Православие и харизматизм

Невольно сравниваешь свою скудную духовную жизнь с содержательной жизнью Церкви апостольских времён – и хочется полноты духовной жизни; но это желание может принимать нездоровые формы и привести к прелести, – к состоянию, которое сопровождается бесовским обольщением. Можно загореться нездоровыми поисками чудес в своей жизни и найти их в переживаниях во время молитвы и в сбывающихся сновидениях; счесть себя особо облагодатствованным от Бога и не подозревать, что находишься в опасности духовной пагубы.

Это прелесть. Но есть явление, с нею связанное и к ней не сводящееся. Проследим его по Новому Завету. сообщают, как обратился Симон. Он волхвовал среди самарян, творил много чудес. Его принимали за великую силу Божию. Крестился, и его духовность стала смесью язычества с элементами Ветхого и Нового Заветов. Симон с жадностью смотрел на чудесные дары Апостолов и принес им деньги со словами: Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа. Но Петр ответил ему: Ты помыслил дар Божий получить за деньги <...> покайся в сем. Прелесть Симона вышла из берегов его личной жизни, собрала вокруг него общину. Прелесть вылилась в отправление обрядов, приносящих чудеса. Обрядовер Симон пожелал за деньги приобрести власть творить чудеса Духом Святым. Этот путь стяжания Святого Духа был расценен Апостолами как духовная катастрофа и получил в Церкви именование симония.

В истории христианства встречаются случаи, когда прелесть перестаёт быть уделом одиночки, распространяется на группу; передаётся через технические приёмы от наставника к ученику, то есть организуется в традицию ложного мистического опыта. Эти традиции я буду называть харизматизмом. Харизматизм превращает жажду благодати в идеологию христианских групп потребителей, нацеленных на скорое приобретение сверхъестественных способностей, которые обеспечат здоровье, достаток, уважение, чувство эйфории, знание будущего – так подобные группы понимают благодатные дары. Их получают для комфортной жизни с помощью разных обрядов и психотехник. Апостолами небесные дары понимаются иначе: они умножают любовь к Богу и людям, служат средством общения с Богом и людьми. Поговорим же об истинных духовных дарах.

БЛАГОДАТНОЕ ПРЕЕМСТВО

Апостольская духовность продолжает питать . Век Апостолов не закончился, когда гонения начали эпоху мучеников. Христос предрекал Апостолам благодать мученичества: Когда же поведут предавать вас <...> что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый (). Апостол Стефан в час мученичества исполнился Духа и созерцал Сына Человеческого одесную Бога Отца (). Мученик (греч.) – это свидетель. Стефан в момент мученичества не просто видел, а приобщился Христу в Его живоносной Смерти, Воскресении и Равнобожественной Славе. Дарованный в Духе опыт он засвидетельствовал мучителям. Итак, духовными преемниками Апостолов являются мученики.

IV веком завершились древние гонения. Приняв имя христиан, недавние язычники по образу жизни оставались язычниками и размывали христианскую общину. Ответом Церкви было монашеское движение – бескровное мученичество тех, кто стремился жить по Евангелию от Апостолов. К непрерывной духовной цепи прибавилось новое звено: апостольство – мученичество – монашество. дал монахам благодать, как у Апостолов и мучеников. Духовное средоточие монашества составляет исихастский подвиг. Влияние его не ограничилось монашествующими; каждый призывается к нему в свою меру. «Христианин должен быть подвижником», – говорит архимандрит . Быть, а не выглядеть.

СТУПЕНИ ДУХОВНОГО ВОСХОЖДЕНИЯ

Путь стяжания Святого Духа проследил преподобный игумен Иоанн в «Лествице», дав образ ступенчатого восхождения от земли до Бога . Харизматисты же ищут быстрого восхождения, идут незаконным путём; пропускают ступень, а то и несколько, что нередко ведёт к духовной гибели. Оттого опытные подвижники останавливали летящего на небо через несколько ступеней. Бывает и другое: искатель духовности прекращает восхождение; переставая восходить, он не остаётся на месте, но скатывается вниз. Ни одна ступень не достигается раз и навсегда, на ней нельзя остановиться, перестав действовать. Поэтому «в идеале нужно как-то знать всю последовательность духовного <...> восхождения от низшего и меньшего к высшему и большему» (архимандрит Софроний).

Промысел Божий ведёт каждого человека своим путём. «Не может быть единой для всех <...> последовательности возрастания. Но это не значит, что нигде нет и общих основ» (архимандрит Софроний). Проследим основные ступени богоуподобления, упростив задачу и не вникая в нюансы. Ступени соответствуют различным образам христианской жизни. Точнее, речь идёт о различных уровнях взаимосообщения между действиями подвижника и действием Бога. Будучи предметом изменчивым, действия (энергии) с трудом поддаются описанию. Говоря ум, аскеты имеют в виду действия ума, а не стационарную сущность ума, удобную для разъяснений. Названием на разных ступенях обозначаются качественно отличные действия. Опасность харизматизма вынуждает нас что-то выяснить про все ступени восхождения. Точно так же соблазны ересей вынуждали православных догматистов объяснять тайну Боговоплощения.

ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ – ОБРАЩЕНИЕ К БОГУ И ПОКАЯНИЕ

Начинается всё с поворота: отвращения от греха (до ненависти к нему) и обращения к Богу (до самозабвенной любви к Нему). Жизненный путь переориентируется. Цель жизни видится уже не в достижении мирских целей (власть, удовольствия), а в прямом общении с Богом, обожающим человека до обожения. Первый шаг – «Покаяние есть бесценный дар человечеству» ; дар непереоценимый. «Лучше тот, кто был удостоен видеть самого себя (покаянным самопознанием – д. П. С.), чем кто был удостоен видеть ангелов» (авва Исаак Сирин). Харизматисты же несправедливо сужают покаяние до сожаления о некоторых поступках. В полноте покаяния печаль по утраченному из-за грехов Богу всегда сменяется радостью по освобождающему от грехов и привлекающему к Себе Богу: «Благодать покаяния есть восхищение души к Богу» (архимандрит Софроний).

Покаянием делают первый шаг, и дальше «покаянию на земле нет конца: конец означал бы полноту обожения» (архимандрит Софроний). Бог наделяет кающегося дарами памяти смертной (она стимулирует частую молитву – память Божию) а также чувств сокрушения (составляет ядро покаяния) и страха Божия (изгоняет малодушную боязливость). Покаянием познаётся истина и отвергается прелесть. «Все виды бесовской прелести <...> возникают оттого, что в основание молитвы не положено покаяние» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Католическая традиция принижает покаяние, считая сокрушение исключительно радикальным средством (оно стирает даже следы греха), уводит от бытийно значимых практик к психическим установкам. Сокрушение культивируется в самых острых формах, на грани с истериками и неврозами.

ВТОРАЯ И ТРЕТЬЯ СТУПЕНИ – БОРЬБЫ СО СТРАСТЯМИ, БЕЗМОЛВИЕ

Покаяние выводит на непримиримую борьбу со страстями. У брани есть своя стратегия и тактика (см. Лествицу). Основные страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, печаль, гнев, уныние, тщеславие, гордость, но силу страсти может набрать любой повторяемый грех, ставший жизненной потребностью, второй натурой. Побороть страсть означает побороть себя (вторую натуру) и демоническую силу, разжигающую страсть, чтобы через неё порабощать человека. Бесы маскируются под духовных союзников, и своими силами страсти не одолеть.

Борьба со страстями связана с исполнением заповедей Божиих, она умудряет ум, даёт ему смиренномудрие. Исполнение заповедей исихасты трактуют не в западноевропейских стереотипах: «Воздаяние бывает не добродетели (этический стереотип – д. П. С.) и не труду ради неё (юридический стереотип – д. П. С), но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны» (авва Исаак Сирин). Заповедь есть энергия Бога (архимандрит Софроний). Исполнение заповедей ради жизни с Богом в любви (см. ) приводит к смирению перед Богом, в нём – не слабость, а сила для сражения с бесами. Смирением противятся матери грехов – гордости. Бог гордым противится, а «чем больше смиришь себя, тем большие получишь дары от Бога» .

«Вся война идёт за смирение. Враги пали гордостью, и нас влекут в погибель тем же <...> смиренная душа обретает покой) и мир» . Временный покой, затишье после жарких боев невидимой брани обретается на 3-й ступени (греч. «безмолвие»). Безмолвие не значит конец войны; война переходит на другой, прежде недоступный уровень. Безмолвник борется с грехами делом, словом и помышлением. Он очищает ум от помыслов. Греховный помысел не есть мысль, но неотчетливое настроение, побуждение, мелькнувшая картинка... Помыслы могут подсовывать бесы. Подвижник хранит ум от помыслов не собеседованием с помыслом (что опасно), а молитвой к Богу.

