сравнению с благом, которое мы получаем. Зимой как раз и наступает время настоящей монашеской жизни. Летом раздаем, зимой — собираем…

— Вернемся к теме восстановления монастыря.

— Сейчас нам помогает вся Россия: от Москвы до Урала. Большая часть средств поступает от благотворителей. Эта помощь продолжается уже очень давно, два десятилетия. Но были и годы, когда мы оказывались на грани выживания. Представьте себе, содержим большое хозяйство, несем затраты, каждый месяц платим людям зарплату, завозим на зиму продукты, топливо, я уж не говорю о строительстве и реставрации, а будут средства или нет, неясно, ты — в руках Божиих.

Огромную помощь нам оказала федеральная сетевая компания, проложившая электрический кабель по дну Ладоги. Мы теперь получаем электричество из единой энергетической системы России, а раньше у нас были ветхие дизельгенераторы, зимой работающие с перебоями. Очень тяжело было. Зимой самым популярным предметом на Валааме были ручные фонарики. Многие часы — полная темнота. Теперь никаких проблем с электричеством нет, реставрационные работы ведутся без перерыва.

Валаамские иноки не скучают зимой, когда Ладогу сковывают льды, а поток паломников иссякает. И напротив, частенько страдают в летний сезон, во время наплыва на остров туристов. Мы беседуем с игуменом Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального мужского монастыря епископом Троицким Панкратием (Жердевым).

Послушание на веслах

— Владыка, Валаамский монастырь знаменит своим строгим уставом, продолжительными богослужениями. Какова цель такого аскетичного уклада, позаимствованного, насколько я знаю, у Саровской обители?

— Да, Валаам — это Северный Афон, и устав в обители строгий. Но строгость должна быть обоснованной. Господь в Евангелии сказал: «…суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2:27). Все церковные установления, богослужения, таинства направляют человека на путь спасения, преодоления греха, зла, предопределяют духовный рост и укрепление в добродетелях.

Когда же внутренней стороной пренебрегают, то внешняя мало помогает, даже вредит. В человеке может расти фарисей, который совершенно не следит за своим внутренним миром, позволяя себе и помыслы, и дела предосудительные. Поэтому в любой обители все должно быть гармонично и уравновешено. Ведь монастырь — это, прежде всего, место, где можно исполнить евангельские заповеди, реализовать в своей жизни христианские идеалы.

Молитва и труд — два весла, которыми нужно грести одновременно. Для того чтобы двигаться прямо, требуется и работать и молиться. Если же на какое-то из весел будешь налегать больше, значит, либо уйдешь в сторону, либо станешь кружиться.

И церковная молитва, и келейная, и труды братии должны быть гармоничными, уравновешенными таким образом, чтобы оставались время и силы для внимательной келейной молитвы, но при этом была бы возможность вместе помолиться в храме, потрудиться на послушаниях. Поэтому мы не стремимся к абсолютной точности в исполнении некоторых уставных указаний того же Типикона. Хотя, безусловно, дух Типикона, строй самого богослужения, его структуру, особенности мы сохраняем. В них содержатся множество духовных сокровищ — и догматических, и вероучительных, которые помогают, назидают, вдохновляют, трогают душу и сердце.

Так что ежедневное участие в службе, в общей церковной молитве необходимо, как минимум, два-три часа утром и такое же время вечером.

«Главное — быть с Богом»

— А сколько сейчас в монастыре монахов, иноков, послушников? Какое количество трудников постоянно работает в обители?

— Общее количество насельников обители — 217 человек, включая скиты и подворья монастыря. Из них: иеромонахов — 37, иеродиаконов — 12, монахов — 89, рясофорных послушников — 19, послушников — 60. Постоянно на острове работают от 30 до 40 трудников.

— Как обычно попадают в монастырь?

— Как правило, мы просим рекомендацию или благословение старца, священника, епископа. Но бывает, что приезжает человек, только начинающий воцерковляться, но испытывающий тягу к монастырской жизни, желание потрудиться, испытать себя. Такому мы тоже не отказываем. Он в обители воцерковляется, и тогда становится понятно и ему и нам — может ли он быть кандидатом в братию или нет. Это дело живое и совершенно не формализованное. Одни сами приезжают, другие через Интернет обращаются или же пишут обычные письма, просят благословения приехать. По-разному бывает, главное — желание монашеской жизни. Но не потому, что податься больше некуда, это наихудший вариант.

Главное — призвание Божие, когда жизнь в миру не интересует, не важны ни карьера, ни деньги, ни даже семья, ни самые невинные удовольствия; когда главное в жизни — быть с Богом. Поэтому, собственно, человек и приходит в монастырь.

— Есть ли сегодня на Валааме отшельники, закрытые скиты? С какой целью они существуют?

— По традиции самый большой скит во имя Всех Святых достаточно закрытый: женщин туда допускают один раз в год на престольный праздник. Есть Предтеченский скит, где присутствие женщин вообще запрещено. Так что о Монашеском острове, где этот скит находится, с полным правом можно сказать, что это Северный Афон. Здесь действует тот же принцип, что и на Святой Горе. Отчасти это дань традиции, такой уж порядок в этих скитах был заведен издревле. Но в то же время уединенные места, где братия может в спокойных условиях идти по монашескому пути, действительно необходимы.

Как правило, в скитах и келейное правило, и богослужебное — более продолжительные, чем непосредственно в монастыре. На трудовое послушание остается меньше времени. Многие братья стремятся попасть в скит, но мы стараемся направлять туда тех, кто уже подготовлен. Ведь уединенная жизнь (еще не отшельническая) — совершенно особый случай.

— На Валааме много таких монахов?

— У нас есть братья, которые ведут такую жизнь, но я бы не хотел рассказывать, где и как — это дело сокровенное. Они не для того уединялись, чтобы их посещали паломники, поклонники, духовные чада и т.д.

