Где родился франсуа мари аруэ. Франсуа-Мари Аруэ (Вольтер)

Вольте́р (имя при рождении Франсуа́-Мари́ Аруэ́, фр. François Marie Arouet; Voltaire - анаграмма «Arouet le j(eune)» - «Аруэ младший» (латинское написание - AROVETLI)) - один из величайших французских философов-просветителей XVIII века: поэт эпохи Просвещения, прозаик, сатирик, трагик, историк, публицист, романист, драматург и поэт.

Известен преимущественно под именем Вольтер.

Родился в Париже, в семь лет потерял мать. Его отец, Франсуа Аруэ, был нотариусом. Сын провел шесть лет в иезуитском коллеже Людовика Великого в Париже. Когда он в 1711 вышел из коллежа, практически мыслящий отец устроил его в контору адвоката Аллена изучать законы. Однако юный Аруэ гораздо живее интересовался поэзией и драмами, вращаясь в кругу вольнодумцев-аристократов (т.н. «Общество Тампля»), объединившихся вокруг герцога Вандома, главы Ордена мальтийских рыцарей.

После многочисленных житейских передряг юный Аруэ со свойственной ему порывистостью и безоглядностью принялся сочинять сатирические стихи, которые метили в герцога Орлеанского. Эта затея, естественно, закончилась заточением в Бастилии. Там ему предстояло провести одиннадцать месяцев, и говорят, что, желая скрасить долгие часы в тюремной камере, он положил начало будущей своей прославленной эпической поэме Генриада (Henriade). Его трагедия Эдип (Oedipe,1718) имела шумный успех на сцене «Комеди Франсез», и ее двадцатичетырехлетний автор был провозглашен достойным соперником Софокла, Корнеля и Расина. Автор без ложной скромности добавил к своей подписи аристократическое «де Вольтер». Под именем Вольтер он и достиг славы.

В конце 1725 в театре Опера Вольтера оскорбил отпрыск одного из самых родовитых семейств Франции – шевалье де Роан-Шабо. Полный иронии ответ Вольтера, как можно догадаться, был скорее колким, чем тактичным. Два дня спустя последовала новая стычка в «Комеди Франсез». Вскоре Вольтера, обедавшего у герцога де Сюлли, вызвали на улицу, набросились на него и избили, причем шевалье давал указания, сидя в карете поблизости. Высокородные приятели Вольтера без колебаний приняли в этом конфликте сторону аристократа. Правительство решило избежать дальнейших осложнений и упрятало в Бастилию не шевалье, а Вольтера. Это случилось в середине апреля 1726. Примерно через две недели его выпустили, поставив условие, что он удалится из Парижа и будет жить в изгнании. Вольтер решил уехать в Англию, куда прибыл в мае и где оставался до конца 1728 или ранней весны 1729. Он с энтузиазмом изучал различные стороны английской жизни, литературы и общественной мысли. Его поразили живостью действия увиденные на сцене пьесы Шекспира.

Вернувшись во Францию, Вольтер следующие двадцать лет большей частью жил со своей любовницей мадам дю Шатле, «божественной Эмилией», в ее замке Сире на востоке страны, у границы Лотарингии. Она усердно занималась науками, в особенности математикой. Отчасти под ее влиянием Вольтер стал интересоваться, помимо литературы, ньютоновой физикой. Годы в Сире стали решающим периодом в долгой карьере Вольтера как мыслителя и писателя.В 1745 он стал королевским историографом, был избран во Французскую Академию, в 1746 стал «кавалером, допускаемым в королевскую опочивальню».

В сентябре 1749 мадам дю Шатле неожиданно скончалась. Несколько лет она, движимая чувством ревности, хотя, конечно, и благоразумием, отговаривала Вольтера принять приглашение Фридриха Великого и обосноваться при прусском дворе. Теперь более не было причин отклонять это предложение. В июле 1750 Вольтер прибыл в Потсдам. Поначалу его тесное общение с «королем-философом» внушало только энтузиазм. В Потсдаме не было во всех деталях продуманного ритуала и формальностей, типичных для французского двора, и не чувствовалось робости перед лицом нетривиальных идей – если они не выходили за пределы частного разговора. Но вскоре Вольтеру стала в тягость обязанность править французские писания короля в стихах и прозе. Фридрих был человеком резким и деспотичным; Вольтер был тщеславен, завидовал Мопертюи, поставленному во главе королевской Академии, и, невзирая на приказания монарха, добивался своих целей в обход установленных порядков. Столкновение с королем становилось неизбежным. В конце концов, Вольтер ощутил себя счастливым, когда ему удалось вырваться «из львиных когтей» (1753).

Поскольку три года назад он, как считалось, сбежал в Германию, Париж был для него теперь закрыт. После долгих колебаний он обосновался в Женеве. Одно время зиму он проводил в соседней Лозанне, обладавшей собственным законодательством, потом купил средневековый замок Торне и еще один, более современный, – Ферне; они находились близко один от другого, по обе стороны французской границы. Около двадцати лет, с 1758 по 1778, Вольтер, по его словам, «царил» в своем маленьком королевстве. Он устроил там часовые мастерские, гончарное производство, производил опыты с выведением новых пород скота и лошадей, испытывал разные усовершенствования в земледелии, вел обширную переписку. В Ферне приезжали из самых разных краев. Но главным было его творчество, обличавшее войны и гонения, вступавшееся за несправедливо преследуемых – и все это с целью защитить религиозную и политическую свободу. Вольтер – один из основоположников Просвещения, он – провозвестник пенитенциарной реформы, осуществленной в годы Французской революции.

В феврале 1778 Вольтера уговорили вернуться в Париж. Там, окруженный всеобщим поклонением, невзирая на открытое нерасположение Людовика XVI и испытывая прилив энергии, он увлекался одним начинанием за другим: присутствовал в «Комеди Франсез» на представлении своей последней трагедии Ирина (Irene), встречался с Б.Франклином, предложил Академии подготовить все статьи на «А» для нового издания ее Словаря.

Сочинения Вольтера составили в известном издании Молана пятьдесят томов почти по шестьсот страниц каждый, дополненные двумя большими томами Указателей. Восемнадцать томов этого издания занимает эпистолярное наследие – более десяти тысяч писем.

Многочисленные трагедии Вольтера, хотя они в большой степени способствовали его славе в 18 в., ныне мало читаются и в современную эпоху почти не ставились на сцене. Среди них лучшими остаются Заира (Zare, 1732), Альзира (Alzire, 1736), Магомет (Mahomet, 1741) и Меропа (Mrope, 1743).

Легкие стихи Вольтера на светские темы не утратили блеска, его стихотворные сатиры все так же способны уязвить, его философские поэмы демонстрируют редкую способность полностью выражать идеи автора, нигде не отступая от строгих требований поэтической формы. Среди последних наиболее важны Послание к Урании (Eptre Uranie, 1722) – одно из первых произведений, обличающих религиозную ортодоксию; Светский человек (Mondain, 1736), шутливое по тону, однако вполне серьезное по мысли обоснование преимуществ жизни в роскоши перед самоограничением и опрощением; Рассуждение о человеке (Discours sur l"Homme, 1738–1739); Поэма о естественном законе (Рome sur la Loi naturelle, 1756), где речь идет о «естественной» религии – тема в ту пору популярная, но опасная; знаменитая Поэма о гибели Лиссабона (Pome sur le Dsastre de Lisbonne, 1756) – о философской проблеме зла в мире и о страданиях жертв ужасного землетрясения в Лиссабоне 1 ноября 1755. Руководствуясь благоразумием и вняв советам друзей, Вольтер, однако, придал заключительным строкам этой поэмы умеренно оптимистическое звучание.

Одним из высших достижений Вольтера являются его труды по истории: История Карла XII, короля Швеции (Histoire de Charles XII, roi de Sude, 1731), Век Людовика XIV (Sиcle de Louis XIV, 1751) и Опыт о нравах и о духе народов (Essai sur les moeurs et l"esprit des nations, 1756), сначала называвшийся Всеобщая история. Он внес в исторические сочинения свой замечательный дар ясного, увлекательного повествования.

Одно из ранних произведений Вольтера-философа, заслуживающее особого внимания, – Философские письма (Les Lettres philosophiques, 1734). Нередко его называют также Письмами об англичанах, поскольку в нем непосредственно отразились впечатления, вынесенные автором из пребывания в Англии в 1726–1728. С неизменной проницательностью и иронией автор изображает квакеров, англикан и пресвитериан, английскую систему управления, парламент. Он пропагандирует прививки от оспы, представляет читателям философа Локка, излагает основные положения ньютоновой теории земного притяжения, в нескольких остро написанных абзацах характеризует трагедии Шекспира, а также комедии У.Уичерли, Д. Ванбру и У.Конгрива. В целом лестная картина английской жизни таит в себе критику вольтеровской Франции, проигрывающей на этом фоне. По этой причине книга, вышедшая без имени автора, тут же была осуждена французским правительством и подверглась публичному сожжению, что только способствовало популярности произведения и усилило его воздействие на умы. Вольтер отдал должное умению Шекспира строить сценическое действие и оценил его сюжеты, почерпнутые из английской истории. Однако как последовательный ученик Расина он не мог не возмутиться тем, что Шекспир пренебрегает классицистским «законом трех единств» и в его пьесах смешиваются элементы трагедии и комедии. Трактат о веротерпимости (Trait sur la tolrance, 1763), реакция на вспышку религиозной нетерпимости в Тулузе, представлял собой попытку реабилитировать память Жана Каласа, протестанта, который пал жертвой пыток. Философский словарь (Dictionnaire philosophique, 1764) удобно, в алфавитном порядке излагает взгляды автора на природу власти, религии, войны и многие другие характерные для него идеи.