Харизматисты предлагают иные пути. В XVI в. протестантизм порождает анабаптистское движение. Его апостолы и пророки ставили своё озарение выше Библии. Духовность обещали после повторного крещения; перекрещивание заняло место духоносного второго крещения, как величали исихасты покаяние. В г. Мюнстере анабаптисты ввели тоталитарный режим. На базаре все пророчествовали, даже дети 7 лет; женщины делали удивительные прыжки. Правила сектантского режима заменяли исполнение заповедей (борьбу со страстями). Боролись не против страстей, а против людей (ср. ). Лжепророк Иоганн Лейденский в гневе отрубил голову женщине, не захотевшей стать его «женой». Остальные «жёны» на казни пели гимн «Слава Богу Всевышнему». Анабаптист Мюнцер исповедывал: «Пророческий дух – ждать видений и доверяться им». Православие судит иначе: из-за хитрости сатаны и нашей неопытности поставлено «законом не принимать никаких видений и не доверяться им» (святитель Феофан Затворник). Лжепророческая ненависть сделала Мюнцера вождём и идеологом Крестьянской войны; вместо мирного безмолвия пролились реки крови. Помянутая война не исключение: войну развязала и харизматистская секта «апостольских братьев» (XIV в.).

ЧЕТВЕРТАЯ СТУПЕНЬ – СВЕДЕНИЕ УМА В СЕРДЦЕ

Временное затишье после невидимой брани неустойчиво, но хранение ума чистым от помыслов готовит безмолвника к получению дара, стабилизирующего духовную жизнь – сведению ума в сердце. Сердцем аскеты называют сердцевину нашей природы, средоточие всех действий человека – волевых, интеллектуальных, эмоциональных, физических. Ум уводится из головы в сердце, уходит с периферии человеческой жизни в центр её. Действие ума становится более направленным.

Усиливается внимание ума, что бесценно; без внимания мертва. На 4-й ступени живая молитва углубляется, хранение ума переходит в хранение сердца от помыслов. Это дар радикального переустройства человека, поэтому его именуют экстазом (исступлением). Ум, оставляя трудноуправляемый поток сознания, молитвой ступает за обычные пределы, но не в состояние безумного исступления, а в сердце.

Есть харизматистская альтернатива 4-й ступени; последователи Монтана (II в.) считали Церковь общиной душевных людей. Знаменитый апологет Тертуллиан принял соблазн и стал расколоучителем. Раскольники (духовные) устрожали церковные правила о второбрачии и постах (стояниях). Возглавляли их лжепророки, впадавшие в безумный экстаз. Так получалось откровение «духа», которое ставили на порядок выше Евангелия. Открывались им и наступление конца времен, и размеры молитвенных покрывал. Монтанистов принимали в Церковь через крещение, как язычников. Секта исчезла в VIII в., пережив неосуществление пророчеств о скором Пришествии. Монтан и многие сектанты кончили самоубийством . Экстаз монтанистов типичен для язычества (шаманизм и пр.); при Апостолах не было умоисступлённых пророков . За отход от апостольской традиции монтанисты поплатились кровью: прелесть экстаза среди наслаждения (в откровениях «духа») порой разоблачается и даёт горечь, та вызывает отчаяние, «отчаяние обращается в умоисступление и увенчивается самоубийством» (святитель Игнатий Брянчанинов).

ПЯТАЯ СТУПЕНЬ – НЕПРЕСТАННАЯ МОЛИТВА

На середине пути восхождения экстаз сведённого в сердце ума преображает молитву и, если благословит, человек исполняет апостольскую заповедь: непрестанно молитесь (). На 5-й ступени ум непрестанно стоит в сердце, молясь. Образуется устойчивое взаимодействие внимания и молитвы. Такое взаимодействие служит подвижнику при восхождении двигателем.

Вместе с монашеством возникла псевдомонашеская ересь духовных христиан мессалиан, то есть молящихся . Харизматисты верили: все люди одержимы, бес не изгоняется Таинствами, только молитвой и подвигом. А исихаст бежит из мира страстей, а не от людей, не от Церкви. И Таинства Церкви и подвиги! приобщают благодати; Таинствами благодать приходит; подвижничество готовит сердце к её принятию и после хранит благодать .

Среди ревивалистов объявлялись пророки. На собраниях ревивалистов не допускали алкоголя, карт; боролись с бесконечными случаями блуда. Опытный пастор-организатор замечает тут сложность: «Религиозная страсть заключает в себе все другие страсти; вы не можете возбудить первую, не расшевелив вместе с тем и других» . Связь с блудной страстью обнажает корни прелести у ревивалистов: «Второй образ прелести <...> начало своё имеет <...> в сладострастии <...> прельщённый берётся пророчествовать <...> Бес непотребства <...> сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица» .

В некоторых общинах со временем ослабел дух экзальтации, взвинченный на волне ревивализма . Тогда огорчённые рутинной религиозностью методисты в середине XIX в. подняли ещё одну волну харизматизма (движение святости). Ставку делали на разработанные ревивализмом техники по проведению кэмп-митингов, в основу легло учение Уэсли об освящении. Харизматисты убеждали, что освящение мгновенно достижимо через переживание кризиса.

Ф. Палмер учил: освящением уничтожаются греховные пожелания, это совершенство в любви, хотя освящением не прекращается борьба против мирских стереотипов поведения. Отдельные «святые» переживали освящение как «личную Пятидесятницу – крещение Духом Святым» и говорили языками, но такие дела не приветствовались. Зато именно они при начале XX в. вызвали волну пятидесятничества.

МНИМОБЛАГОДАТНОЕ ПРЕЕМСТВО

Методист Ч. Пархем, прошедший ревивалистов и «Крещённую огнём ассоциацию святости», дал старт пятидесятническому движению. Оно предложило всем ступени восхождения к дарам Пятидесятницы: 1. Рождение свыше: кающийся признаёт Христа личным Спасителем, очищается от грехов и вступает в общину, добрую совесть (соблюдать запреты на алкоголь, табак, косметику, декольте, кино...), принимает водное крещение и внутреннее свидетельство Духа о спасении. 2. Крещение Духом утверждается знамениями (обычно говорением языками). 1-ю и 2-ю ступени может разделять от секунды до десятилетия.

Утвердив знамения при «крещении Духом» как общеобязательную традицию, пятидесятники сделали роковой шаг. «Желающие совершать знамения, желают этого по плотскому разгорячению, по увлечению непонимаемыми ими страстями, хотя, может быть, и представляется им, что они руководствуются ревностью к делу Божию. В таком же состоянии самообольщения и разгорячения находятся и те, которые хотят видеть знамения» «святитель Игнатий). Прелесть на почве самомнения и тщеславия гарантированы каждому участнику такого движения несмотря на внешне апостольские знамения языков и исцелений.

Апостол Павел устанавливает правила для говорящих языками, значит, они управляли собой во время говорения. Сами они понимали, о чём говорили, поскольку назидались (). Итак, «неверно, будто говорившие на чужих языках находились в это время в умоисступлении или экстазе» (святитель Феофан затворник). Но говорение языками у пятидесятников экстатично (к нему относится всё, что выше было изложено про экстазы). У Апостолов дар языков помогал проповедовать иностранцам. В IV в. авва Пимен по дару назидал иноземцев на языке, которому не учился (Достопамятные сказания... С. 158). Харизматисты-миссионеры, говорящие языками, нанимают переводчиков.

С помощью психотехник культивируется «Личная Пятидесятница». Собрание молится на языках о «крещении Духом» кандидата. Он пытается подражать окружающим или просто повторяет: ля-ля-ля-ля. Если у него получается – чудо состоялось. «Крещение Духом» осуществляется приёмами, сходными с околохристианским движением спиритизма (для вызова духов умерших собранию нужна пассивность, единодушие, магический круг, особая атмосфера за счёт суггестивной музыки). Двойник и ровесник пятидесятничества – рейки (продукт японского двоеверия, популярный в движении Нью эйдж). Мастер рейки возлагает руки на больного (как Апостолы) и призывает силу рей (она же «Святой Дух», индусская прана, даосская ци). Совершается духовное исцеление.

Пятидесятническое движение сформировало пару сотен сект. Среди них есть явные отступники от христианства. Они вовсе не утратили «даров» харизматизма, потому что «дары» эти -нехристианские . Пятидесятническая волна создала традицию получения чуда, чем была запущена цепная реакция харизматизма. В Корее сочетались языческие (шаманистские) способы общаться с духами и завозной харизматизм миссионеров. Эту межрелигиозную мешанину объединяет общий дух мистицизма. Треть христиан в Южной Корее даже толерантные протестанты считают сектантами. Столичный город Сеул слывёт за «Мекку харизматов». Пришло время повествования о «харизматах».

КАК ХАРИЗМАТИЗМ СТАЛ ДОСТОЯНИЕМ МАСС

Священник-англичанин Д. Беннет у пятидесятников «крестился Духом» и в 1960 запустил неопятидесятническую волну. Это «харизматическое движение обновления» направилось во все христианские общины, дабы сообщить им дары (греч.), о которых читаем в . По наблюдению отца , «харизматы» духовно разрушили англиканство. Отметим, что их впустили к себе англиканские консерваторы, а не либералы. Несколько миллионов католиков США неопятидесятничают. Волна признана на уровне Ватикана одним из основных движений мирян. Не обошла она стороной и нас; уже через несколько лет после своего возникновения

«харизматы» вовсю молились о православных, чтобы «Дух охватил эту так же, как он охватил католическую». И получали «на языках» «пророчества», что это сбудется. Часто для миссии неопятидесятников «обновить Духом» христианскую общину нужнее, чем присоединить её к своей секте.