Эпоха становления монашества

— Владыка, а как вы оцениваете состояние современного монашества?

— И Валаамская обитель, и наши скиты, и те братья, которые живут уединенно, как и все русское монашество, находятся в стадии становления. Всего 20 лет назад на всю страну было несколько мужских монастырей: в советские годы действовали Троице-Сергиева Лавра, Почаевская Лавра, Псково‑Печерский монастырь и Свято-Успенский монастырь в Одессе. Четыре обители на многомиллионную страну. Монашество как массовое явление появилось недавно. 20 лет — исторически срок небольшой, и говорить, что мы находимся даже в стадии роста, рано, тем более что большая часть этих двух десятилетий ушла на создание условий для монашества — восстановление храмов, келейных корпусов, переселение мирян, которые их занимали.

Например, на нашем острове рядом с монастырем до сих пор еще живут миряне, хотя на Старом Валааме этого не было. Он был полностью монашеским островом.

— И как решается вопрос с переселением мирян?

— Сосуществование монастыря и светского поселения мы, конечно, рассматриваем как временное явление и стремимся к тому, чтобы Валаам снова стал Северным Афоном. Но в то же время мы должны с любовью, по-христиански относиться к людям, живущим рядом с нами, хотя они могут быть как нашими прихожанами, так и людьми совсем других убеждений. Переселение мирян, которое происходит на протяжении всех последних 20 лет, исключительно добровольное. Если люди изъявляют желание переехать на материк, то мы с помощью государства и наших благотворителей предоставляем им благоустроенное жилье в собственность на материке, обычно в Сортавале. Это ближайший город, частью которого в административном отношении является и Валаам. В Сортавале за эти годы построено два 60‑квартирных дома. Один был сдан в 2001 году, другой заселили в прошлом, в этом предстоит переселение еще нескольких семей. Всего перебралось 120 семей. Так что мирское население острова значительно сократилось по сравнению с 1993 годом, когда я приехал сюда. Тогда на Валааме проживали около 500 человек, сейчас прописаны 160, но постоянно проживают 80, остальные приезжают на лето, чтобы поторговать, использовать туристический сезон. Зимой, как правило, туристов не бывает.

Надеемся, что через несколько лет Валаам в основном будет заселен монахами. Люди же, которые здесь трудятся на электростанции, в пожарной части, лесхозе, больнице, будут работать вахтовым методом, имея дома и семьи на материке, как это нередко происходит и сейчас.

Два путешествия на Афон

— А как вы оказались на Валааме?

— На Валааме я оказался совершенно неожиданно… В 1992 году с группой паломников мы побывали на Святой Горе Афон, находились там лишь сутки. Впервые с 1914 года мы везли в Россию благодатный огонь. И вот вместе с группой, участвовавшей в этой миссии, я попал на Святую Гору и был совершенно покорен Афоном — это место было как рай земной, действительно сад Божией Матери.

Причем в тот период еще можно было увидеть старый Афон. Сейчас там совершают масштабные восстановительные работы, и слава Богу. Но все-таки что-то теряется. Повсюду обновленные здания, прекрасная отделка, очень хорошие дороги, благоустроенные гостиницы. Но знаете, бывают вещи антикварные, подлинные, настоящие, со своим очарованием, мы понимаем, что им уже много лет, иногда даже веков, и эта вещь несет какой-то дух. Если ее заменить таким же точно изделием, но современной работы, то этот дух теряется. Форма вроде та же, а содержание — иное. И отношение в душе.

Так вот я застал еще старый Афон, когда были живы старец Паисий и другие отцы. Затем я много раз ездил на Святую Гору, но первая встреча с ней была особенно пронзительной, преображающей, потрясающей в духовном смысле этого слова. Чувствовалась совершенно особая атмосфера молитвы. Хотя, конечно, условия жизни были намного хуже, чем сейчас, и передвигаться по Афону было гораздо сложнее. Но такое впечатление на меня произвела Святая Гора, что я решил сделать все от меня зависящее, чтобы попасть в наш Пантелеимонов монастырь на Афоне. Я в то время был экономом в Троице-Сергиевой Лавре, но подал прошение, и совершенно неожиданно для меня священноначалие отнеслось к нему благожелательно. Видимо, когда оформляли документы, Святейший каким-то образом узнал обо мне, вызвал, мы побеседовали, познакомились. Судя по всему, его интересовала моя недавняя поездка на Афон. Совершенно неожиданно для меня через несколько месяцев, в конце 1992 года, Святейший Патриарх Алексий меня снова пригласил и сказал: «Вы планировали попасть на Афон, а я хочу вас направить на Афон Северный — Валаам». Ну что мне оставалось? Я сразу почувствовал, что это воля Божия, и ответил Святейшему, что я его послушник, как он скажет, так и поступлю. Так на Крещение Господне 1993 года был подписан указ о моем назначении, и через некоторое время я приехал на Валаам.

— И как вас встретил святой остров?

— Первое впечатление было шокирующим. Я не ожидал, что найду эту древнюю обитель в столь плачевном состоянии. Реставрацию, конечно, проводили, но очень незначительную, причем ко времени моего прибытия была заморожена и она. Миряне — около 500 человек — жили даже во внутреннем каре монастыря, вперемешку с кельями монахов.

Но постепенно, с Божией помощью, удалось многое преодолеть. Самое главное — водворить в обители мир, согласие между братьями. А дальше — продолжать реставрацию, восстанавливать святыни.