На протяжении своей долгой жизни Вольтер оставался убежденным деистом. Он искренне симпатизировал религии нравственного поведения и братской любви, не признающей власти догм и преследований за инакомыслие. Поэтому его привлекали английские квакеры, хотя многое в их обиходе казалось ему забавным чудачеством. Из всего написанного Вольтером более всего известна философская повесть Кандид (Candide, 1759). В стремительно развивающемся рассказе описаны превратности судьбы наивного и простодушного молодого человека по имени Кандид. Кандид учился у философа Панглоса (букв. «одни слова», «пустозвон»), внушавшего ему, вслед за Лейбницем, что «все к лучшему в этом лучшем из возможных миров». Мало-помалу, после повторяющихся ударов судьбы, Кандид проникается сомнением насчет верности этой доктрины. Он воссоединяется со своей возлюбленной Кунигундой, которая из-за перенесенных невзгод стала уродливой и сварливой; он вновь рядом с философом Панглосом, который, хотя и не столь уверенно, исповедует все тот же самый взгляд на мир; его небольшое общество составляют еще несколько персонажей. Все вместе они организуют неподалеку от Константинополя маленькую коммуну, в которой торжествует практичная философия, обязывающая каждого «возделывать свой сад», выполняя необходимую работу без чрезмерно усердного выяснения вопросов «почему» и «для какой цели», без попыток разгадать неразрешимые умозрительные тайны метафизического толка. Весь рассказ кажется беспечной шуткой, а его ирония скрывает убийственное опровержение фатализма.

Фамилия «Вольтер» была литературным псевдонимом. Настоящее имя Вольтера было Аруэ (Arouet, François Marie). Вольтер – Анаграмма из Arouet l. j. (= le jeune), где u принято за v а j – за i (Arouetlj=Arovetli – Voltaire). Отец Франсуа Вольтера происходил из третьего сословия и занимал скромную должность нотариуса. Окончив курс в иезуитском коллеже, Вольтер весьма рано проявил свои дарования и получил доступ в большой свет. Смелость мысли, какую он обнаружил еще в школе, вызвала даже предсказание одного из его учителей, что он сделается корифеем деизма во Франции. Его крестный отец, аббат Шатонёв, ввел его еще совсем юношей в веселые и беззаботные светские кружки Парижа. Здесь он познакомился и со старухою Нинон де Ланкло, когда-то знаменитою куртизанкой. Эта женщина, отличавшаяся большим умом, была поражена ранним развитием Вольтера и даже отказала ему по духовному завещанию небольшую денежную сумму на покупку книг.

Вскоре с молодым человеком случилась большая неприятность. После смерти Людовика XIV , совпавшей с очень тяжкими временами для Франции, стали ходить по рукам разные эпиграммы и другого рода сатирические произведения, среди которых особое внимание обратили на себя «Les j"ai vu», описывавшие в мрачных красках рабство французского народа; автор этого произведения прибавлял, что ему еще нет двадцати лет, а он уже видел все эти бедствия (j"ai vu ces maux et je n"ai pas vingt ans). Молодого Вольтера, уже тогда прославившегося своими стихами, заподозрили в авторстве пасквиля на покойного короля и засадили в Бастилию, хотя в данном случае он ни в чем не был повинен. Таким образом, едва вступив в жизнь, он на собственном опыте познакомился с административным произволом, лишавшим во Франции личную свободу всяких гарантий. В Бастилии Франсуа Вольтер продолжал свои литературные занятия; между прочим, здесь он задумал свою «Генриаду», эпическую поэму, прославлявшую Генриха ІV , как представителя веротерпимости . Около того же времени он написал трагедию «Эдип», которая в 1718 г. была поставлена на сцену и имела успех. Время чистого искусства в истории французской драмы миновало, и уже здесь Вольтер дал волю своему оппозиционному настроению, высказав, например, ту мысль, что «наши жрецы совсем не то, что о них думает народ», и что «лишь наше легковерие составляет всю их мудрость». В Бастилии Вольтеру пришлось провести тогда почти год.

Через несколько времени после того, как его оттуда выпустили, ему суждено было вторично познакомиться с этою тюрьмою. На этот раз молодой Вольтер пострадал уже не от одного административного произвола, но и от аристократического высокомерия одного вельможи, с которым у него вышло столкновение. Именно однажды в доме герцога Сюлли он встретился с молодым шевалье де Роганом, с которым у него произошла ссора. Аристократ не снес обидного ответа плебея на сказанную им дерзость и через несколько дней велел своим слугам палками приколотить молодого поэта, который, со своей стороны, решил вызвать его на дуэль. Де Роган нашел такую дуэль для себя унизительной, и вот кончилось тем, что влиятельная родня де Рогана добилась приказания посадить Вольтера опять в Бастилию, откуда он был выпущен лишь с приказанием немедленно оставить Париж. Две главные стороны «старых порядков», таким образом, дали себя очень рано почувствовать молодому писателю, которому суждено было сделаться героем века, защитником свободы и равенства. Немудрено, что впоследствии чувство личной безопасности заставляло Вольтера искать связей у сильных мира сего, а иногда и отказываться от авторства тех или других произведений, за которые можно было бы снова попасть в Бастилию.

Поездка Вольтера в Англию

В 1726 г. Вольтер поехал в Англию. Эта поездка имела решительное влияние на его деятельность. Да и вообще Англия, где установились порядки, столь несходные с французскими, и где к началу XVIII в. сделаны были громадные успехи в философии, науке и политической литературе, была тогда страною, оказывавшею большое влияние на французов, совершавших даже своего рода паломничества в это царство личной, духовной и политической свободы. Время, когда Вольтер посетил Англию, было замечательное. Её умственная жизнь находилась еще под свежим впечатлением тех толчков, которые исходили от Локка (ум. 1704) и Ньютона (ум. 1727), а Шефтсбери и Болингброк стояли еще в главе свободных мыслителей. Под влияниями, шедшими от новой общественной обстановки и от новой умственной среды, Вольтер из поэта, только лично склонного к вольномыслию, превратился в философа, поставившего своей литературной деятельности общественную цель: задачу «разрушить те предрассудки, рабом которых было его отечество», как выразился Кондорсе в своей небольшой биографии Вольтера. Деистическая философия и политическая литература, развивавшая идею «свободомыслия», были двумя наследиями, завещанными Англией XVII века Англии следующего столетия, и Вольтер, проникшись основными принципами этой философии и литературы, оставался им верным до конца своей жизни. Уже в глубокой старости он благословил маленького внука американского патриота Франклина , возложив руку на голову мальчика со словами: «Бог и свобода» (God and liberty).

Портрет Вольтера. Художник М. К. Латур. Ок. 1736

Все в Англии было ново для живого француза, и тем более еще были новы для Франции те идеи, которые Франсуа Вольтер стал в ней популяризировать по возвращении на родину. Например, французы того времени в философии и науке продолжали еще строго держаться воззрений Декарта , почти ничего не зная о новых теориях Локка и Ньютона . Поразил Вольтера и этот почет, какой правительством и обществом оказывался в Англии мыслителям и ученым, поразила и та свобода, которою пользовались здесь писатели, типографщики и книгопродавцы. В Англии Вольтер, если можно так выразиться, окончательно уверовал в разум, в присущую ему силу открывать тайны природы, в его победу над суевериями, в необходимость для него свободы, в его могущественное влияние на общественную жизнь и пришёл к убеждению, что мыслители, ученые, писатели призваны быть истинными вождями общества. Контрасты, какие представляла Англия двадцатых годов XVIII в. с тогдашней Францией, также бросались в глаза наблюдательному путешественнику.

Все свои впечатления Вольтер обобщил и изложил в знаменитых «Английских письмах» («Lettres sur les Anglais», название иногда переводится как «Философские письма»), вышедших в свет, однако, лишь через несколько лет (1734) после его возвращения на родину. Хотя в этой книге он и урезывал себя и должен был выжидать сколько-нибудь благоприятное время и для её опубликования, тем не менее она по необходимости получила характер критики на французские порядки, так как все-таки Вольтер не отказывал себе в удовольствии делать кое-где сопоставления чужого со своим. Парижский парламент приговорил книгу к публичному сожжению рукою палача. Главным, что поразило Вольтера в Англии, была все-таки духовная свобода. Монтескье (посетивший Англию вскоре после того, как Вольтер ее покинул) сделался горячим сторонником уже её политического строя, как обеспечивающего личную и политическую свободу. Еще позднее для физиократов Англия сделалась страною самых образцовых хозяйственных порядков (чего на деле не было, но что было справедливо сравнительно с Францией). Франсуа Вольтер и был первый из французов, открывших путь английскому влиянию во Францию, и то, что этого многостороннего человека не интересовали ни политические формы, ни экономический строй, указывает, с одной стороны, еще на слабость политического интереса в начале просветительного движения, а с другой стороны, на чисто отвлеченный, индивидуалистический и рационалистический источник этого умственного движения.