У пятидесятников чудотворчество стало традицией, неопятидесятники поставили чудотворение на конвейер. Пятидесятнический журнал «Примиритель» по этому случаю обвиняет неопятидесятников в искании «легкого, сокращённого пути к духовной радости, порождающей гордость». Что ж? Дух времени сокращает сроки духовного восхождения. Когда по молитве

Р. Боннке «Духом крестилось» разом 5 тыс. человек, «Господь» ему пояснил: «Время серпов прошло, ныне наступило время комбайнов!». На побелевшие христианские нивы вышли комбайны, оснащённые необычными дарами, в том числе различением духов – даром, который охранял бы их от прелести, если бы Господь его дал .

«Харизматы», в отличие от пятидесятников, не связывают жёстко «крещение Духом» с говорением на языках. В некоторых общинах говорение (глоссолалия) даже оказалось под запретом. Его отсутствие компенсировано «духовными исцелениями», вышедшими на передовые позиции с конца XIX в. Однако у большинства неопятидесятников языки остаются в арсенале. «Говорение на языках – это речь Святого Духа <...> В своей молитвенной жизни более 60% от общего времени я молюсь на языках. Я молюсь на языках во сне». Этим Й. Чо показывает, что говорение языками – харизматистский аналог не только исихастского экстаза, но и непрестанной молитвы.

Чо лёгким путём идёт к непрестанной духовной жизни: «Сны и видения – это язык Святого Духа. Если этим языком не владеешь, то плод принести невозможно. Святой Дух желает говорить с нами, но без снов и видений Он этого сделать не может». А ведь гадание по снам – одно из самых трудно изживаемых христианами языческих занятий. Первые ступени восхождения не позволяют принимать опыт сна: «У тех только бывают истинные во сне видения <...> которых ум благодатию <...> свободен от всякого давления со стороны страстей и от рабства им» (преподобный Симеон Новый Богослов).

Даже монаха, воспитанного на православной аскезе, Лествичник остерегает: «Не стремись к видению не во время видения». А монаха, обращённого в Православие, воспитанного на католическом визионерстве, духовник умоляет «не стремиться к видению (и созерцанию ), даже во время видения. Есть только одно созерцание и видение, к которому должно стремиться всесильно, это – видение греха своего <...> подразумевается раскаяние в увиденном грехе» (архимандрит Софроний).

Желающего видеть Господа святитель Игнатий Брянчанинов предупреждает: «Хранись от мечтательности, которая может тебе представить, что ты видишь Господа <...> Это пагубное самообольщение! Исполняй заповеди Господа – и чудным образом увидишь Господа в себе, в своих свойствах <...> Апостол Павел <...> требовал этого видения от христиан; тех, которые его не имели, называл не достигшими состояния должного».

У «харизматов» место конфессионализма занимает мистицизм, однако это не уберегло их от порождения множества тоталитарных псевдохристианских сект .

ДОСТУПНЕЕ НЕ БЫВАЕТ

Поначалу у «харизматов» очень чувствовались пятидесятнические духовные корни. Потом энтузиазма поубавилось; на первый план вышли заботы о создании себе репутации протестантских ортодоксов. В конце 70-х волна неопятидесятничества стала опадать; вслед ей поднялась «Третья волна Святого Духа». Она связана с католиком Дж. Уимбером, который у квакеров заговорил языками, а потом собрал свою общину. В 81-м она дружно упала на пол по молитве некоего человека. Уимбер понял, что групповым «покоем в Духе» начался новый этап: «Вместо обучения одних только евангелистов, проповедников-исцелителей (пасторов, как было у пятидесятников – д. П. С.) или же руководителей кружков (активных прихожан, как было у неопятидесятников – д. П. С.) в третьей волне силой Святого Духа для <...> евангелизации и божественного исцеления облекаются все христиане». То есть все дары принадлежат группе и отныне находятся в распоряжении каждого.

Последняя волна скоординировала неопятидесятников, устранив разделения за счёт плюралистического принципа, допускающего сосуществование альтернатив: и то, и другое законно. Волна нацелена на харизматизацию не принявших как следует предыдущие две волны, и действует она знамениями с позиции силы: «Пауэр-ивэнджелисм является самопроизвольным, внушённым Духом властным изложением Евангелия. Этому изложению предшествуют и способствуют видимые знаки присутствия Божия» (Уимбер). Пауэр-ивэнджелисм переключает акцент Евангельской проповеди со слова на знамение, чем подрывает основы христианства: ведь у Апостолов «знамения свидетельствовали о силе и значении слова. Существенный деятель – слово <...> Слово действует непосредственно на ум и сердце; знамения действуют на ум и сердце посредством телесных чувств». На чувства плотского человека и ориентирован харизматизм. У духовного человека знамение не на первом плане: «Когда действуют вместе и слово и знамения; тогда действие знамений остаётся как бы непримеченным». Евангелие сообщает нам: «На Никодима подействовали знамения, и он признал в Господе лишь учителя <...> На апостола Петра подействовало слово, и он исповедал Господа Христом» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Духовное восхождение по Уимберу: 1. Возрождение через покаяние, прощение и получение Духа (цитируется Уэсли). 2. Возрастание в вере со временем уподобляет Христу тех, кто следует Его примеру. «Мы должны стать как Иисус <...> в этой жизни <...> образ действия Христа (включая знамения и чудеса) должен стать составной частью нормальной жизни». Уимбер признает: «Большая часть <...> говорящих на языках мне не нравилась». Их характеры не пускают других «в поле действия Духа». Он советует им «школу характера, в которой плод духа растёт до зрелости». Зрелый выпускник честен, трудолюбив, делится деньгами, избегает клеветы, регулярно молится, «вы и я должны научиться принимать и горькие вещи, которые посылает нам Бог».

Пауэр-ивэнджелисты ещё не добрались до этических подступов к началу аскезы, если верить вдохновлённому монтанизмом Уимберу. По Лествичнику же, зрелый аскет – не выпускник школы характера с её уроками ежедневной молитвы, укрощения тяги к деньгам и сплетням, а восшедший через «докторантуру» характера до непрестанной молитвы и освобождения от страстей сребролюбия (не щадит и тела своего), гнева (одинаково принимает злословие и славословие), уныния (в утеснении считает себя имеющим отраду)... Зрелость бесстрастия даёт прямое водительство Божие в делах и помышлениях и подводит к мистике.

Уимбер же вручает этические прописи мистикам. Он не берёт под сомнение их дары, но объясняет условия прибавки даров, чтобы сравняться с Христом. Дары молитвы на языках харизматисты именуют ангельскими языками, но ангельской молитвы не достичь без исихастской борьбы со страстями. Мнимые собеседники ангелов к ней и не приступали.

ФАБРИКИ ЛОЖНЫХ ЧУДЕС

Современный харизматизм превратился в корпорацию по массовому производству чудотворений. На стадионах и площадях собираются многотысячные толпы представителей разных волн и движений, сект и конфессий для встречи с потоком сверхъестественных даров, чтобы взять из него, какие кому нужны. Кто-то приходит за дарами «святого смеха» или «молитвы родовых мук». Кто-то тут на повышенных тонах может «говорить смешанными языками» досыта. Кто-то спокойно «поёт на языках». Кто-то приходит за «божественным исцелением» от неизлечимой хвори. Кто-то по поводу своей проблемы ждёт от пастора «слово знания» (ясновидения) . Из кого-то «изгоняют бесов», и не только из умоисступлённых. Из прогоревших бизнесменов «изгоняют духа бедности».

Получатели и свидетели чуда приносят «жертву хлопками» (аплодисменты) и совершают «танцы во славу Бога». Тут в ходу превращение молитвы в языческое заклинание: назови, потребуй, получай! Это лишает молитву двух из трех её оснований (благоговение, покаяние, внимание), а покаянное смиренномудрие объявляется врагом духовности: «Самым тяжким грехом является мысль <...> «Я не достоин (Божьего усыновления – д. П. С.)"" (Р. Шуллер). Тут поощряют самомнение. Пастору Чо «Святой Дух постоянно повторял: «Ты – дитя Царя <...> Поступай, как большой босс"". Р. Боннке от «духа» услышал: «Мои слова в устах твоих обладают той же властью, что и в устах моих». Так ему был выдан патент на всемогущество. Собрания харизматистов культивируют языческое самопоклонство.

Современный исследователь В. Бюне связывает дары, подобные описанным, с (пара)психологическими приёмами снятия стрессов.

Oб основах духовной жизни в свете неискажённого святоотеческого учения

Предисловие

Богословие Православной Церкви, по крайней мере в течение некоторого времени, переживало, как известно, состояние своего рода «вавилонского пленения» у богословской мысли Запада. Разумеется, речь идет не о святоотеческом богословии нашей Церкви, а о влиянии, которое испытали православные богословские школы.

Это влияние проявляется главным образом в способе формулирования и изложения некоторых истин веры. В качестве примера можно привести понятие так называемого «удовлетворения божественной справедливости», мнение, согласно которому первородный грех есть наследственная вина, передающаяся от поколения к поколению. Результатом этого влияния стало обмирщение в Церкви, в частности в богословии и пастырстве. Следует сказать, что православный народ не претерпел подобного влияния и в большинстве своем остается верным Православному Преданию.