Ах, белый теплоход…

— Владыка, гроза монахов — уныние, печаль. Не бывает скучно в монастыре? Зимой, например, когда паломников нет, кругом зимняя суровая Ладога, снега…

— Это самое драгоценное и самое прекрасное время на Валааме! И скучно нам не бывает, потому что утешение монаха — молитва и духовное веселие. Скучно и грустно как раз тогда, когда нас окружают толпы паломников и туристов. Толпы! Это и есть настоящая гроза монахов, и если говорить серьезно — очень важная проблема. Необходимо каким-либо образом приходить к регулированию числа посетителей — и природа уже не выдерживает стотысячного за три месяца натиска, и монахам тяжело. Но к сожалению, правовые механизмы на этот счет пока не созданы — в отличие, например, от Афона. Там четко определено число паломников, которые могут посетить Святую Гору, каждому из них выдают особое письменное благословение. Обители знают, сколько человек приедет, какое количество мест необходимо приготовить в тех небольших гостиницах, которые имеются.

А к нам в разгар сезона ежедневно на один день приходят от трех до пяти больших круизных пароходов, на каждом в среднем по 300 человек. То есть всего до полутора тысяч туристов посещают Центральную усадьбу монастыря, некоторые скиты. В монастырских гостиницах мы можем разместить до 200 паломников, прибывающих на нашем малом флоте — небольших кораблях.

— Какие условия в этих гостиницах?

— Гостиницы на острове разные. Есть комфортабельные, с удобствами в каждом номере, но таких, к сожалению, немного. Есть помещения достаточно простые. Но и люди к нам приезжают разные — бывают небогатые паломники, готовые остаться в любых условиях, лишь бы только помолиться, посетить наши святыни, побывать в скитах, на островах. Они рады тому, что есть.

Мы же порой вынуждены размещать кровати даже в классах школы из-за того, что нет возможности принять всех желающих. Хотя постепенно условия приема паломников у нас все-таки улучшаются.

Христианство внешнее и внутреннее

— Владыка, некоторые считают, что современный мир держится молитвами святых угодников, которых на Земле — единицы. Но Господь по их просьбам не раз отодвигал кончину мира. Вы с этим согласны?

— Аргумент о том, что мир однажды стоял на грани краха и какие-то святые умолили за него, очень часто используют адвентисты. Они регулярно назначают дату конца света, но потом говорят: некие люди упросили Бога, и все отодвигается. По-моему, было бы упрощением так думать. Почему? Конечно же, молитва много значит, в особенности святых людей.

Я думаю, что нашей Церкви во многом помогают молитвы новомучеников. Молитва преподобного Серафима Саровского живет и действует в нас до сих пор. Такие молитвы не пропадают, так же как и молитва Господа в Гефсиманском саду. Она вечна, и действие ее распространяется на все времена, она безусловно влияет на судьбы всего мира. Но чтобы подобная молитва возникла, нужны подвижники, люди, которые могут так молиться. И вот здесь мы приходим к состоянию современного общества, человечества. Мы видим, что зло умножается, грех возрастает, стирается грань между грехом и добродетелью, добром и злом. То, что всегда считалось неприемлемым, непристойным и неприличным, сейчас является нормой и даже восхваляется. Это не может положительно влиять на духовное состояние современного человечества. К сожалению, такие разрушительные, страшные, я бы даже сказал, демонические тенденции усиливаются и увеличиваются.

И здесь, конечно, очень много значит то, как Церковь и люди, в нее входящие, противостоят этому злу. Если они поддаются тлетворному влиянию, то дела наши плохи. Тогда и происходит апостасия — отступление от веры, от христианского пути. Христианство выхолащивается, становится внешним — то, что мы наблюдаем на Западе.

Но не надо думать, что это явление к нам не относится, и только протестанты или католики подвержены подобным вещам. То же самое может происходить и с нашим обществом, ведь мы — часть мира, и очень многие стремятся к тому, чтобы западные, либеральные ценности были приняты на вооружение в нашей стране. Но это не просто философская дискуссия, это вопрос жизни и смерти нашего государства, общества и народа. И здесь возрастает роль Церкви — не потому, что она хочет укрепиться в обществе как определенный институт, а потому, что лишь на основе христианских ценностей возможно возрождение России.

Небольшое поместье Паппиниеми, расположенное в сельской местности Хяйнавеси, имело 333 гектара земли, из которых 50 составляли пашни. Монастырь получил название Новый Валаам.

Переселенцы

Двести пять человек в 1940 году перешли с Валаама на территорию Финляндии – монахи, послушники, работники монастыря. Для многих из них расставание с Валаамом было трагедией. Не все смогли пережить эвакуацию. Первой остановкой на территории Финляндии стало село Каннокоски. Там в пяти народных школах разместили монахов. В больших классных комнатах были сколочены нары на шестьдесят человек в каждом помещении. Крайние бытовые неудобства и лишения стали серьезным испытанием для престарелых иноков, привыкших к одиночным кельям.

Во время тяжелого пути и остановки в Каннокоски десятая часть братьев погибла. Однако все трудности преодолевали с надеждой, что война кончится и можно будет возвратиться в родную обитель. На территории Финляндии монахи хотели найти место, которое хоть отчасти напоминало бы Валаам.

Подходящим для размещения общины признали небольшое поместье Паппиниеми, расположенное в сельской местности Хяйнавеси. Это поместье имело 333 гектара земли, из которых 50 составляли пашни. Оно принадлежало трем братьям, которые согласились в конце концов его продать. Монастырь имел достаточно средств на покупку.

Когда осматривали постройки, в одной из комнат неожиданно обнаружили икону преподобных валаамских чудотворцев Сергия и Германа. Хозяева поместья были лютеране, и никто не мог объяснить, как попала туда православная икона. Это так и осталось загадкой, но решило выбор. Монахи усмотрели в этом событии чудесное указание самих валаамских святых.

Так в Хяйнавеси обосновалась Валаамская община. Монастырь получил название Новый Валаам. Первоначально он состоял из выходцев с ладожского Валаама. Позднее, в 1943 году, к ним прибавилось шесть иноков из Печенгского монастыря, затем девять монахов Коневецкого монастыря – тех мест, которые отошли к СССР.