Вольтер и маркиза дю Шатле

Возвратившись из Англии, Вольтер приступил к тому, что стал считать главною задачею всей своей жизни, опираясь на обширные знания, приобретенные им еще до поездки за границу и вывезенные из посещенной им страны. В своей борьбе с феодализмом и католицизмом он пользовался орудием злой, колкой, убийственной насмешки, резкими характеристиками людей и вещей, всеми другими способами, какими только мог заставить читать себя и говорить о себе и во Франции, и вне Франции. Меняя сначала по своему обыкновению место жительства, он в 1735 г. надолго поселился в замке Сире, с владетельницей которого, маркизой Эмили дю Шатле, близко сошелся за два года перед этим, и продолжал там жить до самой её смерти в 1749 г. Эта недюжинная женщина, изучавшая, между прочим, Ньютона, много помогала Вольтеру в его литературных занятиях. Самая напряженная работа поглощала почти все его время, и он все шире и шире в эту пору жизни развивал свою деятельность. Его труды прерывались только путешествиями, которые он очень любил и которые иногда прямо были ему необходимы, так как иногда ему просто нужно было уезжать куда-нибудь из опасения за свою свободу.

Маркиза Эмили дю Шатле - возлюбленная Вольтера

Между прочим, маркиза дю Шатле, как и сам Вольтер конкурировали в академии наук по одному научному вопросу (об условиях горения), предложенному на премию. Вообще в эту пору Вольтер довольно много занимался естествознанием и даже сам делал разного рода физические опыты, – черта, которую мы встречаем и у других писателей XVIII в., не бывших, однако, специалистами естествознания – например, у Монтескье. (Вольтер важен и как популяризатор философии Ньютона во Франции своим сочинением Основы философии Ньютона, 1738). В годы сожительства с маркизой дю Шатле Вольтер написал особенно много, и в это время он находился уже наверху своей славы. Благодаря покровительству мадам Помпадур , фаворитки Людовика XV , лично ненавидевшего Вольтера, он получил даже придворную должность (gentilhomme ordinaire de la chambre du roi) и был сделан историографом Франции. Около того же времени (1746) его выбрали в члены французской академии. Впрочем, дабы добиться таких почестей, он должен был написать пьесу для придворного театра, посвятить папе Бенедикту XIV своего «Магомета» и публично заявить свою преданность той самой церкви, на которую он постоянно нападал.

Вольтер и Фридрих Великий

В 1750 г., после смерти маркизы, Вольтер отправился в Пруссию, к Фридриху II Великому , который, еще будучи наследным принцем, вступил с ним в переписку и потом неоднократно звал его к себе. Вольтер поселился в королевском дворце и получил должность камергера, орден pour le mérite («за заслуги») и 20 тыс. ливров ежегодной пенсии. Известно, однако, что эти два замечательных человека своего времени не ужились друг с другом. Существует целая анекдотическая история пребывания Вольтера при прусском дворе, сущность которой сводится к тому, что по своим характерам и Вольтер, и Фридрих Великий не умели уступать друг другу, чему помогали еще добрые люди, передававшие одному о другом разные сплетни. То Вольтер узнавал, что король сравнивал его с лимоном, который бросают, когда выжмут из него сок, то, наоборот, доводили до сведения Фридриха II о том, как философ жалуется, что король поручает ему стирать свое грязное белье, разумея под ним стихи, которые Фридрих II любил писать и отдавал Вольтеру для поправок. Были и другие причины взаимного неудовольствия. Между прочим, Вольтер весьма зло осмеял под именем «доктора Акакии» президента королевской академии в Берлине, французского ученого Мопертюи , который изображался с более нежели странными научными планами, вроде того, что хорошо было бы провертеть дыру до центра земли, или производить анатомирование мозга у живых людей, дабы узнать, как действует душа, или еще построить особый город, где все говорили бы по-латыни, и где таким образом можно было бы учиться латинскому языку. Фридрих Великий сам смеялся злой сатире, когда она была еще в рукописи, но не желал, чтобы она была напечатана. Вольтер, однако, издал ее в Голландии. Прусский король тогда вступился за честь президента своей академии, и произведение, осмеивавшее Мопертюи, по королевскому приказанию, было публично сожжено. О крайнем раздражении Фридриха Великого свидетельствуют и те слова, в которых он высказывает свой взгляд на Вольтера, как на низкую душонку, и как на мартышку, которую нужно было бы отодрать за её проделки, и т. п.

Фридрих II Великий, король Пруссии

Вольтер не снес оскорбления; он отослал королю камергерский ключ, орден и патент на пенсию при записочке, в которой сравнивал эти вещи с сувенирами, которые покинутый любовник возвращает своей возлюбленной. Хотя между хозяином и гостем и произошло примирение, но Вольтер в конце концов (весною 1753 г.) оставил Пруссию. В скором времени ему пришлось, однако, подвергнуться новому оскорблению. Уезжая из Пруссии, он захватил с собою том стихотворений Фридриха Великого, среди которых были и непристойные, и неудобные в политическом отношении – прусский король давал в них волю своему злому языку насчет некоторых коронованных особ. В Франкфурте-на-Майне к философу явился прусский резидент и потребовал у него вернуть стихи, но так как чемодан, в котором они были спрятаны, находился не при Вольтере, и потому пришлось ждать, пока все его вещи не будут привезены, то ему пришлось подвергнуться своего рода аресту более, чем на месяц (хотя Франкфурт был имперским городом и, следовательно, прусские чиновники не имели права в нем распоряжаться, да еще с французским подданным). Несмотря на этот инцидент, переписка между Фридрихом II и Вольтером продолжалась и впоследствии. Даже изданное им сочинение о частной жизни прусского короля, бывшее крайне неблагоприятным для Фридриха Великого, не лишило автора этой книги пенсии, которая ему была назначена обиженным королем.

Вольтер – «Раздавите гадину!»

Посетив некоторые немецкие дворы, Вольтер в 1755 г. появился в Женеве, не желая и даже опасаясь возвратиться во Францию. «Я боюсь монархов и епископов», – так объяснял он выбор местожительства в республиканском и протестантском городе. Вольтер был весьма богатый человек, нажив свое состояние отчасти разными денежными спекуляциями. Вскоре затем он купил себе – уже на французской территории, неподалеку от Женевы – знаменитый Ферней, поместье, в котором прожил последние двадцать лет своей жизни. Это поместье представляло то удобство, что от Женевы было близко и в случае преследования можно было быть в некоторой безопасности. Вольтеру было уже 64 года, когда он поселился в Фернее. Он был болезненным и слабым стариком и тем не менее продолжал работать с прежнею неутомимостью, иногда по восемнадцати часов в сутки, занимаясь даже по ночам и едва поспевая оканчивать начатые работы при помощи секретарей. К этому периоду его жизни главным образом и относится его борьба против страстно ненавидимого им католицизма, – борьба, девизом которой сделались яростные слова, столь часто встречающиеся в его письмах: «раздавите гадину!» («écrasez l"infâme!»).

Вольтер и дело Каласа

То было время, когда во Франции, несмотря на изгнание иезуитов , общее направление внутренней политики отличалось большою нетерпимостью: преследовали не только новую философию в лице её представителей и в том их предприятии, которое получило название Энциклопедии , но и протестантизм. В Лангедоке, например, повесили одного гугенотского пастора за исполнение им обязанностей своего сана, а трое молодых протестантов были обезглавлены за то, что пришли с оружием по звуку набатного колокола, оповещавшего об аресте еретического пастыря. В Тулузе жил один протестант по имени Жан Калас. Его младший сын перешел в католицизм, и когда вскоре сын, ведший беспутную жизнь, покончил с собою самоубийством, то обвинили отца, будто он сам убил сына, не желая видеть его перехода в католицизм. Несмотря на отсутствие явных улик, несчастный старик был колесован по приговору местного парламента, а его жена и дети были подвергнуты пытке и только с большим трудом спаслись в Женеву к Вольтеру. Самоубийцу католики объявили мучеником и даже говорили о чудесах, совершающихся на его могиле (1762). Это дало Вольтеру повод написать трактат о веротерпимости, он заинтересовал в этом деле Париж, Францию, Европу, добился пересмотра процесса, результатом чего была реабилитация казненного и выдача его семье большой пенсии. Три года занимало Вольтера дело Каласа: ни разу, говорит он, за это время улыбка не показывалась на его лице, так как он сам счел бы ее за несправедливость. В этом деле писатель заработал себе общеевропейский авторитет «поборника гуманизма и терпимости», однако сама его суть до сих пор не может считаться окончательно решённой. Свидетельства по делу Каласа противоречивы, и некоторые историки по сей день считают, что он действительно был виновен в убийстве сына. Примеры подобного протестантского фанатизма встречались и ранее. Вольтер не мог не знать о них; не мог не знать и о том, что случай с Каласом содержал в себе много загадочного. Получалось так, что зарабатывая себе общественную популярность в качестве борца с «католическим фанатизмом», знаменитый писатель выступал оправдателем фанатизма кальвинистского.