Сейчас многие стремятся обрести и пережить духовный опыт нашей Церкви. Этому стремлению способствуют как богословские сочинения, так и церковные традиции благочестия. Православное Предание направляет и пронизывает всю церковную деятельность: проповедничество, пастырское служение, дела милосердия и благотворительность.

Из Православия постепенно изгоняется варлаамизм как принцип западного богословия и духовной жизни. Изучение и издание святоотеческих творений пробуждают интерес к православной церковной жизни, православной духовности.

Однако совершенно необходимо определить основы православной духовности, поскольку нередко, обращаясь к учению святых отцов, мы воспринимаем его в известной мере в толковании западного богословия, то есть некоторые аспекты святоотеческого учения понимаются неверно. Таков случай с терминами (делание) и (созерцание), которые часто используются, но при этом толкуются в западном ключе. И мы совершаем ошибку, если перетолковываем эти термины, а не употребляем их в духе Православного Предания.

Надо заметить, что смысл термина «духовность» применительно к Православной Церкви лучше было бы передать словосочетанием «духовная жизнь», поскольку речь идет не о каком-то абстрактном состоянии (как в западном богословии), но о действии Святого Духа в человеке. Однако в этой книге несколько условно используется все же термин «духовность», при том что мы анализируем смысл этого термина с точки зрения Православного Предания и подчеркиваем отличие его от иного, ложного понимания духовности. Таким образом, с одной стороны, мы идем навстречу современному человеку, которому привычнее слово «духовность», а с другой - мы понимаем этот термин в сугубо православном смысле.

В этой книге основные элементы православной духовности изложены простыми словами. Чтобы не слишком утомлять читателя, я опускаю многие ссылки, которые интересующиеся могут найти в других моих публикациях.

Данная работа - всего лишь краткое введение, как уже было сказано, «малый вход». Блажен тот читатель, которому она поможет совершить свой «великий вход» в православную духовную традицию, как бы на «литургию верных», причаститься трезвящей и одновременно пьянящей благодати Святого Духа.

Архимандрит Иерофей (Влахос)

1. Определение понятия
«православная духовность»

Прежде чем говорить о православной духовности, дадим точное определение каждому из двух слов, составляющих это понятие,- «православный» и «духовность». Так поступали и святые отцы Церкви. Преподобный Иоанн Дамаскин в своей замечательной книге «Источник познания», а именно в разделах, названных «Философские главы», анализирует значения слов «сущность», «природа», «ипостась», «лицо», «событие» и др. Поскольку термины могут определяться по-разному в зависимости от контекста, Дамаскин объясняет, почему они определены у него именно таким образом.

Прилагательное «православный» происходит от существительного «православие» и означает признак, отличающий Православную Церковь от других христианских вероисповедний. Под словом «православие» понимается истинное знание о Боге и творении. Такое определение дает святой Анастасий Синаит.

«Православие есть неложное мнение о Боге и твари, или истинное понятие обо всем, или учение о сущем, как оно есть».

Святитель Анастасий Синаит

Термин «православие» (греч. ) состоит из двух слов: правый, истинный () и слава ().

Слово означает, с одной стороны, верование, учение, веру, а с другой - славословие. Эти значения тесно связаны между собой. Правильное учение о Боге включает правильное славословие Бога, ибо если Бог абстрактный, то и молитва этому Богу также будет абстрактной. Если же Бог личный, то и молитва принимает личностный характер. Бог открыл истинную веру, истинное учение. И мы говорим, что учение о Боге и обо всем, что связано со спасением личности, есть Откровение Бога, а не открытие человека.

Бог открыл эту истину тем людям, которые были к тому подготовлены. Апостол Иуда, брат Господень, призывает подвизаться за веру, однажды преданную святым (Иуд. 1, 3). Здесь, как и в других подобных местах Писания, ясно видно, что Бог открывает Себя, и открывает прежде всего святым, то есть тем, кто достиг такого состояния духовной жизни, чтобы воспринять это Откровение. Святые Апостолы сначала освятились, а затем восприняли Откровение. И это Откровение они передали своим духовным чадам не только через научение их, но, главным образом, через Таинства, через их духовное возрождение. Чтобы сохранить эту веру, Апостолы и святые отцы запечатлели ее в определениях и догматах. Мы принимаем догматы и определения - иначе говоря, принимаем эту откровенную истину и остаемся в лоне Церкви, чтобы исцелиться. Ибо вера - это, с одной стороны, Откровение для очищенных и исцеленных, а с другой - прямой путь, приводящий к обожению () тех, кто избрал этот путь.

Существительное «духовность» () происходит от прилагательного «духовный» (). Следовательно, духовность - это состояние духовного человека. У духовного человека определенный тип поведения, определенный образ мыслей: он руководствуется иными мотивами, чем недуховные люди.

Однако духовность Православной Церкви не ведет к абстрактной религиозной жизни, она не есть плод внутреннего усилия человека. Духовность - не абстрактная религиозная жизнь, потому что Церковь - это Тело Христово, а не просто религия, которая теоретически верует в Единого Бога. Второе Лицо Святой Троицы, Слово Божие, приняло человеческую природу, соединило ее в Своей Ипостаси с Божественной природой и ради нас стало Главой Церкви. Итак, Церковь есть Тело Богочеловека Христа. Духовность не есть также проявление душевных энергий, таких как разум, чувства, гнев и т. д. Об этом важно сказать, ибо многие люди склонны называть духовным человека, который развивает свои умственные способности: ученого, художника, поэта, актера. Такое толкование не принимается Православной Церковью. Разумеется, мы ничего не имеем против ученых или поэтов, но не можем называть их духовными людьми в строго православном смысле слова.

По учению Апостола Павла, духовный человек четко отличается от человека душевного. Духовным является тот человек, который имеет в себе действие Святого Духа, тогда как душевным человеком является тот, у кого есть душа и тело, но кто не стяжал Святого Духа, дающего жизнь душе.

Душевный человек не принимает того, чтo от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может (1 Кор. 2, 14–15).

И в том же Послании к Коринфянам Апостол Павел проводит различие между духовным человеком и плотским. Плотской человек не имеет Святого Духа в своем сердце, но сохраняет все другие духотелесные функции человеческого существа. Поэтому очевидно, что термин «плотской человек» относится не к телу, но означает душевного человека, который лишен Всесвятого Духа и в своих действиях соотносится только со своим так называемым биологическим «я».

И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские. Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? и не по человеческому ли обычаю поступаете? (1 Кор. 3, 1–3).

Если мы соединим вышеприведенные отрывки со словами из Послания к Римлянам, где говорится об усыновлении христиан по благодати, то убедимся, что, согласно Апостолу Павлу, духовный человек - это тот, кто стал сыном Божиим по благодати.

Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии. Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божии (Рим. 8, 12–16).

Духовным является тот человек, который свидетельствует о Святом Духе внутри своего сердца и твердо знает, что он является жилищем Святого Триединого Бога. Таким образом, он ясно понимает, что он - сын Божий по благодати, и в сердце своем он взывает: «Авва, Отче». По утверждению святых, этот душевный вопль и есть, по сути, умносердечная молитва.

Святитель Василий Великий, исследуя, что значат слова: «человек становится храмом Всесвятого Духа», богодухновенно учит, что храмом Святого Духа является человек, чей ум не подвержен смущениям от искушений и от постоянных забот, но стремится к Богу и общается с Ним. Таким образом, духовный человек имеет внутри себя Духа Святого, что подтверждается его непрестанным памятованием о Боге.

Согласно святителю Григорию Паламе, подобно тому как человек, наделенный разумом, называется разумным, так и тот, кто обогащен Святым Духом, называется духовным. Итак, духовным называется «новый человек», возрожденный благодатью Всесвятого Духа.

Эту точку зрения разделяют все святые отцы. Преподобный Симеон Новый Богослов, например, говорит, что «в духе ходит» тот человек, кто благоразумен, терпелив, кроток, кто молится и созерцает Бога.

«Непрерывно занятый внутренним деланием, он (человек) становится мудрым, великодушным, щедрым, смиренномудрым. И более того, он созерцает, богословствует и молится; это и значит, как говорит Апостол, то, что он в духе ходит...»

Следовательно, именно такого человека в первую очередь и можно назвать духовным.

По слову преподобного Симеона Нового Богослова, пока рассудок () и ум () как части человеческой души в познании и чувствах не «облеклись» в образ Христов, человек называется плотским, поскольку у него нет духовного разумения. Этот плотской человек похож на слепого, который не может видеть солнечного света. В самом деле, он и слеп, и мертв. Напротив, человек духовный, который приобщился энергиям Духа Святого, жив по Богу.

«Тот, кто не облек в познании и чувствах своего разумного и умного человека в образ Господа нашего Иисуса Христа, небесного Человека и Бога, есть только кровь и плоть и не может воспринять чувство духовного разумения со слов, подобно тому как и слепцы от рождения не могут познать солнечный свет только со слов».

Преподобный Симеон Новый Богослов

Как мы отметили ранее, приобщение Всесвятому Духу преображает человека из плотского в духовного, и потому, согласно православному учению, духовный человек есть по преимуществу святой. Конечно, это говорится с той точки зрения, что святой - это тот, кто в той или иной мере причастен нетварной благодати Божией, обоживающей энергии Бога.