Финское население радушно отнеслось к переселенцам. Их даже приглашали переехать в Америку и другие страны. Но старцы решили остаться там, куда привел их Господь. Этот уголок Финляндии напоминал им Валаам. Живописное озеро со старыми деревьями на берегу, луга и горы...

Поначалу не было у монастыря даже храма. Церковь устроили в старом ветхом сарае. По указанию духовника монастыря иеромонаха Ефрема был сделан иконостас, и начались службы. Иконы и утварь привезли с собой.

Для устройства хозяйства купили шесть лошадок, несколько коров. Жизнь монастыря стала налаживаться. Во главе его стоял игумен Харитон (1872-1947), который стал игуменом еще в 1933 году на Старом Валааме.

«Молились на два фронта»

Большим испытанием для монастыря стал вопрос о летосчислении и языке Богослужений. Финская православная церковь еще в 1921 году перешла на новую систему летосчисления. Валаам, находившийся в то время на территории Финляндии, также обязали с 1924 года перейти на новый стиль. Проблема летосчисления уже тогда разделила братию на две группы. Часть братии новый стиль не приняла.

Слава Богу, братство наше опять объединилось, и мы начали вместе молиться и славить Господа едиными устами и единым сердцем. Это продолжалось и на Новом Валааме. «Обедать сходились вместе, а Богу молились врозь на две группы, по старому стилю и по новому. Продолжали молиться на два фронта до 1945 года», – писал в воспоминаниях игумен Нестор.

В 1945 году Новый Валаам посетил митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий. Целью его визита в Финляндию было повторное присоединение Финской православной церкви к Московскому патриархату. Митрополит объяснил, что все должны ради мира и братской любви перейти на старый стиль и за богослужениями поминать русского патриарха Алексия. Братство снова объединилось и в таком согласии дожило до 1957 года. Эти события вновь подкрепили не угасшую еще надежду монахов на возможность возвращения на Старый Валаам.

Но в 1957 году положение изменилось. В Финляндию приехал митрополит Коломенский и Крутицкий Николай и заявил, что Русская Церковь возвращает Валаам Православной Церкви Финляндии. Желающим переехать в русские монастыри на территории СССР была обещана эта возможность. Поначалу желающих сделать это набралось двадцать четыре человека. Но в конце концов в Россию отправились семь монахов. Они обосновались в Псково-Печерском монастыре. В Новом Валааме к 1957 году осталось 53 насельника.

К тому времени игумена Харитона сменил игумен Иероним (1874-1952), избранный из валаамских монахов. Он был посвящен в эту должность в 1949 году митрополитом Ленинградским и Новгородским Григорием в Никольском соборе в Ленинграде. После его кончины, последовавшей через три года, игуменом был избран Нестор – наследник традиций Старого Валаама, в который он вступил еще в 1905 году.

Нестор трудился казначеем в монастыре и всю свою монашескую жизнь занимался церковным пением в качестве регента и певца церковного хора. Вместе с братией гонимой обители переселился в Финляндию, был экономом. В 1952 году стал игуменом. Как пишет финский православный автор Тито Колиандер, игумен Нестор был мудрый и широкомыслящий человек. Открытый, но не желающий идти на компромиссы, он не был фанатиком.

Картина монастырских дел была печальной. Количество монахов год от года уменьшалось. Старцы, пришедшие в монастырь еще до революции, стали немощны. Некому было вести сельскохозяйственные работы. Пришлось продать коров. Некому было петь в церкви во время богослужений.

Сам Нестор был слаб и болен. Каждое утро и вечер он медленно, шатаясь от слабости, шел в храм. Суставной ревматизм в ногах вызывал у него постоянные мучения. «Игумена лечат электричеством, месяц должен лежать и никуда не ходить, – писал 12 мая 1953 года валаамский старец отец Иоанн. – Худые у него ноги». После назначения отец Нестор еще 14 лет управлял братией, не жалуясь на недуги.

В своем последнем письме от 3 января 1965 года он писал: «Такова судьба монаха... Господь посылает нам печали, но не больше, чем мы сможем перенести. Мы должны благодарить Господа за все, что мы имеем. Он знает, что лучше для нас». Надо понять всю глубину печали этого валаамского монаха, на глазах которого умирали старцы-сподвижники, а некогда цветущая обитель приходила в полное запустение на чужбине. Сам он скончался в 1967 году.

В середине 70-х годов братия, вышедшая с Валаама, сократилась настолько, что несколько лет богослужение вел один-единственный монах – отец Симфариан (1892-1981). Он был назначен игуменом в 1969 году, но не стал действительным главой монастыря. Официальное управление монастырем в те годы осуществлял архиепископ Павел. В 1979 году игумен Симфариан по старости ушел на покой.

Старая братия доживала свои дни. Было неясно, будет ли монастырь иметь пополнение, находясь по преимуществу в лютеранской стране (90% финнов – лютеране). Во второй половине 70-х годов началось восстановление Нового Валаама. Строительство осуществлялось на пожертвования и на государственные средства. Прежде всего был возведен новый храм. Идея строительства новой церкви вдохновила как православных, так и неправославных финнов. В нем приняли участие члены образовавшегося общества «Друзья Валаама».

Тёплый храм

И вот, 5 июня 1977 г., был освящен новый белокаменный храм и назван по валаамской традиции Спасо-Преображенским. Как раз тогда отмечалось 800-летие православия Финляндии. Этот день стал национальным праздником. Новый храм был построен финским архитектором русского происхождения Иваном Кудрявцевым. Он выполнен в русском стиле и напоминает церкви Пскова и Новгорода XIV-XV веков.

К службе в монастырский храм – сердце обители, зовут валаамские колокола. Их вывезли много, и ни один сейчас не стоит в хранилище. Двенадцать – на звоннице Нового Валаама, остальные призывают к богослужению в храмах «всея Финляндии», причем не только православных: часть колоколов передана лютеранским приходам.