В один год с историей Каласа епископ кастрский насильно отнял у некоего Сирвена, тоже протестанта, его молодую дочь и поместил ее в женском монастыре для воспитания в католической вере. Девушка сошла с ума, бежала из монастыря и утопилась в колодце. Сирвен был обвинен в смерти дочери и спасся от участи Каласа только бегством. Среди лишений трудного пути он потерял жену и нашел приют лишь у Вольтера. Между тем тулузский парламент приговорил беглеца к смертной казни и конфискации имущества, но Вольтер и тут громко и публично выступил защитником «терпимости», заинтересовав в судьбе Сирвена европейских монархов (между прочим, Екатерину II), и добился пересмотра процесса. Несколько лет спустя (1766) в Аббвилле двое восемнадцатилетних юношей, де ла Барр и д"Эталонд, были обвинены в том, будто изломали распятие, хотя сами они утверждали, что донос на них был сделан «из фанатизма и личной злобы». Д"Эталонд спасся бегством и по рекомендации Вольтера получил место у Фридриха II, а де ла Барр был приговорен амьенским судом к отсечению руки и языка и к сожжению на костре, и только парижский парламент заменил такую казнь отсечением головы. Кроме того, живя в Фернее, Вольтер узнал о бедственном положении крепостных крестьян, принадлежащих монастырю св. Клавдия в Юрских горах, и написал по поводу их рабства, несколько небольших статей. Слух об этом дошел до забитых поселян, и они готовы были заменить в церковной нише статую святого статуей заступившегося за них Вольтера.

Вольтер в Фернее

В Фернее Вольтер выстроил новый замок, привлек в свое поместье небольшое население, – преимущественно из часовщиков, которым доставлял заказы, – устроил театр и сделался «трактирщиком целой Европы», так как Ферней стал навещаться множеством посетителей разных национальностей. Фернейскою жизнью интересовались даже иностранные дворы; император Иосиф II во время путешествия во Францию посетил это поместье, но ограничился прогулкою по парку и уехал, не повидавшись с хозяином в угоду своей благочестивой матери Марии Терезии . Из Фернея Вольтер переписывался с Фридрихом II, с Екатериною II и другими государями. Христиан VII Датский считал нужным оправдываться перед ним в том, что ему не под силу сразу сокрушить все препятствующее гражданской свободе его народа. Густав III Шведский относился к Вольтеру с большим почтением, и гордился, как наградою, его интересом к делам Севера. Обращались к Франсуа Вольтеру и старые, и начинающие писатели, и разные высокопоставленные особы, вроде маршалов и епископов, и многие частные лица, прося у него советов, указаний, ставя, вопросы, например, о существовании Бога и о бессмертии души, как это сделал какой-то бургомистр из Мидльбурга, или о правильности некоторых оборотов речи, – вопрос, с которым обратились к нему однажды два поспоривших между собою кавалериста. Вольтер имел обыкновение отвечать на все письма, и по своему объему его корреспонденция достойна занять место рядом с его сочинениями; она заслуживает, впрочем, внимания и по содержанию своему, и по своей литературности.

Боясь преследований и, например, не решившись по этой причине съездить в Италию, Вольтер нередко и теперь издавал наиболее смелые свои сочинения анонимно или приписывал их умершим авторам, или же прямо от них отрекался. Со своей стороны он готов был на многое, чем только мог надеяться примирить с собою властных и опасных людей. Как фернейский помещик, он, например, выстроил на своей земле церковь с горделивой надписью: «Богу воздвиг Вольтер» (Deo erexit Voltaire) и держал у себя 13 лет капуцинского монаха Адама, о котором говорил, что он хоть и не первый человек, но тем не менее человек хороший. Но по поводу освящения церкви, во время которого Вольтер, как патрон храма, произнес нечто вроде проповеди против воровства, у него вышло столкновение с духовенством. Епископ той епархии, где был Ферней, увидел во всем поведении Вольтера в этом деле кощунство и стал добиваться, чтобы фернейский владелец был изгнан из Франции. Вольтер счел тогда нужным примириться с церковью и поэтому говел в своей церкви на Пасху 1768 г. Со стороны епископа это вызвало крайне суровое письмо, на которое Вольтер отвечал вопросом, почему исполнение такой христианской обязанности встречено было епископом только бранью. Не один, впрочем, епископ, знавший религиозные воззрения Вольтера, был в негодовании по этому поводу: и друзья Вольтера отнеслись к его поступку с порицанием, видя в нём явные приспособленчество и трусость. Философ оправдывался лишь тем, что, отнюдь не имея охоты гореть на костре, он в этом поступке видел средство заставить замолчать всякого рода шпионов. Между тем епископ запретил фернейскому священнику впредь исповедовать и причащать своего помещика. Тогда у Вольтера явилось желание досадить неприятелю, и разными правдами и неправдами он добился-таки того, что настоятель фернейской церкви преступил повеление епископа, хотя Вольтеру для этого нужно было прибегнуть к помощи нотариуса. Мало того, Вольтер выхлопотал для себя сан почетного попечителя ордена капуцинов , который ему доставили влиятельные люди, и его очень забавляло писать письма епископу и подписываться под ними «† Voltaire, capucin indigne».

Смерть Вольтера и значение его деятельности

Вольтер дожил до начала царствования Людовика XVІ и приветствовал наступление эры реформ с назначением философа и экономиста Тюрго в министры (1774 г.), хотя ему же пришлось видеть и падение Тюрго (1776 г.), повергшее «фернейского отшельника» в отчаяние. Тогда же еще он стал хлопотать, чтобы ему было позволено побывать в Париже, но только весною 1778 г. он получил разрешение приехать в столицу Франции. Торжественная встреча, сделанная ему на парижских улицах, и овации, устроенные во французской академии и в театре, где поставили одну из его пьес, сильно потрясли старика, которому шел уже девятый десяток лет, и 30-го мая 1778 г. после непродолжительной болезни он скончался всего за несколько лет до начала той революции, которая была подготовлена новыми культурными идеями и общим духом вольтерьянства. В эпоху великой французской революции прах Вольтера был перенесен в церковь св. Женевьевы, обращенную в Пантеон , как усыпальницу великих людей Франции, и на гробнице его сделана была надпись, характеризующая отношение к Вольтеру свидетелей его деятельности. «Поэт, историк, философ, он возвеличил человеческий разум и научил его быть свободным. Он защищал Каласа, Сирвена, де ла Барра и Монбальи. Он опровергал атеистов и фанатиков. Он проповедовал терпимость. Он восстанавливал права человека против рабства феодализма».

Сидящий Вольтер. Скульптура работы Ж. А. Гудона, 1781

Кондорсе, сам один из философов XVIII в., а впоследствии видный деятель революции, так определял значение Вольтера в своей биографии последнего: «русская императрица, короли прусский, датский и шведский старались заслужить похвалу Вольтера; во всех странах вельможи, министры, стремившиеся к славе, искали расположения фернейского философа и поверяли ему свои надежды на успехи разума, свои планы относительно распространения просвещения и уничтожения фанатизма. Он основал во всей Европе союз, душой которого был сам. Девиз этого союза гласил: разум и терпимость!». Здесь, однако, нужно оговориться, что не в меру преувеличивая «фанатизм» католиков, Вольтер насаждал ростки такого «свободомыслия», которое, добившись власти во Франции после 1789, за несколько лет затмило своей нетерпимостью и кровавыми гонениями на инакомыслие всю многовековую историю инквизиции .

Вольтер Франсуа-Мари Аруэ (1694-1778гг), французский философ.

После нескольких лет учебы в парижском иезуитском коллеже Людовика Великого юный Франсуа-Мари Аруэ по настоянию отца занялся изучением права. Вскоре он восстал против родительской воли и без сожаления променял юриспруденцию на лавры дерзкого стихотворца и радости светской жизни.

В 1717 г. за составление сатиры на регента Франции герцога Орлеанского начинающий сочинитель попал в Бастилию, однако год тюремного заключения не охладил его литературный пыл. Уже в 1718 г. была поставлена его первая значительная пьеса «Эдип», благосклонно принятая публикой. В том же году ее автор впервые выступил под псевдонимом «де Вольтер».

Крупная эпическая поэма «Генриада», первоначально названная «Лига», упрочила его репутацию искусного рассказчика и вместе с тем борца за идею.

Лирика молодого Вольтера содержит выпады против абсолютизма. Зрелая проза разнообразна по темам и жанрам: философские повести «Микромегас», «Кандид, или Оптимизм», «Простодушный», трагедии в стиле классицизма «Брут», «Танкред», сатирические поэмы «Орлеанская девственница», публицистика, исторические сочинения. Литературная деятельность Вольтера связана с борьбой против религиозной нетерпимости и мракобесия, критикой феодально-абсолютистской системы: «Философские письма», «Философский словарь». Сыграл значительную роль в развитии мировой, в том числе русской философской мысли. С именем Вольтера связано распространение в России вольтерианства - духа свободомыслия, ниспровержения авторитетов и иронии.