Святые являются носителями и выразителями православной духовности. Они живут в Боге и постоянно свидетельствуют о Нем. В этом смысле православная духовность не абстрактна, но воплощается в личностях святых. Следовательно, святые - это не просто хорошие, высоконравственные люди в строгом смысле слова, это не просто те, у кого хороший характер, но те, в ком действует Всесвятой Дух. У нас есть доказательства существования святых. Прежде всего, это их православное учение. Святые восприняли и воспринимают Откровение Божие, живут им и выражают его. Святые - это безошибочное мерило Вселенских Соборов. Еще одно подтверждение - их святые мощи. Существование святых мощей - свидетельство того, что через ум благодать Божия преобразила и тело; таким образом, тело приобщается действиям Всесвятого Духа.

Главное дело Церкви - вести человека к обожению, к общению и единению с Богом. Церковь ведет к обожению всего человека, его души и тела, поэтому в известном смысле можно сказать, что дело Церкви - «производить святые мощи».

Таким образом, православная духовность - это опыт жизни во Христе, атмосфера нового человека, возрожденного благодатью Божией. Речь идет не об абстрактном эмоциональном и психологическом состоянии, но о единении человека с Богом.

В этих рамках мы можем выявить некоторые характерные черты православной духовности. Прежде всего, она христоцентрична, поскольку Христос - единственное «средство исцеления» людей в силу ипостасного соединения Божественной и человеческой природы в Его Личности. Во-вторых, православная духовность триадоцентрична, поскольку Христос всегда соединен с Отцом и Святым Духом. Все Таинства совершаются во имя Триединого Бога. Христос есть Глава Церкви и не мыслится вне ее. Следовательно, православная духовность церковноцентрична, ибо только в Церкви мы можем прийти к общению со Христом. Наконец, как мы объясним далее, православная духовность невозможна без Таинств и подвижнической жизни.

2. Отличие православной духовности
от других традиций

Все сказанное ясно показывает, что православная духовность четко отличается от какой-либо другой духовности восточного и западного типа. Между разными видами духовности не может существовать никакого смешения, ибо средоточием православной духовности является Богочеловек, в то время как другие религии замыкаются на человеке.

Различие видно главным образом в догматах, в учении. Потому мы и называем духовность православной, чтобы не смешивать ее с какой бы то ни было другой. Разумеется, определение «православный» должно быть соединено с понятием «церковный», ибо как Православие не может существовать вне Церкви, так и Церковь не может существовать вне Православия.

Догматы - это решения Вселенских Соборов по различным вопросам веры. Догматы, по большей части, называются определениями, потому что они проводят границу между истиной и заблуждением, между болезнью и здравием. Догматические определения выражают откровенную истину, определяют жизнь Церкви. Следовательно, с одной стороны, они являются выражением Откровения, а с другой - служат целительным средством, ведущим человека к общению с Богом, к цели нашего существования.

Догматические различия определяют различия во врачевании. Если человек не следует по верному пути, он никогда не сможет достичь своего предназначения. Если он не принимает нужных лекарств, он не сможет обрести здоровье - не исцелится. Сравнивая православную духовность с традициями других конфессий, мы обнаружим четкое различие в средствах и методе лечения.

Учение святых отцов исходит из того, что Церковь - врачебница, которая лечит израненного человека. Этот образ используется во многих местах Священного Писания. Вот одно из них - притча о добром самарянине.

Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе (Лк. 10, 33–35).

Самарянин в этой притче представляет Христа, исцелившего раненого человека и приведшего его в гостиницу, то есть в лечебницу - Церковь. Ясно, что Христос предстает здесь как Целитель, как Врач, Который лечит человеческие немощи, Церковь же есть истинная лечебница.

Характерно, что святитель Иоанн Златоуст, рассматривая эту притчу, обращает внимание на те же истины, которые мы только что подчеркнули. Человек ниспал из небесного жительства, сделавшись жертвой диавольского обмана, и попал к разбойникам, то есть к диаволу и силам, ему подчиненным. Раны, которые он получил, суть различные грехи, как говорит пророк Давид: «Возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего» (Пс. 37), ибо «всякий грех производит гниение и рану». Самарянин и есть Сам Христос, Который сошел с Небес, чтобы исцелить раненого человека. Он использовал вино и елей для ран - другими словами, «смешав Дух Святой со Своей Кровью, оживотворил человека» . Он посадил его на Своего осла, то есть воспринял человеческую плоть на плечи Своего Божества и вознес к Отцу на Небеса. Затем добрый Самарянин, Христос, привел человека в большую, чудную и просторную гостиницу - во Вселенскую Церковь. Он вручил его хозяину гостиницы, то есть Апостолу Павлу, «а через Павла - всем епископам, священникам и служителям каждой Церкви», говоря: «Заботься о народе из язычников, который Я передал тебе в Церкви. Когда недугуют люди, пораженные грехами, врачуй их, наложив на них пластырь: изречения пророков и евангельское учение, наставления и утешения Ветхого и Нового Завета». Так, согласно святителю Иоанну Златоусту, Павел есть тот, кто утверждает Церкви Божии, «врачуя всех людей духовными наставлениями, предлагая каждому необходимое».

В толковании этой притчи святителем Иоанном Златоустом ясно показано, что Церковь - это лечебница, врачующая людей, пораженных грехом, а епископы и иереи, подобно Апостолу Павлу, суть исцелители народа Божия.

Именно это и есть дело православного богословия. Говоря о православном богословии, мы имеем в виду не просто историю богословия. Последняя, разумеется, составляет часть богословия, но она не имеет абсолютного или исключительного характера. В святоотеческом предании богословы - это боговидцы. Святитель Григорий Палама называет и Варлаама богословом, но при этом подчеркивает, что интеллектуальное богословие, то есть собственное умствование, весьма отличается от опыта боговидения. Богословы, по мысли святителя Григория Паламы, суть боговидцы, те, кто во всем руководствовался установлениями Церкви и достиг совершенной веры, просвещения разума и обожения. Богословие есть плод врачевания человека и путь, ведущий к исцелению и стяжанию богопознания.

Западное же богословие отделилось от восточного православного богословия и, вместо того чтобы быть врачующим, стало по преимуществу рассудочным и чувственным. На Западе развилось схоластическое богословие, противостоящее православному: западное богословие рационально, оно основано на работе ума, тогда как православное богословие - это богословие исихастов, оно основано на безмолвии ума.

Схоластическое богословие пыталось логически осмыслить Откровение Божие и привести богословие в соответствие с философией. Для такого подхода характерно изречение Ансельма Кентерберийского: «Верую, чтобы понять». Схоласты вначале признавали Бога, а затем пытались доказать Его существование логическими доводами и рациональными категориями. В Православной Церкви, по выражению святых отцов, вера - это Откровение Бога человеку. Мы принимаем веру от слышания (Рим. 10, 17) не для того, чтобы затем понять ее рационально, но чтобы очистить сердце и достичь веры от созерцания , чтобы пережить Откровение.

Схоластическое богословие достигло наивысшего расцвета в лице Фомы Аквинского, которого латиняне почитают святым. Он утверждал, что христианские истины делятся на естественные и сверхъестественные. Естественные истины, подобные истине существования Бога, могут быть доказаны философскими методами, тогда как сверхъестественные истины, такие как Троичность Бога, Воплощение Слова, Воскресение тел, не могут быть доказаны философией, равно как и не могут быть опровергнуты. Схоластика тесно соединила богословие с философией, особенно с метафизикой. В результате претерпела изменения вера, а само схоластическое богословие окончательно дискредитировало себя, когда рухнул идол Запада - метафизика. Именно схоластика в значительной мере повинна в той трагической ситуации, которая существует сейчас на Западе в области веры. Святые отцы учат, что нет естественных и метафизических категорий, но говорят о тварном и нетварном. Святые отцы никогда не принимали метафизику Аристотеля. Однако в мои намерения не входит распространяться далее по этому вопросу.

Западные богословы средневековья считали схоластическое богословие дальнейшим развитием богословия святых отцов. Отсюда в Европе берет свое начало учение о том, что схоластическое богословие выше святоотеческого. Следовательно, схоласты, чья деятельность рассудочна, полагают себя выше святых отцов Церкви и человеческое знание, плод рассудка, ставят выше Откровения и духовного опыта.

Именно в этом контексте следует рассматривать и полемику святителя Григория Паламы с Варлаамом. По существу, Варлаам был схоластическим богословом, пытавшимся внедрить схоластическое богословие на Православном Востоке. Он считал, что мы не можем в точности знать, чтo есть Святой Дух (плод сего - агностицизм); что философы Древней Греции выше пророков и апостолов (поскольку разум выше апостольского созерцания); что свет Преображения есть нечто тварное, исчезающее; что образ жизни исихастов, то есть очищение сердца и непрестанная умная молитва, не является необходимым в богопознании. Все это взгляды схоластического богословия, которое на практике стало сильно обмирщенным. Святитель Григорий Палама предвидел опасность этих взглядов для Православия; силой Святого Духа, а также опытом, который стяжал как последователь святых отцов, он противостоял этой великой опасности и сохранил в чистоте православную веру и Православное Предание .