Спасо-Преображенский собор на Валааме имел две церкви. Верхняя была освящена во имя Преображения Господня. Нижняя, зимняя, называлась «теплой», была освящена во имя Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

На Новом Валааме тоже два храма, хотя собор и не двухэтажный. Теплый храм пристроен слева, в него ведет небольшая дверь. Он также был освящен в память валаамских чудотворцев и используется для индивидуальной молитвы и богослужений в зимнее время, когда посетителей в монастыре мало.

Рака преподобных Сергия и Германа была вывезена во время эвакуации. Эта богато украшенная серебряная рака вместе с главными святынями Валаама бережно сохраняется в православном центре Финляндии – Куопио, где открыт единственный в мире музей православной церкви. А в храме Ново-Валаамского монастыря есть и «действующие» святыни.

Надо отметить, что внутренняя жизнь монастыря испытала глубокий перелом в конце 70-х годов. До того времени здесь неукоснительно соблюдался тот образ жизни и система ежедневных богослужений, как это было принято на Старом Валааме. Затем Устав претерпел значительные изменения, «более существенные, чем те, которые были произведены во времена игумена Назария на Валааме»; в начале XVIII века. Так считает финский архиепископ Амвросиус. Со старославянского перешли на финский язык богослужений, был принят западный календарь. Сама система церковных служб была приспособлена к нуждам и возможностям малочисленной братии. Она сохранила, тем не менее, все основные черты православной традиции.

В покоях игумена

Церковь нуждается в монахах, которые могут быть учителями христианства. Во главе Ново-Валаамского монастыря с 1979 года стоит игумен нового поколения, финн по национальности, архимандрит Пантелеймон. Он говорит по-русски почти без акцента (четыре года учился в Ленинградской духовной академии). Написал диссертацию по истории Валаамского монастыря. Архимандрит Пантелеймон принял нас в своих покоях.

– Последний из русских старцев скончался в 1984 году, и было ему 111 лет. Теперь монахи в монастыре из финнов – иная нация, иное время, – с оттенком печали говорит игумен.

Когда мы впервые увидели его на Новом Валааме, то немало удивились: был игумен в простом сером рабочем кафтане. Оказалось, он много времени проводит на небольшом свечном заводе. Свои свечи монастырь стал делать недавно. Игумен дарит нам несколько свечек с видимой радостью: «Только что изготовлены, даже еще теплые!».

Здесь, в просторных комнатах двухэтажного деревянного здания, нам пришлось сдать небольшой экзамен. На полотнах русских пейзажистов середины XIX века – виды Валаама. Когда-то подаренные монастырю, ныне они украшают покои Ново-Валаамского игумена. Я не узнала только одну из шести картин. Это оказался «Шторм в Никоново»; художника Гине. Но у меня нашлось оправдание. Ведь когда создавалась эта картина, еще не было столь хорошо знакомого мне Ново-Иерусалимского скита. Да и сама местность сильно изменилась за полтора века.

Присаживаюсь в кресло, пользуясь любезным приглашением. И тут же с почтением встаю. Оказывается, это кресло было подарено последней русской императрицей валаамскому монаху, духовнику русской царской фамилии иеросхимонаху Ефрему, долгое время жившему на Смоленском скиту Валаама. На Новом Валааме это не единственная из вещей, принадлежавших царскому дому.

Валаам был связан с судьбой Анны Вырубовой – фрейлины и ближайшей подруги императрицы Александры Феодоровны. В 1920 году Вырубова, бежав из революционного Петрограда, осталась жить в Финляндии. В эти годы Валаамский монастырь также оказался за границей России. Перед бегством из России Вырубова дала обет постричься в монахини. Это осуществилось на Валааме, в Смоленском скиту. Обряд был совершен бывшим духовником царской семьи иеросхимонахом Ефремом. Сохранилась даже старая фотография, на которой Анна Вырубова в одеянии монахини рядом с отцом Ефремом стоит на фоне храма Смоленского скита. Лишь недавно стало известно, что Анна Александровна долгое время жила в Финляндии, там ее могила на русском православном кладбище. На плите дата смерти – 1964 год.

О судьбе фрейлины императрицы немало может поведать другой нововалаамский инок – иеромонах Арсений. Он также знает русский язык. Степень кандидата богословия получил в Ленинградской духовной академии. У него в келье хранятся уникальные материалы – рисунки, исполненные рукой императрицы Александры Феодоровны, наследника престола цесаревича Алексея, почтовые открытки с автографами членов царской семьи, многочисленные фотографии. О том, как реликвии царского дома попали в Новый Валаам, иеромонах Арсений рассказал в вышедшей книге «Фрейлина императрицы».

Библиотека старого Валаама жива!

Ново-Валаамский монастырь издает несколько книг в год. Издательская деятельность помогает монастырю выполнить главную миссию – духовного просвещения. Классикой современного западного православия стала выпущенная под редакцией игумена Харитона книга «О молитве Иисусовой». В 1943 году монастырем был издан на русском языке труд игумена Харитона «Аскетизм и монашество». В 1956 году тиражом в двести экземпляров выходят «Письма духовника монастыря схиигумена Иоанна» на русском языке. Через двадцать лет осуществляется их переиздание, в том числе и на финском. И вот я держу в руках подарок игумена Пантелеймона – новое издание «Писем Валаамского старца» 1990 года.

– Много издавать на русском языке мы не имеем возможности, – говорит отец Пантелеймон. – В монастырском магазине покупают в основном книги на финском и английском языках. Издания на русском не раскупаются, являясь скорее благотворительными.

Игумен дает нам с десяток новых книг: «Раздайте верующим в России».

Остается только сожалеть, что мы оказались оторванными от богатейших исторических и духовных материалов, которые содержит библиотека Старого Валаама и его архив. Это чувство соседствует с иным – чувством радости и благодарности финнам за то, что бесценная книжная коллекция древнейшего монастыря не погибла и сейчас находится в прекрасных условиях хранения. Для библиотеки Нового Валаама в 1984 году было построено специальное здание, оснащенное всем необходимым.