Его творчество, подрывавшее авторитет абсолютной монархии и феодально-клерикального мировоззрения, сыграло большую роль в подготовке умов к Великой Французской революции 1789-1794 гг. Оно способствовало также формированию нового типа личности, активной, предприимчивой, принимающей на себя ответственность за свою судьбу и сознательно стремящейся к собственному и общественному благосостоянию.

В 1726 г. Вольтер был вынужден покинуть Париж. Двухлетнее пребывание в Англии укрепило его приверженность к веротерпимости и политической свободе. Свои либеральные взгляды он изложил в знаменитых «Философских письмах». «Письма» идеализировали английские порядки и в самом мрачном свете рисовали состояние общественных институтов во Франции. Уже после возвращения Вольтера на родину книга была сожжена по приговору Парижского парламента, а над автором нависла угроза ареста.

Решив не искушать судьбу, Вольтер тогда же удалился в Сирей, расположенный в Шампани замок своей возлюбленной маркизы дю Шатле. Одна из образованнейших женщин того времени, она разделяла увлечение Вольтера метафизикой, естественными науками, а также интерес к Библии. Отчеты о результатах совместных лабораторных опытов они отправляли в Париж, в Королевскую Академию наук.

10 лет, проведенных в Сирее, оказались весьма плодотворными для Вольтера: он создал там трагедии «Альзира» и «Магомет», «Трактат о метафизике» и «Основы философии Ньютона», написал большую часть исторического труда «Век Людовика XIV». Приобретенные в Сирее познания укрепили Вольтера в неприятии традиционной христианской картины мира, усилили критическую направленность его ума, стимулировали дальнейшие поиски рационального объяснения природных и социальных явлений.

Воинственный скепсис сирейского периода проявился в работе над эпической поэмой «Орлеанская девственница». Вольтер не побоялся использовать историю Жанны Д’Арк для нового разоблачения религиозных предрассудков, избрав для этой цели самое мощное орудие -иронию. Подлинную причину успеха Жанны он видел в том, что она уверовала в собственные силы и свою уверенность сумела передать королю и армии. Трагическая смерть Орлеанской девы побуждает Вольтера отбросить иронию; на смену ей приходит гнев, который обрушивается на головы отцов-инквизиторов.

Литературная известность и влиятельные покровители обеспечили Вольтеру место придворного историографа Франции (1745 г.). В1746 г. состоялось его избрание во Французскую Академию, однако ему так и не удалось снискать расположение короля. Холодность Людовика XV, разочарование в версальском дворе склоняли Вольтера принять приглашение Фридриха II, ко двору которого он явился в 1750 г.

Однако вблизи ему открылся во Фридрихе не только острый ум, но также двуличие и деспотизм, что и стало причиной отъезда писателя из Пруссии.

В 1754 г Вольтер прибыл в Швейцарию, где ему предстояло провести большую часть оставшейся жизни, В окрестностях Женевы он купил небольшое имение «Де-лис» («Отрада»).

Здесь Вольтер начал сотрудничать в «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера.
Вольтер решил обезопасить себя от ярости духовенства Женевы. В 1758 г он арендовал поместье Турней, а затем приобрел и поместье Ферней, которое стаяло его «удельным княжеством». Наконец-то Вольтер мог позволить себе роскошный образ жизни.

Ферней стал местом, где в течение 20 лет разворачивалась просветительская деятельность Вольтера. В свои 65 лет он продолжал выпускать множество литературных, публицистических, философских и исторических сочинений, одним из которых является «История Российской империи при Петре Великом».

Написанная по заказу русского правительства, «История» прославляла царя-реформатора, резко порвавшего с варварством. Среди прочих работ фернейского периода можно отметить философские повести «Кандид» и «Простодушный», «Трактат о веротерпимости», «Опыт о всеобщей истории и нравах и духе народа», «Карманный философский словарь», «Вопросы об «Энциклопедии».

На склоне лет, в 83 года, он решил еще раз повидать Париж. В 1778 г патриарх французского Просвещения прибыл в столицу Франции, где его ждала восторженная встреча. Спустя три месяца он скончался.

Вольтер, настоящее имя Франсуа-Мари Аруэ, (1694-1778) – великий французский философ и мыслитель, прозаик и поэт, трагик и сатирик, историк, просветитель и публицист.

Детство и юность

Отец, Франсуа Аруэ, был государственным служащим, работал на должности нотариуса и собирал налоги. Мама, Мари Маргерит Домар, была из семьи секретаря уголовного суда.

Всего в семье было пятеро детей, Вольтер был младшим. Когда ему едва исполнилось 7 лет, умерла мама.

Обучение мальчик прошёл в иезуитском колледже (сейчас это парижский лицей Людовика Великого), где, по его словам, учили «латыни и прочим глупостям». Отец мечтал видеть сына юристом и по окончании колледжа в 1711 году определил его в Школу права.

Но карьера юриста совсем не увлекала молодого Вольтера. Вдобавок ко всему он не любил своего отца. Чем взрослее становился юноша, тем меньше ему хотелось быть сыном преуспевающего буржуа. Позднее, в возрасте 50 лет, Вольтер заявил, что его настоящий отец – нищий мушкетёр и поэт, некий шевалье де Рошбрюн. А тогда, будучи 18-летним парнем, Вольтер всё-таки бросил юридическое обучение и занялся литературой.

Начало литературной деятельности

Надо сказать, что стихи он стал писать, ещё обучаясь в колледже. Вольтер был вольным поэтом, обитал в аристократических домах, куда его ввёл родственник по материнской линии аббат Шатонеф.

Произведения его были полны сатиры, за что Вольтер не раз попадал в Бастилию. В 1717 году он отсидел в тюрьме почти целый год, но времени даром не терял, трудился над поэмой «Генриада» и трагедией «Эдип».

После очередного тюремного заключения молодому человеку было предложено покинуть Францию, в противном случае ему грозило длительное пребывание в тюрьме. Вольтер отправился в Англию, где провёл около трёх лет, занимаясь в основном изучением науки, политического строя, философии и литературы.

Вернувшись в Париж, в книге «Философские мысли» Вольтер поделился своими впечатлениями об Англии. Книга была конфискована, издатель попал в Бастилию, а сам писатель успел убежать, на этот раз в Лотарингию.

Эмилия дю Шатле

С маркизой дю Шатле Вольтер познакомился в Руане. Он скрывался там под чужим именем, практически не выходил на улицу в опасении, что его поймают и снова заточат в Бастилию.

Однажды вечером, решившись всё-таки прогуляться на свежем воздухе и уже возвращаясь домой, Вольтер увидел женщину верхом на коне. Он заметил дорогой наряд и украшения, а значит, дама была знатной и богатой особой. Она появилась в тот самый момент, когда Вольтер разглядел у своего дома разбойников с палками. При появлении женщины, толпа бросила палки и разбежалась. Спасительницей оказалась Эмилия дю Шатле. Женщина сказала, что о нём ей всё известно, и она приехала специально, чтобы увезти Вольтера к себе замок.

Писатель стал жить в замке Сирей, позже он назвал его «раем на земле». Ему было 39, маркизе 27, получилась потрясающая по красоте история любви, вместе они прожили 15 лет. Эмилия стала для Вольтера всем – лучшим другом, наставником, помощником, любовницей, верным спутником и музой. Именно в замке Сирей он создал самые лучшие свои шедевры: трагедии «Альзира» и «Магомет», поэму «Орлеанская девственница», а также научные труды «Основы философии Ньютона» и «Трактат о метафизике».

Маркиза искренне переживала с ним каждую радость, огорчение, взлёт и падение, волновалась за него и помогала в творчестве. Сама она была очень образованной, увлекалась литературой, физикой, философией и математикой, перевела на французский язык труды Ньютона.

Когда маркиза умерла, Вольтеру казалось, что нет смысла теперь жить без любимой женщины. Но судьбою было уготовано, что он переживёт свою Эмилию на долгих 30 лет.

Европейская деятельность

В 1745 году Вольтер получил назначение на должность придворного поэта, в следующем году его избрали членом французской академии наук, а также почётным членом Петербургской академии наук.

Но натянутые отношения с Людовиком ХV, а также уход из жизни любимой Эмилии послужили поводом для того, чтобы Вольтер согласился на предложение прусского короля Фридриха II и уехал в Берлин.

За три года с прусским королём у поэта произошёл разлад из-за своего острого языка и финансовых махинаций. Вольтер уехал, на этот раз в Швейцарию. На границе женевского кантона он заимел два поместья – одно арендовал, второе купил. Здесь он занялся обширной перепиской и приёмом гостей со всех уголков Европы. Среди тех, с кем он переписывался, помимо прусского короля Фридриха II были:

российская императрица Екатерина II;
король Дании Христиан VII;
король Польши Станислав Август Понятовский;
король Швеции Густав III.