Если в свете вышесказанного мы сопоставим православную духовность с римо-католической и протестантской, то сразу же обнаружим различие.

Протестанты не имеют традиции духовного врачевания. Они полагают, что рассудочная вера в Бога и есть наше спасение. Но спасение - это не проблема умственного восприятия истины, а преображение и обожение человека по благодати. Это преображение происходит в результате соответствующего врачевания человеческой личности, как будет видно в последующих главах. Из Священного Писания явствует, что есть вера от слышания Слова и вера от созерцания - видения Бога. Сначала мы принимаем веру от слышания, чтобы исцелиться, а затем достигаем веры от созерцания, которая спасает человека. Протестанты,- поскольку они считают, что принятие истин веры, теоретическое принятие Божественного Откровения, то есть вера от слышания, спасает человека,- не имеют традиции духовного исцеления. Следует сказать, что такая концепция спасения весьма наивна.

Латиняне также не обладают столь совершенной традицией духовного исцеления, которой располагает Православная Церковь. Их учение о filioque - это показатель неспособности их богословия понять связь, которая существует между личными и общими свойствами Трех Ипостасей. Они смешивают личностные свойства: нерожденность Отца, рожденность Сына и исхождение Святого Духа. Отец есть причина рождения Сына и исхождения Святого Духа. Эта неспособность понять и неумение выразить догмат о Троице показывает отсутствие духовного опыта и правильного понимания Откровения. Три ученика Христа (Петр, Иаков и Иоанн) видели славу Христа на горе Фавор и одновременно слышали непостижимый для обычного слуха голос Отца: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Мф. 17, 5. Мк. 9, 7. Лк. 9, 35), и видели схождение Святого Духа в облаке, ибо, по словам святителя Григория Паламы, облако есть присутствие Святого Духа. Таким образом, именно в созерцании и через Откровение ученики Христа приобрели знание Триединого Бога. Им было открыто, что Бог есть одна Сущность в Трех Ипостасях.

Так учит и преподобный Симеон Новый Богослов. В своих гимнах он не единожды повторял, что, созерцая нетварный Свет, созерцающий получает Откровение Троичного Бога. Во время боговидения святые не смешивают ипостасные свойства. То, что латинская традиция дошла до смешения ипостасных свойств и учения об исхождении Святого Духа и от Сына, указывает на отсутствие у них богословия, основанного на опыте. Тот факт, что латиняне считают благодать тварной, означает, что у них нет опыта стяжания благодати Божией, ибо когда человек приобретает опыт богопознания, то есть когда он стяжал благодать, он начинает хорошо понимать, что эта благодать нетварна. Без такого опыта не может быть правильной системы духовного врачевания. И действительно, во всей латинской традиции мы не найдем всех тех целительных средств, которые имеются в Православном Предании. У латинян не говорится об уме (nou`"), ум не отличается от рассудка (logikovn). У них нет учения о том, что помраченность ума - это духовная болезнь, а просвещение ума - это исцеление. Многие хорошо известные латинские тексты отличаются сентиментальностью и ограничиваются бесплодным морализированием. Православная Церковь, напротив, располагает богатой духовной традицией в этой области, из чего явствует, что у нее есть истинные средства исцеления.

Истинность всякой веры свидетельствуется теми результатами врачевания, которых она достигает. Если вера способна исцелять человека - значит, это истинная вера. Если она не врачует, то не является истинной. То же самое можно сказать и о врачебной науке. Настоящий врач - это тот, кто знает, как лечить, и достигает положительных результатов, в то время как шарлатан не может исцелить. Это же верно и относительно души. Различие между Православием, латинской традицией и протестантскими конфессиями проявляется прежде всего в вопросе о возможности и путях духовного исцеления. Это различие выражено в догматах каждого вероисповедания. Догматы же не являются философией, как богословие - не то же, что философия.

Если православная духовность четко отличается от духовности других христианских вероисповеданий, то, разумеется, еще больше она отличается от духовности восточных религий, которые не веруют в Богочеловека Христа и в Святую Троицу. Эти последние традиции находятся под влиянием философских взглядов, несостоятельных с точки зрения Откровения Божия. Им неведомо представление о личности и ипостасном начале. Любовь как основной принцип жизни отсутствует вовсе. В восточных религиях можно, конечно, найти стремление к очищению разума от образов и помыслов, но, по сути, это движение в никуда, в небытие. Там нет пути, который вел бы к обожению человека. Кроме того, восточные религии содержат в себе элементы демонической «духовности».

Вот почему православную духовность и восточные религии разделяет бескрайняя пропасть, несмотря на некоторое внешнее подобие в терминологии. Например, восточные религии могут пользоваться терминами «экстаз», «бесстрастие», «интуиция», «ум», «просвещение» и так далее, но они наполнены совершенно иным содержанием, нежели соответствующие термины православной духовности.

3. Средоточие православной духовности

По Священному Преданию Православной Церкви, сердце и ум являются средоточием православной духовности. Именно это средоточие должен уврачевать человек, чтобы исцелиться душой и телом. Ведь Господь сказал: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8). Чтобы увидеть, что такое сердце и ум человека, начнем с исследования души.

Из повествования книги Бытия в Ветхом Завете мы знаем, что Бог сначала создал тело человека, а затем вдунул и создал душу. Говоря «создал душу», сразу уточним, что душа не является частицей Бога, духновением Бога, как утверждают некоторые. Но, как говорит святитель Иоанн Златоуст, духновение Бога есть действие Святого Духа, и это действие Святого Духа создало душу, не будучи само душой. Это определение первостепенной важности, ибо из него следует, что мы не можем рассматривать душу саму по себе, но только в связи с Богом.

Душа каждого человека одна, но, как говорит святитель Григорий Палама, «душа одна и в то же время имеет много сил». В другом случае он отмечает, что как Бог есть Троица: Ум, Слово и Дух, так и душа человека соответственно имеет троичную природу: ум, являющийся средоточием жизни человека; слово, порождаемое умом, и дух - «умная любовь человека».

Душа теснейшим образом связана с телом человека. Ее местонахождение не ограничивается только какой-то одной частью человеческого тела. Согласно православному учению, Бог управляет миром через Свои нетварные энергии. Как Бог действует в природе, так, по слову преподобного Григория Синаита, и «душа действует в членах тела и направляет каждый член к собственному действию». Итак, как Бог управляет миром, так душа - телом.

По выражению святителя Григория Паламы, душа содержит тело, с которым она была создана, она «повсюду в теле», она его наполняет и животворит. Не тело содержит в себе душу, а душа содержит тело, с которым соединена.

«Ангел и душа, будучи бестелесны, находятся не в одном месте, но и не повсюду. Ибо они не содержат все, но и сами нуждаются в Содержащем. Итак, они находятся в Содержащем все и Объемлющем, Им соответственно ограничиваемые. Соответственно, и душа, содержащая тело, с которым и была создана, находится повсюду в теле, не в одном месте и не как охватываемая телом, но как содержащая, охватывающая и животворящая его и имеющая его (т. е. тело) по образу Божию».

Святитель Григорий Палама

Сильна связь души и тела, но отчетливо видится и различие между ними. Человек двусоставен, он состоит из души и тела, которые сосуществуют одновременно без какого-либо смешения. Поэтому человек - это не только душа и не только тело, но душа совокупно с телом. Душа животворит все тело человека и каждую его часть своими промыслительными силами. Когда отсутствует какой-нибудь член человеческого тела, например, когда у человека нет глаз, это не означает, что у души меньше промыслительных сил. Иначе говоря, душа не отождествляется со своими промыслительными силами, но она неделимо содержит в себе «все промыслительные силы тела» .

Святитель Григорий Нисский с присущей ему выразительностью говорит:

«Душа, являясь бестелесной и не ограниченной местом, вся вмещается во всем: и в своем свете и в теле; и нет части, освещаемой ею, где бы она вся не присутствовала. Ибо она не под властью тела, но сама владеет им, и не она находится в теле, как в сосуде или мехе, но более тело - в ней» .

Все, что здесь говорилось о душе, может показаться чересчур теоретичным, но без этого невозможно постигнуть учение Церкви; сказанное совершенно необходимо, чтобы изложить учение о сердце и уме, центральное в православной духовности. Иначе мы не сможем понять, из чего исходит Православная Церковь и что она стремится исцелить.

Подобно тому как Бог имеет Сущность и энергию, душа как образ Божий также имеет сущность и энергию. Разумеется, Сущность и энергия Божии нетварны, в то время как сущность и энергия души тварны. Нет ни одной вещи, которая не имела бы энергии. Сущность Солнца - вне атмосферы Земли, в то время как его световая, тепловая энергия достигает Земли и освещает, обогревает нас. То же самое происходит и со всеми вещами. Сущность души сконцентрирована в сердце не как в сосуде, а как в действующем органе, в то время как энергия души проявляется через помыслы.

Согласно святителю Григорию Паламе, душа называется еще и умом. Но умом называется как сущность души, то есть сердце, так и ее энергия, которая проявляется в помыслах.

«Умом называется и действие ума, проявляющееся в помыслах и мыслях. Ум есть и та действующая сила, которую Писание называет сердцем».