Во время эвакуации с Валаама монахи вывезли на территорию Финляндии около 20 тысяч томов монастырской библиотеки. Из них 15 тысяч томов находится в книжном собрании Славянского фонда Хельсинкского университета – знаменитой «Славике». Непосредственно в Ново-Валаамском монастыре 5 тысяч книг из этой коллекции, а также обширный архив. Он помещен в специально построенное здание библиотеки. Все рукописные материалы разобраны, завершено создание каталога.

Библиотека Ново-Валаамского монастыря является значительным просветительским центром и существует не только для монахов. Здесь может поработать любой желающий.

Картины, привезенные со Старого Валаама, украшают стены библиотеки. В витринах рядом с книжными полками - старинные манускрипты. Все это делает библиотеку своеобразным музеем, с особой атмосферой вечности. О дне сегодняшнем напоминает компьютер новейшей системы, современная копировальная установка. Здесь все условия для спокойной работы.

Библиотека живет в общем монастырском ритме. Он задается последовательностью богослужений.

В одном здании с библиотекой расположен Центр по консервации и реставрации икон. Он был построен и оснащен финским правительством. Здесь новейшая аппаратура для реставрации холстов и предметов из дерева. Хелена Никканен проводит небольшую экскурсию по просторным помещениям, где иконы из храмов Финляндии получают помощь квалифицированных специалистов.

Напротив – большой холл для лекций и просмотров. На стенах зала живописные валаамские виды, но не старинные, а привычные мне, нынешние. С немалой радостью обнаружила я выставку валаамского художника и экскурсовода Анатолия Куршина. Впрочем, это не единственное выставочное помещение в Новом Валааме. Здесь, кстати, живописи можно и поучиться – пройти школу иконописания в Академии. Она была открыта в 1986 году. Это одна из двух светских православных Академий в мире (вторая – в Греции). Академия организует краткие курсы по православной религии и культуре, иконописанию и хоровому пению, экологии и медицине для всех желающих. Занятия ведут не только монахи монастыря, но и приглашенные преподаватели.

Около 150 тысяч туристов за год посещают Ново-Валаамский монастырь. Проведение экскурсий является своеобразным послушанием самих монахов. Кроме туристов обитель посещают паломники, трудники, которые остаются в монастыре поработать. Без них немногочисленной братии – 6 монахов и 5 послушников, не справиться с обширным хозяйством. Надо возделывать землю, ухаживать за лесом.

Последний приют русских старцев

Старая аллея ведет нас к монастырскому кладбищу. Оно расположено в километре от обители, в тихом лесу. Как и на Старом Валааме, к кладбищу нас сопровождают пихты – символ скорбного земного пути монаха. У деревянных ворот встречают вечнозеленые кедры – символ вечной памяти. Райской мягкостью и светоносностью нежной зелени дарят надежду спасения лиственницы... По осени они устилают путь к святым могилам желтыми иголочками, и дорога становится золотой.

Как это похоже на Валаам! И как сжимается сердце у этих могил русских старцев в далекой земле Финляндии!

Братское кладбище осеняет огромный каменный крест в память обо всех упокоенных здесь иноках. Некогда и на Старом Валааме был такой же... Чуть правее деревянная часовня в память валаамского миссионера, просветителя Америки – преподобного Германа Аляскинского. Была часовня и на Игуменском кладбище Валаама. Источник с прозрачной водой – святой колодец живо напомнит о валаамском колодце старца Назария, на месте отшельнической хижины которого и появилось Игуменское кладбище.

Справа и слева на еле заметных холмах могил – плиты с русскими именами. Над ними высятся новые деревянные православные кресты, на которых те же имена повторены на финском. Земля соединила здесь русское и финское, вместив живое прошлое Старого Валаама.

Кладбище в образцовом состоянии. Кладу свой скромный осенний букет на небольшой холм у немеркнущей свечи. Эта свеча не гаснет, как и память о Старом Валааме в Финляндии.

Сейчас в этой северной стране две государственные религии – православие и лютеранство. И обе пользуются государственной, помощью и поддержкой. Один процент от доходов граждане и организации платят в качестве «церковного налога», который государство перераспределяет между церквами.

Валаам сыграл важную роль в развитии Финляндии. Через него финны познакомились с православным христианством, лютеранство пришло гораздо позже, с Запада. Валаам имел и большое культурное значение. Уважения достоин тот факт, что финны это осознали и любовно берегут достояние Валаама. Они, несомненно, имеют историческое право принять участие в возрождении Старого Валаама, отдавая ему осознанный долг. Остров навсегда останется для них особым местом, яркой звездой в истории Финляндии.

Н. Корнилова. «Наука и религия», 1992, № 2.

По данным Всемирного банка, доступа к электричеству нет у 13% процентов населения Земли. Это около миллиарда человек. Они живут в той же Центральной, Южной Азии и Африке. Но с каждым годом мест, где нет света, становится все меньше. В России, например, представить себе жизнь без электричества трудно даже в самых отдаленных уголках. Например, на острове Валаам. Знаменитый на всю страну монастырь живет по уставу древности, но в современных реалиях. Как это получается, узнал корреспондент «МИР 24» Роман Никифоров.

Валаам – остров на Ладожском озере размером с подмосковный город Долгопрудный. До ближайшего берега 22 километра, до ближайшего населенного пункта 42 километра.

Когда здесь появился монастырь, точно неизвестно. Одни источники упоминают XI век, другие XIV век. Но в любом случае первые монахи искали уединенное место с суровым климатом, чтобы не отвлекаться от молитвы. Вот и выбрали Валаам, до которого даже сегодня по воде нужно идти почти час.