С 1750 по 1760 годы Вольтер очень много трудился, результатом его плодотворной работы стали философские повести:

«Кандид»;
«История Российской империи при Петре Великом»;
«Вопросы об энциклопедии»;
«Трактат о веротерпимости»;
«Простодушный»;
«Карманный философский словарь»;
«Опыт всеобщей истории о нравах и духе народа».

К этому времени заметно прибавлялось состояние Вольтера, он получил наследство отца, гонорары за свои изданные философские труды. Надо отметить, что философ не чурался и финансовых спекуляций. Так что к 1776 году его состояние насчитывало 200 тысяч ливров, и он вошёл в число богатейших людей Франции. Вольтер завёл себе несколько довольно прибыльных предприятий, аристократы занимали у философа деньги, а он мог теперь думать и говорить всё, что захочет.

Смерть и наследие

Вольтеру было уже за восемьдесят лет, когда он вернулся в Париж, его встречали восторженно. Он купил дом на улице Ришелье. Казалось, что теперь на Родине можно спокойно доживать свой век.

Но его стали мучить сильные боли. Современные медики, изучив документы и записи самого философа о том, как протекала болезнь, сошлись на мнении, что скорее всего у Вольтера был рак предстательной железы. Чтобы уменьшить боль, он подсел на опий. В марте 1778 года произошло его примирение с церковью и отпущение грехов. А в мае великого философа не стало, он умер во сне в Париже 30 мая 1778 года.

В христианском погребении тела Вольтера было отказано. Его похоронили в Шампани, где в аббатстве Сельер настоятелем служил его племянник. Но в 1791 году его останки всё-таки перенесли в Парижскую национальную усыпальницу выдающихся людей.

Сразу после его смерти императрица Екатерина II изъявила желание выкупить библиотеку Вольтера. Сделка оговаривалась с наследниками философа, его племянница продала 6814 книг и 37 рукописных томов за 30000 рублей золотом. В 1779 году специальный корабль доставил это наследие в Петербург.

Первоначально библиотека Вольтера хранилась в Эрмитаже, сейчас в Российской национальной библиотеке в городе Санкт-Петербурге.

Нет цены наследию, которое оставил Вольтер потомкам. Собрание его философских сочинений составляет около 50 томов по 600 страниц каждый и ещё плюс два огромных тома «Указателей».

Вольтер (Мари Франсуа Аруэ)

Ни один поэт в мире не пользовался при жизни таким признанием, как Вольтер. Он был не просто знаменитостью, внушающей уважение только потому, что он – знаменитость. Перед ним преклонялись, словно перед Богом; его слово имело больше веса, чем слова всех высокопоставленных особ, включая короля и министров; почитатели его таланта ездили к нему на поклон, как правоверные мусульмане в святую Мекку.

О роли Вольтера в культурной жизни прошлого столетия можно судить по письму Фридриха II Прусского, приглашавшего его в свои владения. «Вы, – писал король, – подобны белому слону, из-за обладания которым ведут войны персидский шах и Великий Могол, тот, кто его получил в конце концов увеличивает свои титулы указанием на то, чем он владеет. Когда вы приедете сюда, вы увидите начале моих титулов следующее: "Фридрих, Божьей милостью король Прусский, курфюрст Бранденбургский, владелец Вольтера"».

Разумеется, Вольтер пользовался большим успехом у женщин, хотя и не был красавцем. Знаменитая куртизанка Нинон де Ланкло обратила на него внимание, когда Вольтеру было всего десять лет (а ей восемьдесят). Она, вероятно, предчувствовала, что мальчик станет знаменитым и, когда ее последний поклонник, известный аббат Шатонеф, крестный отец Вольтера, представил ей ребенка, она подарила ему 2000 франков на покупку книг.

Первый успех пришел к Вольтеру рано. В семнадцать лет он написал оду в честь дофина и подарил ее старому отставному офицеру, который выдал ее при дворе за свою и в награду за это получил пенсию. Имя настоящего автора, впрочем, вскоре стало известно, и молодой поэт начал бывать в высшем свете. Он был частым гостем в кружках Герцога Вандомского и принца Конти. К этому времени он закончил свое программное произведение «Эдип», написанное по образцу трагедий Софокла. К его величайшему удивлению, «Эдип» не был поставлен на сцене французского театра, так как в нем не оказалось требуемой уставом театра любовной сцены. Тогда он представил его в академию, чтобы получить премию на конкурсе, но и премию получил автор какого-то посредственного произведения. Оскорбленный, негодующий молодой поэт (тогда его еще звали Аруэ: дворянское имя Вольтер он присвоил себе позднее) написал несколько язвительных стихотворений против театра и академии, но отомстил этим не столько им, сколько себе, так как вынужден был бежать от грозившей ему тюрьмы.

Убежище нашел он в Гааге. Вскоре Вольтер вернулся в Париж, где тотчас же его заподозрили в сочинении язвительных стихотворений на умершего короля и регента, за что и посадили в Бастилию, где он провел целый год без чернил и бумаги. Несмотря на это, он сочинил там свою знаменитую «Генриаду» и заучил стихи наизусть. На бумаге увековечил ее уже после освобождения.

Когда поэт вышел из тюрьмы, друзья встретили его с восторгом. Сам регент осыпал его знаками милости и на аудиенции уверял, что будет отныне заботиться, чтобы он был сыт и имел приличный угол. Вольтер отвечал с улыбкой: «Мне будет очень приятно, если ваше высочество даст мне пропитание; но что касается казенной квартиры, то если она по-прежнему будет в Бастилии, то уж увольте».

Однако сразу после выхода из тюрьмы, Франсуа Мари пережил и небольшое разочарование. О нем говорит строчка письма: «Мне изменили все, даже возлюбленная».

Кто же она, обманщица? Что заставило ее изменить Франсуа Мари, причем уже во второй раз? Прелестную девочку звали Сюзанной де Ливри. Связь их началась в Сюлли-сюр-Луар. Дядя девушки был интендантом герцогства. Она сама тоже как бы принадлежала этому знатному роду, готовила свою красоту для услаждения хозяев и гостей замка. Что же касается молодого Аруэ, то он и давал прелестному созданию уроки сценического искусства. В Сюзанне горел священный огонь таланта.

Почему Франсуа Мари простил ей первую измену со своим другом и ровесником, сыном председателя парламента Бретани, любезным, умным, добрым де Женонвилем? Объяснение просто: свободные нравы регентства, которыми в замке Сюлли было проникнуто решительно все. Ревность? Какой же светский человек ее себе позволит? Да и любовь Франсуа Мари к Сюзанне не была серьезным чувством.

Конечно, он огорчился, застав однажды рядом с ней в постели на своем месте де Женонвиля. Аруэ был вспыльчив, горяч. Он топал ногами, кричал о неблагодарности, о вероломстве, вытащил даже из ножен коротенькую шпагу, но не пустил ее в ход, потому что оба изменника начали плакать. Франсуа Мари зарыдал и сам. История кончилась тем, что все трое обнялись. Без особого усилия над собой он простил обоих, не порвав ни связи с Сюзанной, ни дружбы с де Женонвилем.

Но на этот раз обманщица предала его, когда он томился в Бастилии, и уехала из Парижа, оставив и театр, где служила благодаря урокам и протекциям самого Франсуа Мари, к герцогу де Сюлли.

Поэта снова стали приглашать в великосветские дома. Однажды он посетил дворец герцога Бетюнского, где собиралась интеллектуальная элита. Там он познакомился с образованнейшей женщиной Франции, г-жой Дасье, урожденной Лефебр, которая перевела Гомера и писала на латинском языке книги, служившие дофину учебниками. Благодаря ей Вольтер проникся уважением к ученым женщинам. К этому же времени относится его увлечение баронессой де Рюпельмонд. Она предложила посетить ее в Голландии, и он, конечно, поехал, вследствие чего появилось стихотворение, в котором он сравнивал ее с Уранией – символом женского совершенства в греческой мифологии. Он тогда еще не думал, что ему придется встретиться с другой женщиной, которая будет иметь больше прав называться Уранией, – с маркизой дю Шатле, прославленной им под именем «божественная Эмилия».

Впрочем, еще до знакомства с маркизой дю Шатле, Вольтер встречался с двумя актрисами. Отношения с ними были весьма любопытны. Имя одной из них осталось неизвестно. С другой, Адриенной Лекуврер, отношения были сложными и неровными. Вначале была не только дружба. Но пылкое сердце Адриенны требовало героев не одной душой, но и внешностью воинов. А Вольтер, тщедушный, тонкогубый и в молодости некрасивый, своим обликом на героя нисколько не походил. Дружба их тоже перемежалась размолвками. Но какое это имело значение? Адриенна от природы была наделена таким благородством чувств, такой непоколебимой и бесстрашной дружеской верностью. Она была сиделкой Вольтера, когда он болел ветряной оспой – болезнью по тем временам не только заразительной, но и опасной. Она упала в обморок, когда кавалер де Роан занес над Вольтером палку. Темперамент, внутренний огонь сделали Адриенну великой трагической актрисой. Они с Вольтером были связаны и совместной работой и не раз делили радость успеха и горечь неудач.