Святитель Григорий Палама

В библейско-святоотеческой традиции эти термины взаимозаменяемы, но чтобы избежать смешения, мы можем говорить о душе как о духовной составной части человека, о сердце как о сущности души и об уме как об энергии души. Таким образом, когда ум входит в сердце и действует в нем, то достигается единство между умом (энергией), сердцем (сущностью) и душой. По этому вопросу приведем исчерпывающе точное высказывание святителя Григория Паламы:

«Когда единое ума становится тройственным, оставаясь при этом единым, тогда соединяется с Богоначальной Троической Единицей, затворяя всякий вход для прелести и стоя выше плоти, мира и миродержителя... Единое ума становится тройственным, оставаясь единым в своем обращении к самому себе и через самого себя в восхождении к Богу».

Вся аскетика Церкви имеет целью обожение человека в его общении с Троичным Богом. Это достигается тогда, когда энергия души (ум) возвращается внутрь своей сущности (сердце) и восходит к Богу. Чтобы достичь единства с Богом, следует сперва при помощи благодати Божией достичь единства души. Грех фактически есть рассеяние сил души, прежде всего рассеяние энергии души, то есть ума, на тварное и отделение ума от сердца.

После этих разъяснений необходимо подробнее рассмотреть, что такое сердце и ум согласно Православному Преданию.

Сердце - это средоточие душевно-телесной организации человека, поскольку, как мы уже ранее сказали, существует нерушимый союз между душой и телом. Средоточие этого союза и называется сердцем.

Сердце - это место (души), которое обретается через подвиг при помощи благодати. Это то место, в котором открывается и является Бог. Такое определение может показаться абстрактным, но следует сказать, что это вопрос духовного опыта. Никто не может логически и рассудочно определить, что такое сердечное место. Во всяком случае, сердце есть объединяющее начало трех способностей души: разумной, вожделевательной и раздражительной. Когда человек живет внутренней жизнью, то есть когда его ум возвращается от прежнего своего рассеяния к внутреннему миру, когда человек обретает плач и глубочайшее покаяние, тогда он чувствует существование этого центра, существование сердца. Там ощущается боль и духовная скорбь, там человек переживает благодать Божию, там он слышит и глас Божий.

Согласно святоотеческому преданию, сущность души, называемая сердцем, находится в сердце - именно как в телесном органе, а не как в сосуде. Это следует истолковать в вышеозначенном смысле, что душа охватывает тело и животворит его, что не душа содержится в теле, но она сама содержит тело человека. Именно в этой перспективе преподобный Никодим Святогорец говорит о том, что сердце - это центр природный, поскольку оттуда расходится кровь по всему телу; центр противоприродный, поскольку там господствуют страсти, и центр сверхприродный, поскольку там действует благодать Божия. Подтверждения этому находим в Священном Писании.

Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28).
Но по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога (Рим. 2, 5).
Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5, 5).
Верою вселиться Христу в сердца ваши (Еф. 3, 17).

В свою очередь ум - это энергия души. Согласно святым отцам, ум называется также оком души. Его естественное место - в сердце, чтобы быть соединенным с сущностью души и иметь непрестанное памятование о Боге. Он совершает противоестественное движение, когда оказывается порабощенным твари и страстям. Следует отметить, что в православной традиции проводится различие между умом (разумом) и рассудком.

Рассудок действует в мозгу, а ум в своем естественном состоянии должен быть соединен с сердцем. В святом человеке, который является носителем и выражением православной духовности, рассудок работает и осознает окружающий мир, в то время как ум пребывает в сердце, творя непрерывную молитву. Отделение ума от рассудка есть признак духовного здоровья человека, что и является целью православной духовности.

В данном вопросе весьма показательны два отрывка из творений святителя Василия Великого. В одном из них речь идет об уме, который отличается от рассудка, и именно ум является руководителем души.

«Таким образом, мы становимся храмом Божиим, когда постоянство памяти не прерывается земными заботами, когда ум не колеблется от неожиданных нападений страстей, но боголюбец, избежав всего этого, удаляется к Богу и, изгоняя то, что влечет нас к злу, проводит время в занятиях, ведущих к добродетели».

Здесь говорится о том, что в духовном человеке, который стал храмом Божиим, храмом Святого Духа, рассудок и ум существуют и действуют одновременно. Рассудок имеет земные попечения и занимается ими, а ум занят непрестанным памятованием о Боге. Поскольку ум человека соединен с сердцем и имеет общение с Богом, то человека не смущают внезапные искушения, то есть искушения, обусловленные тленностью и бренностью человека.

В другом рассуждении святитель Василий Великий говорит о возвращении ума в сердце и его восхождении к Богу:

«Ибо ум, не рассеивающийся на внешнее и не расточаемый чувствами на мир, обращен к самому себе и через себя восходит к помыслу о Боге. Освещенный и просвещенный этой красотой, он забывает о самом естестве и не имеет заботы о пище, не влечется душой к заботам об окружающем, но, будучи свободен от земных попечений, возлагает все свое усердие на созидание вечных благ: как появятся в нем благоразумие и мужество, а также справедливость и разум и другие добродетели, за этими общими добродетелями следующие, которые ему надлежит исполнять в течение жизни с усердием?»

Это рассуждение можно объяснить на основании контекста и в связи со всем учением святителя Василия Великого. Ум, который рассеивается на внешнее и расточается на мир чувствами, болен, склонен к падению, расточителен. Он должен вернуться от своего рассеяния в сердце, к своему естественному состоянию - единению с сердцем, и тогда он соединится с Богом. В состоянии обожения ум, просвещенный нетварным Светом, забывает даже о своей природе и душа не заботится ни о пище, ни о покрове. Это не означает, что человек не заботится о еде и других вещах. Но, поскольку он достиг состояния созерцания (видения Бога) и обожения, его телесные (но не душевные) силы приглушены; иначе говоря, душа и ум не подчинены миру и материальным вещам. Человек занят ими, но не порабощен тварным вещам. Василий Великий ясно говорит, что на пути этого возвращения ума в сердце приобретается всяческая добродетель: благоразумие, мужество, справедливость и мудрость, как и все остальные добродетели.

Протоиерей Иоанн Романидис говорит, что в живых организмах присутствуют две известные системы памяти. Во-первых, это «клеточная память, которая обусловливает развитие и рост индивидуума относительно самого себя», то есть известная ДНК, носитель генетического кода, определяющая все в человеческом организме. Во-вторых, «мозговая клеточная память, обусловливающая функции и отношения индивидуума к самому себе и окружающему миру», то есть та деятельность мозга, которая на основании запечатленной информации о прошлом и знания, приобретаемого опытом и учением, определяет отношения человека с его собратьями. Кроме того, «у людей есть почти не действующая или подсознательно действующая память сердца, которая активизируется через умную молитву, осуществляет непрерывное памятование о Боге, способствующее нормализации всех остальных связей человека».

Следовательно, святой, носитель православной духовности, обладает всеми тремя видами памяти, которые действуют в нем параллельно и не влияют друг на друга. Святой - это наиболее естественный из людей. Он осознает происходящее в мире, вовлечен в различные заботы, и все-таки, поскольку ум его достиг естественного действия, святой «живет на земле, но является небесным гражданином».

Итак, средоточием православной духовности является сердце, внутри которого неотлучно должен действовать ум человека. Энергия души - ум - должна вернуться в сущность души - сердце - и, соединенные таким образом, эти силы при помощи благодати Божией обретают единение и общение со Святой Троицей. Всякая духовность вне этой перспективы не православна, но лишь моралистична, лицемерна, абстрактна и рассудочна.

Продолжение следует...

Архимандрит Иерофей (Влахос)

«Три состояния жизни признал разум: плотское, душевное и духовное. Каждое из них имеет свой собственный строй жизни, отличный сам по себе и другим неподобный ». (Преп. Никита Стифат)

Духовные наставления святого Макария Великого

Автором одного из наиболее ранних и глубоких трудов по святоотеческой православной психологии можно считать святого Макария Великого (Египетского) – около 300 – 391, Египет, Птинапор, – автора духовных бесед и аскетических наставлений о христианской жизни, почитаемого в лике преподобного, память которого совершается в Православной церкви 19 января. Именно ему принадлежит одно из первых наиболее целостных систематизированных изложений методологических основ святоотеческой психологии с точки зрения описания основных качественных состояний человеческого естества в процессе обожения и преображения на пути духовного спасения.

Духовной и психологической ценностью труда преподобного Макария Великого является то, что в своих Наставлениях о христианской жизни он, пожалуй, одним из первых даёт целостное описание трёх базовых состояний человеческого естества (естественного, падшего и сверхъестественного ), как вех духовного пути всего человечества именно с психологической точки зрения, делая чёткое и относительно детализированное описание всех тех изменений, которые имеют место в душе и сознании подвижника в каждом из этих состояний. Можно сказать о том, что святой Макарий одним из первых даёт глубокое представление об антропологии человека.

Второй его заслугой является то, что основываясь на христианской антропологии естественного, падшего и сверхъестественного состояний, он также одним из первых даёт относительно подробное описание психологии спасения или процесса обожения человека на духовном пути с выделением особенностей и специфики мышления, восприятия и сил души через призму трёх этапов спасения (телесного, душевного, духовного) или новоначалия, середины и совершенства, которые красной нитью проходят через весь материал нашего пособия.