«Провести сюда газ, завезти сюда уголь, получить тепло невозможно из-за нашего островного расположения. Используем энергию земли, энергию воды, энергию воздуха», – сказал эконом Валаамского монастыря, монах Ефрем.

И еще энергию солнца. Солнечные батареи установили недавно для отопления зимних теплиц с овощами. Хотя главную проблему с электричеством здесь решили пять лет назад – проложили по дну озера кабель.

Парадокс, но из-за своей географии Валаам стал в России одним из центров инноваций. Иначе было не выжить. В XIX веке деревянный монастырь превратился в каменный. А в 1863 году здесь появился водопровод в один год со столичным – петербургским. Воду из Ладожского озера через туннель в гранитной скале поднимали на высоту 40 метров. Да и сегодня местные монахи охотно пользуются плодами прогресса: разъезжают на квадроциклах и электромобилях.

Та же картина и в сельском хозяйстве. Например, местная ферма является образцово-показательной.

Или монастырская сыроварня. Производство современное. Пульт управления для выставления нужных параметров, несколько больших емкостей для изготовления продукта. Есть устройства для измельчения сыра: лира и булава. И технологии и оборудование итальянские. Монахи даже специально ездили учиться. У лучших специалистов из этой страны.

Сыров производят несколько сортов. Есть и мягкий, и твердый. Рикотта, качотта, пастораль или монастико, что значит «монастырский», с которым можно экспериментировать.

«Каждые три месяца он меняет вкус. Ни хуже, ни лучше, но другой вкус. Через полгода совершенно другой вкус. А через год – вообще сказка. Он просто отдает влагу, и остается сама суть сыра. Очень вкусная суть», – сказал кладовщик в сыроварне послушник Вячеслав.

Еще в XIX веке на Валааме появился и свой экологический проект - рыбоводческое хозяйство. Монахи выпускали в озеро десятки тысяч мальков – сига и палию.

«Этим тогда вообще никто не занимался. Рыбу просто вылавливали. А монастырь понимал, что когда-то рыба кончится. И если ее не воспроизводить, то в округе рыбы будет мало», – рассказал эконом Валаамского монастыря монах Ефрем.

Ферма на озере работает до сих пор. Правда, и виды рыбы уже другие, и откармливают ее до товарных размеров.
Выращивают здесь форель, причем американскую. Она и крупнее, и растет быстрей.

Впрочем, были в истории монастыря и тяжелые времена. В 1940-х годах он опустел. Две сотни русских монахов с Валаама бежали в Финляндию, опасаясь советских репрессий. Купили усадьбу Паппиниеми – Поповский мыс и основали здесь Новый Валаам.

Поминальная молитва произносится на финском языке, но звучат русские имена. Сегодня на Новом Валааме русских монахов нет. Вся братия граждане Финляндии – это примерно 10 человек. По-русски говорит только эконом отец Михаил.

«Монастырь – это такое место, где можно быть ближе к господу Богу. Там хорошие условия для этого», – поделился казначей-эконом Ново-Валаамского монастыря, иеромонах Михаил.

Формально финский Валаам с российским никак не связан, но их объединяет общая история, традиции и реликвии. Например, 20 тысяч старых книг, привезенных из Карелии. Среди них есть уникальные рукописные экземпляры.

Хотя есть и свои особенности. Старый монастырский погреб. Но в дубовых бочках вовсе не кагор, а самый настоящий виски, односолодовый, выдержка от 6 до 12 лет. Правда, само производство на традиционное монастырское не похоже. Аналог самогонного аппарата на фоне плакатов с монахами стоит миллион триста тысяч евро. Чудо современной техники.

«Мы продолжаем греческую историю – производства вина и крепких напитков. Например, на Афоне, и в монастыре на Кипре, производят ракию на продажу», – сказал настоятель Ново-Валаамского монастыря, архимандрит Сергий.

Что касается Валаама российского, то он начал возрождаться в конце 1980-х. А былое величие вернул в нулевых. Сегодня открыт для всех желающих за исключением некоторых скитов. Можно приехать туристом, а можно трудником.

«Я не деньги зарабатывать сюда приехал. У меня конкретная цель есть: ради Божьей матери и спасения своей души», – сказал трудник Евгений.

Кстати, следуя особенным местным традициям, уборку картошки планируют также механизировать. Тяжелый труд – не самоцель.

«Для исторического монашества, да. Они специально шли в такие места, трудные. А в пещеру звать сейчас. Ну, может кто-нибудь и придет, но так сомневаюсь, что у него все в порядке с головой будет», – считает игумен Валаамского монастыря епископ Панкратий.

А вот сама суть монашества, по мнению игумена Панкратия, с годами и даже веками не меняется.

«Здесь, в обители, монахи возносят молитву за весь мир. И эта молитва действует», – отметил Панкратий.

30 января Церковь вспоминает основателя отшельнического монашества преподобного Антония Великого. В этой связи мы решили поговорить с митрополитом Антонием (Паканичем) о современном монашестве и путях его развития.

Известно, что преподобный Антоний совсем удалился из обитаемых мест и 20 лет жил в уединении. Подвижник страдал от голода и жажды, от холода и зноя, от множества искушений в своем уединении. Но самое страшное искушение пустынника, по слову самого Антония, – в сердце: это тоска по миру и волнение помыслов.

– Владыко, какое самое страшное искушение современного монаха, на Ваш взгляд?

– С момента грехопадения прародителей, когда в мир вошли похоть плоти, похоть очес и гордость житейская, враг рода человеческого продолжает действовать при помощи именно этих рычагов. Если мы откроем святоотеческое наследие, то увидим, что методы духовной брани подвижников древности остаются актуальными и в наше время. Ведь главная задача дьявола – оторвать человека от Бога. Поэтому самое опасное искушение для каждого христианина во все времена остается неизменным – это потеря живой связи с Господом. Не случайно преподобный Паисий Святогорец говорит, что «монахи – это радисты Матери Церкви, и, следовательно, если они уходят далеко от мира, то и это делают из любви, ибо уходят от “радиопомех” мира, чтобы иметь лучшую связь и больше и лучше помогать миру».