Этот огонь и сжег ее в возрасте тридцати восьми лет. Слабая здоровьем с юности и тяжело заболев, она, как некогда Мольер, не оставляла сцены. Последним ее спектаклем, 15 марта 1730 года, был «Эдип» Вольтера, где она играла Иокасту с самой премьеры. После этого спектакль Адриенна слегла и больше уже не встала…

Вольтер не забыл, чем был ей обязан, и вместе с ее последним возлюбленным, Морисом Саксонским, и графом д"Аржанталем четыре дня не отходил от постели больной. Она скончалась утром 20 марта. Актрису похоронили без должных почестей, что вызвало бурный протест со стороны Вольтера.

Его уже больше не привлекала любовь «бабочки». Забыты были и президентша де Берньер, и маршальша де Виллар. Плотские отношения заменила связь чисто духовная с дамой весьма пожилой, графиней де Фонтен Мартель. Она увлеклась философией, бредила театром. Вольтер почти ежедневно ужинал у графини, затем и вовсе переехал в ее отель. Они писали друг другу письма с первого этажа на второй.

Но в 1733 году его постигло новое горе – болезнь и смерть подруги. Безбожник заставил графиню умереть «в правилах», то есть пригласить кюре, причаститься, принять святые дары. Он не хотел еще раз пережить то, что пережил, когда тело Адриенны Лекуврер бросили, как груду хлама.

Он переехал во владения маркизы дю Шатле – замок Сире, расположенный в провинции Шампань, в красивой долине среди гор. Они поселились вместе. Это было совершенно в правилах того общества и особенно того времени. Наличие мужа у маркизы ничему не мешало. Но прежде были тайные свидания в парижской гостинице «Шарон», которая славилась фрикасе из цыпленка. Маркизе тогда было двадцать семь. Она предпочитала работу ума ничтожным удовольствиям светского общества. А началось все с музыки. Вольтер был прямо-таки пленен прекрасным голосом маркизы дю Шатле.

Несмотря на то, что маркиза обладала большими знаниями и по образованности стояла на высоте века, в ее мировоззрении замечалась и романтическая струя. «Она немножко пастушка, – сказал про нее однажды Вольтер, – правда, пастушка в бриллиантах, с напудренными волосами и в огромном кринолине». Вольтер никого не мог любить до полного самозабвения, но он, несомненно, питал к Эмилии глубокую привязанность, и это, вероятно, отчасти потому, что пятнадцать лет, проведенные с ней, были временем расцвета его творчества. После разлуки он только раз сумел подняться до прежней высоты вдохновения – в «Танкреде». Недаром он называл Сире «земным раем» и в 1733 году писал так: «Я больше не поеду в Париж, чтобы не подвергать себя бешенству зависти и суеверия. Я буду жить в Сире или на своей свободной даче. Ведь я вам всегда говорил: если бы отец, мой брат или мой сын сделался первым министром в деспотическом государстве, я бы от них отрекся на следующий же день. Поэтому можете судить, как неприятно я себя здесь чувствую. Маркиза для меня больше, чем отец, брат или сын. У меня только одно желание – жить затерянным в горах Сире».

Маркиза хорошо понимала характер великого поэта и писала в статье «О счастии»: «Не надо разрушать блеск, который иллюзия бросает на большую часть вещей, а наоборот, ему нужно придать поэтический оттенок».

Эмилия не только не препятствовала, но и сама горела в такой же лихорадке оглушительного триумфа одних его произведений, провала или запрещения других, страха за третьи, необузданной полемики с противниками, тревог, побегов – не только из Сире в Голландию, но и из Фонтебло в Со, погони за придворной и академической карьерой, тешащей его самолюбие дружбы с наследником престола, а затем и королем Пруссии, фавориткой Людовика XV маркизой де Помпадур. Беглое перечисление следует дополнить еще и путешествиями, которые он совершал вместе с Эмилией и один уже с 1739 года, и ожесточенной борьбой их взглядов, сменившей полное духовное согласие.

А вскоре после его возвращения из Голландии в жизнь Вольтера еще и забота об осиротевших племянницах. Их мать, любимая сестра Вольтера, скончалась, когда он был еще в Англии. В октябре 1737 года умер и ее муж, месье Миньо, оставив двух сыновей и двух необеспеченных девушек, дочерей.

Наибольшим расположением Вольтера пользовалась старшая, 25-летняя Мари-Луиза.

Вскоре Мари-Луиза влюбилась в молодого красивого капитана Никола Шарля Дени и 25 февраля 1738 года вышла за него замуж. Дядя браку не препятствовал. «Пусть будет счастлива на свой лад, а не на мой», – сказал он. Наделил приданым, как и ее сестру, которая вышла замуж раньше, дал 30 тысяч ливров. Мари-Луиза ухитрилась получить приданое и от второго дяди, Армана.

Вольтер пригласил молодых супругов в Сире и превосходно их принял. Он был очень доволен своими семейными делами.

Вольтер и маркиза дю Шатле посетили Лилль, где после повышения мужа по службе жила молодая мадам Дени. Она как нельзя лучше приняла дядю: скорее всего, чтобы его завещание было составлено в ее пользу. Вероятно, этот преувеличенно любезный прием, оказанный Вольтеру Мари-Луизой, был неприятен Эмилии.

Вскоре, не порвав с Эмилией, Вольтер обрел и новую музу в лице своей племянницы, мадам Дени. К тому времени она овдовела и переехала в Париж и с помощью дяди открыла салон, желая радоваться жизни.

Следует заметить, что никто из современников, более того, друзей, секретарей и слуг Вольтера, даже самых наблюдательных, не знал истинного характера отношений его и мадам Дени. Если некоторые и догадывались, то много позже, в Ферне.

Между тем уже в 1744 году, в Париже, этой женщине Вольтер дарит позднюю страстную любовь, неограниченное доверие, прощал все, даже дилетантские стихи. С его стороны это было поистине слепое обожание. Вряд ли она платила ему тем же.

Стоила ли Мари-Луиза такой любви? Она не была красавицей, но ее отнюдь нельзя было назвать дурнушкой. Во всяком случае, и в тридцать два года вдовушка нравилась многим. Веселая и легкомысленная, она не наводила скуки. Один из посетителей ее салона, Сидевиль, хотел на мадам Дени жениться. Мы не знаем мотивов ее отказа. Не исключено, что она рассчитывала рано или поздно стать мадам де Вольтер. В романских странах близкие отношения и даже браки между родственниками не считались зазорными.

Салон мадам Дени посещали ее брат, аббат Минно, умнейший аббат Рейналь, Монтескье, Мопертюи. Возможно, гостей привлекала, помимо непринужденной беседы, и хорошая кухня: хозяйка ей уделяла внимание.

Вольтер же старался проводить там все время, которое оставляла в его распоряжении Эмилия. Теперь он был даже благодарен ее картежной страсти. В салоне мадам Дени он, пожалуй, чаще, чем дома, мог видеться с друзьями, вести вольнодумные разговоры, делиться наблюдениями над «высшим светом» и двором.

Он написал повесть «Задиг», которая во многом автобиографична. Вольтер спроецировал на главного героя самого себя 1745-1747 годов – академика, придворного историографа, дежурного дворянина короля. Эта повесть, как и большая часть остальных, содержит очень много личного. В ней даны не только внешние обстоятельства, но и внутренний мир самого автора – Вольтер сомневающийся, разочарованный в придворной жизни и размышляющий над сложностью жизни вообще, Вольтер, разуверившийся в женской любви и верности. Он изобразил маркизу де Шатле, затем мадам Дени. Задолго до того, как были опубликованы его письма к племяннице-любовнице, ввел в две главы «Задига» примеры ее неверности, надеясь этим удержать Мари-Луизу от новых измен.

Между тем Вольтера подстерегала еще и новая беда, им самим уготованная. Он представил Эмилии молодого, красивого, обаятельного офицера и литератора, маркиза де Сен-Ламбера, разумеется, и не подозревая, к чему эта неосторожность приведет.

Маркиза сразу увлеклась новым знакомым – более того, страстно его полюбила. Он был на десять лет ее моложе. Вольтер же не обладал ни молодостью, ни красотой своего соперника.

Ценой различных ухищрений Эмилия добилась исполнения своих желаний, рассчитывая вместе с тем сохранить тайну.

Существует немало версий, весьма подробных, как именно Вольтер обнаружил измену. Поверим его секретарю Лоншану. Однажды Вольтер неожиданно для него самого застал пару в комнате, предназначенной для занятий маркизы дю Шатле науками и философией. То, чем занималась она с Сен-Ламбером, нимало не напоминало ни наук, ни философии.

Взбешенный от ревности и обманутого доверия (соперника он считал другом) Вольтер обрушился на Сен-Ламбера с ужасной бранью. Маркиз был тоже не из тех, кто кротко принимает от кого-либо оскорбления.

Вольтер в ответ на то, что услышал от де Сен-Ламбера, спросил, согласен ли тот дать ему удовлетворение. Ответ нам неизвестен. Остается лишь предположить, что маркиз примеру кавалера де Роана не последовал, от дуэли не отказался.

Но Эмилия не молчала. Она вовсе не отрицала очевидного. Однако ревнивец должен был выслушать ее мотивы: любит она только одного Вольтера; но чем больше любит, тем больше заботится о его здоровье, очень ей дорогом.

«Вы, со своей стороны, – продолжала маркиза, – проявили к своему здоровью интереса много больше, чем ко мне, и установили для себя строгий режим, которому неукоснительно следовали».

Вольтер понял: маркиза предположила, что он не обидится на то, что один из друзей займет его место в ее постели. Оказывается, изменница всего лишь берегла больного старика.

Маркиза сказала все, что хотела сказать. Оба долго молчали, пока раздражение Вольтера не прошло совсем. Недаром он был философом и ко всему привык относиться философски. Мы знаем, что он не раз прощал друзьям и любовницам измены.

Вольтер признал правоту маркизы. Ведь, в самом деле, он был уже немолод и постоянно болел. Она же нуждалась в любви, которой он не мог ей дать. Мы знаем еще и то, чего не подозревала Эмилия, но прекрасно знал сам Вольтер. Уже четыре года он был любовником обожаемой мадам Дени. Не это ли послужило главной причиной его снисходительности?

Словом, теперь уже он обвинял маркизу и де Сен-Ламбера лишь в том, что они не сумели скрыть своей связи. Постепенно он перестал настаивать и на этом прегрешении. Они с Эмилией расстались друзьями.

Прошло совсем немного времени с ее ухода, как раздался новый стук дверь. Сен-Ламбер явился просить прощения за допущенные им резкие выражения. Вольтер стал настаивать, что, напротив, маркиз должен извинить его, и закончил следующей тирадой: «Вы, а не я, в счастливом возрасте любви и наслаждений. Пользуйтесь этим как можно больше, пока молоды!»

Это объяснение кончилось объятиями и заверениями в неизменной дружбе. На следующий день они, как прежде, ужинали вместе.

В декабре маркиза дю Шатле и Вольтер вернулись в Сире. Жизнь их вошла в прежнее русло и текла спокойно, пока маркиза ему первому не призналась: в сорок три года она беременна. Кто был отцом будущего ребенка, сомнения не вызывало.

Они выписали в Сире Сен-Ламбера (тот долго проявлял равнодушие) и втроем стали думать, как узаконить младенца. Вольтер предложил: нужно заставить маркиза дю Шатле поверить в то, что ребенок от него. Задача была нелегкой. Слишком давно у Эмилии с ее мужем не было интимных отношений. Тем не менее коварный план был воплощен в жизнь.

Маркиза ждала ребенка и продолжала интенсивно работать. Она и родила сидя за секретером. Ребенок скончался через несколько дней. У дю Шатле началась родовая горячка. Спасти ее не удалось. Поэт тяжело переживал смерть женщины, которая ушла из жизни, по сути, оттого, что изменила ему.

Теперь можно подвести итоги пятнадцати лет, прожитых им с Эмилией. Ее влияние на Вольтера, вне сомнения, было сильным, хотя не всегда отвечало его подлинным интересам. Эмилия делала все, чтобы он мог работать легко и много Вольтер вспоминал об этом с благодарностью. От скольких опасностей она его спасла! И сколько лет он был с ней счастлив.

В 1750 году Вольтер принял приглашение Фридриха II и переехал в Пруссию. И здесь у Вольтера была женщина-друг, и не только друг, – графиня Софи-Шарлотта Бентинк. По отзывам современников, она была очень красива и величественностью превосходила всех королев. Разумеется, у нее был муж, голландский посланник в Берлине Подобно маркизе и маркизу дю Шатле, они тоже вели процесс. И Вольтер также помогал им в ведении этого процесса, который привел к осложнению дипломатических отношений между несколькими странами: Пруссией, Россией, Великобританией. Вольтер мог уделять процессу и, главное, самой графине время, потому что суверен оставлял его в избытке своему камергеру. Фридрих II, несмотря на подагру, еще очень много разъезжал по своей стране.

Но вернемся к Мари-Луизе Дени. В официальных документах она именовалась Дама Ферне. Вольтер сделал ее совладелицей имения. Была оформлена и купчая.

Уже со встречи во Франкфурте до последних дней жизни дяди племянница была, казалось бы, неизменной спутницей его жизни. Хотя мадам очень растолстела, потеряла привлекательность для других, Вольтер любил ее так же горячо и слепо. Только временами прозревал. Мадам Дени играла главные роли в его трагедиях, была хозяйкой за его столом. Иной вопрос, играла ли она главную роль в его духовном мире?..

Многие письма разным лицам, особенно приглашения, иные послания светского характера отправлялись из Ферне за двумя подписями – месье де Вольтера и мадам Дени. Иногда она писала одна, по поручению дяди или просто вмешиваясь в его дела. И тон ее писем в этих случаях был достаточно властен.

Мари-Луиза набралась внешнего лоска, однако ни разносторонних дарований, ни редчайшей образованности, пытливости ума, одержимости наукой, ни высокого строя души божественной Эмилии в ней при всем желании обнаружить было невозможно.

Маркиза дю Шатле запирала рукописи Вольтера, чтобы их не украли, чтобы опасные сочинения, будучи изданы или распространяясь в списках, не привели автора снова в Бастилию. Мадам Дени его рукописи воровала или помогала воровать и продавать, нимало не заботясь об угрожающих последствиях. Кражу 1755 года – маркиз де Хименес не смог бы ни похитить, ни продать «Орлеанскую девственницу» без участия Мари-Луизы – Вольтер ей простил, как прощал и многое другое, хотя, придумывая ее несуществующие достоинства, не мог не видеть и недостатков обожаемой племянницы.

В конце 1767 года Вольтер узнал, что бурлескная поэма «Война в Женеве», предназначенная отнюдь не для печати или распространения, в списках ходит по Парижу и Женеве. Кто же был в этом виноват? Сначала его подозрение пало на аббата де Бастиана.

Затем Вольтер провел настоящее следствие.

«Дофин Ферне», как называли Лагарпа, нежно любимого и облагодетельствованного Вольтером, долго не признавался, перекладывал свою вину на одного молодого парижского скульптора. Но после очной ставки вор был уличен и изгнан из поместья – впрочем, довольно мирно.

С мадам Дени, напротив, разыгралась ужасная сцена. Просто непостижимо, как больной старик мог ее выдержать, пережить такое разочарование в страстно любимой женщине! Она не только оказалась коварной интриганкой, помогла Лагарпу украсть рукопись и извлечь немалый доход из бесчестного поступка. Запретные сочинения Вольтера ценились дорого. Возможно, прибыль была с ней разделена… Она подвергла дядю большой опасности.

Чтобы отомстить Вольтеру, Мари-Луиза уехала в Париж, взяв с собой и нежно любимую приемную дочь Вольтера Мари-Корнель-Дюпюи и ее мужа. Пусть больной старик останется одиноким, брошенным самыми близкими! По свидетельству Ваньера, 1 марта 1768 года Ферне покинули семь человек. И как?! Тайком, даже не попрощавшись с хозяином…

Вольтер проявил благородство, он не только отрицал соучастие мадам Дени в похищении рукописей, но и объяснял отъезд племянницы угрозой ее здоровью. Герцогу де Ришелье он писал: «Климат Ферне вреден для мадам Дени, врача, который мог бы ее вылечить, здесь больше нет…» В том же письме выдвигал и деловой мотив: «Двадцать лет моей разлуки с Парижем не устроили, а расстроили мою фортуну…» Пытался уговорить Ришелье и других – мадам Дени поехала в Париж и для того, чтобы взыскать долги с неисправных плательщиков, хотя сам герцог к ним принадлежал.

И щедрость его осталась такой же. Он выплачивал мадам Дени в то время, когда она жила в Париже, 20 тысяч ливров ежегодной ренты.

После отъезда мадам Дени и ее спутников Вольтер резко изменил свой образ жизни. Сократил часть прислуги, уменьшил расходы, и, главное, его дом перестал быть открытым.

Осенью 1769 года изгнанница или беглянка вернулась в Ферне. Она ли об этом просила, боясь потерять влияние на дядю, а то и лишиться наследства, или он сам не мог больше выдержать разлуки?

Скорее всего, и то и другое… Так или иначе, не прошло и двух лет, как поместье снова обрело Даму Ферне…

В 1770 году Вольтер удостоился чести, какой редко удостаивались при жизни даже самые великие люди. Речь идет о предпринятой подписке на статую Вольтера, заказанную знаменитому тогда скульптору Пигалю. Д"Аламбер писал Фридриху II, что содружество философов и писателей решило организовать подписку на статую Вольтера. «Вы знаете, сир, что философы и писатели всех стран, особенно французы, издавна считают его своим прародителем и образцом… какой почет оказало бы Ваше августейшее величество, возглавив нас».

23 июня из Ферне было отправлено письмо инициатору подписки, Сюзанне Неккер: «Мадам! Это Вам я обязан всем, это Вы успокоили конец моей жизни и утешили во всех волнениях, которые мне пришлось пережить за пятьдесят с лишним лет».