– Монашество – это ответ боголюбивой души на призыв Господа оставить все и следовать за Ним (Мф. 19:16–26). И как сказал замечательный персонаж Достоевского Алеша Карамазов, невозможно вместо «всего» отдать два рубля на пожертвование, а вместо «иди за Мной» ходить лишь к обедне один раз в неделю.

Монашество по своему замыслу является подражанием образу жизни Господа нашего Иисуса Христа. Евангельский Христос открывается нам как идеал совершенного монаха: Он не женат, свободен от родственных привязанностей, не имеет крыши над головой, странствует, живет в добровольной нищете, постится, проводит ночи в молитве. Монашество – стремление в максимальной степени приблизиться к этому идеалу. А поскольку «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8), то и содержание монашеской жизни останется неизменным. Как учит святитель Игнатий (Брянчанинов), «монашеская жизнь есть не что иное, как жизнь по Евангельским заповедям, где бы она ни проводилась, – в многолюдстве или в глубочайшей пустыне».

– По византийской традиции стать монахом мог любой человек, достигший десятилетнего возраста. Для состоявшего в браке на вступление в монашество требовалось согласие второго супруга. Какие условия вступления в монашество сегодня? Кто может стать монахом?

– В древних монастырях к постригу готовились очень долго. Прежде чем поступить в монастырь, человек находился в статусе послушника и долго размышлял о своем выборе. И только если человек, проведя много лет в монастыре, понимал, что это его путь, его постригали. Таким образом, постриг был не началом его монашеского пути, а неким итогом долголетнего искуса.

Каждый православный христианин, который почувствовал в себе призвание к монашеской жизни и не имеет в миру семейных обязательств, несомненно, может прийти в монастырь и попробовать свои силы в качестве трудника или послушника. Дальнейший путь укажет Господь.

Монашество, в отличие от брака, является уделом избранных – избранных не в том смысле, что они лучше других, но в том, что они чувствуют призвание и вкус к одиночеству. Если у человека нет потребности в пребывании в одиночестве, если ему скучно наедине с собой и с Богом, если ему постоянно требуется что-то внешнее для заполнения, если он не любит молитву, не способен раствориться в молитвенной стихии, углубиться в нее, приблизиться через молитву к Богу, – в таком случае он не должен принимать монашество. «Если хочешь, чтобы вечное спасение было твоим главным делом, будь в этом мире как странник и пришелец», – пишет святитель Тихон Задонский.

– При вступлении в монастырь человек получает новое имя. Почему?

– Человек, принимая монашеский постриг, умирает для прежней, мирской жизни, и ему в связи с этим дается новое имя, потому что у христианина начинается новая жизнь в духовном смысле.

– В средние века монастыри были важнейшими очагами культуры, прежде всего они являлись центрами письменности. В те далекие времена на фоне почти поголовной неграмотности монахи отличались образованностью и начитанностью. Объяснялось это тем, что по Уставу монах большую часть свободного времени должен был проводить за чтением религиозных книг. Поэтому и первые библиотеки появились именно при монастырях. Каково место монастырей в современном мире? В чем их ценность для современного общества?

– Святитель Иоанн Златоуст говорил, что «монастыри – это тихая пристань; они подобны светочам, которые светят людям, приходящим издалека, привлекая всех к своей тишине». Кроме богослужения, жизнь в монастыре включает в себя также общественную, благотворительную, миссионерскую, катехизическую деятельность, реализацию православных информационно-просветительских проектов. В настоящее время почти каждый монастырь имеет церковно-приходскую школу, электронные ресурсы, возможно, типографию. Из истории мы знаем, что даже в смутные периоды, во время голода, эпидемий, бедствий монастыри оставались для многих страждущих спасительными островами спасения. Обители во все времена врачевали и души, и тела, были религиозной, просветительской, социальной и хозяйственной опорой нашего народа. В наше время монастыри остаются центрами духовного просвещения, светильниками православной веры и благочестия, тихой гаванью для многих душ, ищущих Христова утешения.

– Что самое главное для современного монаха, исходя из Вашего многолетнего опыта?

– Древние подвижники веры покидали мир не из страха не спастись, а из-за непривлекательности мира. Они шли в пустыни не как в темную и сырую могилу, а как в цветущую и радостную страну духа. Преподобный Диадох Фотикийский еще в V веке так сформулировал общее правило для ухода из мира: «Мы добровольно отказываемся от сладостей этой жизни только тогда, когда вкусим сладости Божией в целостном ощущении полноты». Поэтому самое главное для нас – стяжать и сохранить полноту благодати, в которой открывается человеку удивительный покой сердца и радость о Духе Святом.

«Истинная жизнь – это Божия благодать. Земная жизнь с ее постоянной текучестью и временностью – это странный синтез жизни и смерти, это полужизнь, – пишет архимандрит Рафаил (Карелин). – Свет, который стяжал монах в своем сердце, преображает весь мир. Он вдыхает в него жизнь, можно даже сказать, что этот свет реанимирует умирающее человечество, он противостоит разрушительной, центробежной силе греха, и если бы не молитвенники за мир, если бы не носители духовного света, то, может быть, мир уже изжил бы себя».

Победа над злом, которую человек одержит в своем собственном сердце, вносит колоссальный вклад в спасение всего мира. Отцы Церкви понимали, что обновление мира и счастье людей зависит не от внешних обстоятельств, а от внутреннего делания. Подлинное обновление жизни возможно только в духе. Монахи стремятся не улучшать мир, а преображать самих себя, чтобы мир преобразился изнутри. Как говорил преподобный Серафим Саровский: «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся».

Беседовала Наталья Горошкова