Составители Добротолюбия (св. Никодим Святогорец и св. Макарий Нотарас) выделили по тесту духовных наставлений следующие 8 разделов или глав, которые можно в полной мере назвать методологическими основами святоотеческой психологии:

1. Светлое состояние первого человека.
2. Мрачное состояние падшего.
3. Единственное спасение наше – Господь Иисус Христос.
4. Образование твердой решимости последовать Господу.
5. Состояние трудничества.
6. Состояние принявших ощущение благодати.
7. Возможное христианское совершенство на земле.
8. Будущее состояние* по смерти и воскресении (Добротолюбие, Т. 1. Наставления святого Макария Великого о христианской жизни, выбранные из его бесед)

• Будущее состояние рассматривается как форма сверхъестественного.

Данные 8 состояний (вех) ни в коей мере не противоречат более известному в православной среде духовному труду «Лествица» преподобного Иоанна (Лествичника) – около 579 – 649, Константинополь, Синай, – христианского богослова, аскета, игумена Синайского монастыря, память в 4-ю неделю (воскресение) Великого поста, описывающего 30 ступеней на пути спасения, а являются их укрупнённым и обобщённым аналогом.

Отличие данных трудов состоит лишь в том, что преп. Макарий даёт в своём труде и антропологию и психологию спасения одновременно, перечисляя наиболее сущностные аспекты трансформации личности (совлечения « ветхого» человека), тогда как преподобный Иоанн даёт более детальное описание аспектов работы над отдельными страстями, что придаёт его труду более психологический характер.

Всем, кто осваивает святоотеческую православную психологию, следует иметь ясное представление о каждом из этих трудов и тех методологических схемах, которые они содержат, понимая, что обе они составляют неизменный базис святоотеческой психологии и в точности соответствуют согласному учению святых отцов Церкви.

Скрижали духовные преподобного Иоанна Лествичника игумена Синайской горы

Ступень № 1 Отречение от мира (Об отречении от жития мирского)

Отречение от мира можно считать естественным стремлением каюшейся души, вытекающим из осознания порочности себя и мира (социума), как совокупности страстей, посредством решительного оставления всей этой системы глубоко порочных ценностей, связей и отношений между людьми, построенных на эгоизме, лицемерии, стяжательстве, самоутверждении и лжи.

Отречение от мира является не просто закономерным, но неизбежным актом, возникающим в ходе покаяния, связанным с глубокой переоценкой и переосмыслением личностью всей системы личных ценностей.

«Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира. Удалением же называю не переселение из тела, но устранение от мирских дел. В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром» . (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 1)

В то же время, отречение от мира нельзя считать бегством от социальных проблем, поскольку это акт подлинного озарения души и добровольного выбора человеком пути и направления своего духовно-нравственного развития и спасения через веру в Бога. Таким образом, акт отречения от мира есть не что иное, как акт душевного откровения и искреннего обращения души к Богу:

«Все, усердно оставившие житейское, без сомнения, сделали это или ради будущего Царствия, или по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если же они не имели ни одного из сих намерений, то удаление их из мира было безрассудное» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово1, П.5)

Ступень № 2 Беспристрастие (О беспристрастии, то есть отложении попечений и печали о мире)

Беспристрастие или стремление к искоренению страстности и суетности в мыслях и поступках, есть не что иное, как практическое утверждение силы веры и любви к Богу посредством упорядочивания жизни и устранения лишних забот, хлопот и переживаний сугубо мирского, т.е. суетного, корыстного и потребительского характера.

беспристрастие – это этап реорганизации всей своей жизни посредством устранения из неё всего лишнего и второстепенного, что мешает концентрации на самом главном (божественном). Говоря другими словами, беспристрастие – это способ ослабления силы привязанности души к миру, для укрепления связи с Богом.

Выработка беспристрастия в жизни позволяет человеку за счёт более правильного упорядочивания и перераспределения внимания больше времени и сил уделять внутренней работе со страстями. Можно сказать, что качество беспристрастия способствует усилению веры и закреплению эффекта отречения от мира.

«Все, желающие с пламенным усердием проходить подвиг, рассмотрим внимательно, как Господь всех пребывающих в мире и живых назвал мертвыми, сказав некоему: «Оставь мертвым, то есть мирянам, умершим в суете мирской, погребать мертвых телом» (см.: Лк. 9: 60)». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 2, П. 5)

Ступень № 3 Подвижничество (О странничестве, то есть уклонении от мира)

Под подвижничеством следует понимать не столько асоциальный или бродяжнический образ жизни сам по себе, сколько стремление новоначального держаться в удалении от соблазнов мира и искушений, дабы не соблазниться ими вновь после оставление мирской жизни.

Подвижничество позволяет человеку в максимальной степени почувствовать самого себя, как личность и свою зависимость прежде всего от Бога, а не от мира, чтобы оставаться сконцентрированным на Боге.

С точки зрения нравственно-ориентированной православной психологии подвижничество помогает человеку не теоретически, а практически почувствовать всю полноту личной ответственности перед Богом и вместе с тем полноту свободы его совести и выбора. Подвижничество позволяет человеку практически познать жизнь во всей её полноте и силу качеств христианской добродетели, т.е. веры, надежды, милосердия и любви.

Говоря другими словами, подвижничество – это способ выработки самодисциплины и ответственности за свою жизнь на основе Евангельских заповедей и принципов высшего духовно-нравственного закона (Закона Божьего) вне зависимости от внешних обстоятельств.

«Странничествуя, остерегайся праздноскитающегося и сластолюбивого беса, ибо странничество дает ему повод искушать нас. Устранившись мира, не прикасайся к нему более, ибо страсти удобно опять возвращаются». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 3, П. 5)

Ступень № 4 Послушание (О блаженном и приснопамятном послушании)

Под послушанием понимается практика дальнейшего укрепления в вере и ограждении себя от влияния мира через умение отсекать собственную волю (своеволие и самость) для обучения согласованию своей воли с любой высшей волей. В основе послушания в действительности лежит практика работы не только со своей волей, но со всеми страстями души и их главным источником – себялюбием (эгоизмом), как сосредоточием и ядром «ветхого» человека.

Говоря другими словами послушание – это практика умерщвления своеволия и себялюбия, как страстной основы «ветхого» человека. посредством полного подчинения себя любой другой воли, кроме своей. Вот почему послушание – это обязательный и важнейший этап на пути спасения.

Послушание способствует выработке внутренней дисциплины, кротости и умения контролировать все движения страстей.

Послушание можно считать лучшей практикой искоренения (умерщвления) эгоизма, которая способствует глубокому духовно-нравственному преображению человека. Виды и формы послушания могут быть различны, но все они должны быть объединены одним – отсечением своей воли и неукоснительным исполнением заповедей.

Целью послушания является разрушение «Я» основы «ветхого» человека, которое всегда идёт не просто и очень болезненно для души.

«Послушание есть действие без испытания, добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытства, беспечалие в бедах, неуготовляемое перед Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушание есть гроб собственной воли и воскресение смирения». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 4, П 3)

Ступень № 5 Покаяние (О попечительном и действительном покаянии)

Под покаянием, как уже говорилось, в православной психологии понимается процесс самого глубокого обращения человека во внутрь самого себя (к Богу) для постоянного созерцания своей греховности и повреждённости эгоизмом. В святоотеческой традиции покаяние понимается двояко:

– как первичный (единовременный) акт обращения души к Богу и

– как постоянный процесс самоисследования и переосмысления своей жизни.

С точки зрения парадигмы православной психологии покаяние – это постоянная нацеленность на отслеживание своей собственной порочности, это непрестанное понуждение себя к труду и подвигу, это непрекращающееся преображение души, которое идёт на протяжении всей человеческой жизни.

Покаяние можно считать процессом непрестанной работы по преображению «ветхого» человека за счёт очищения пространства души, т.е. всей когнитивной сферы от последствий повреждённости человеческого естества (тела-души-духа) самостью и эгоизмом.

«Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть всегдашнее отвержение телесного утешения. Покаяние есть примирение с Господом через совершение благих дел, противных прежним грехам. Покаяние есть очищение совести». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 5, П.1)

Ступень № 6 Память о смерти (О памяти смерти)

Память о смерти – это весьма эффективный способ ослабления эго рефлексии и иллюзии « бессмертия» эго. Память о смерти – это процесс постоянного направления внимания на внутреннее состояние путём размышления о скоротечности человеческой жизни, неизбежной грядущей смерти тела, исходе души и встрече её с Богом для определения места души по её делам.

В практическом смысле память о смерти является способом удержания внимания подвижника на высшей цели его духовного делания, который не даёт человеку расслабиться, забыться и самоуспокоиться, а как бы постоянно мобилизует его на подвижничество, т.е. на труд по очищению души от страстей и пороков.

Можно сказать, что память о смерти является для человека лучшим способом постоянно удерживать в поле внутреннего взора главную и высшую цель подвижничества – спасение души.

С точки зрения парадигмы православной психологии память о смерти способствует глубокому осознанию человеком через призму конечности и скоротечности жизни своего высшего предназначения – обожения.

В практическом отношении память о смерти избавляет человека от многих иллюзий рационально-потребительского подхода и отношения к жизни, углубляя процесс покаяния и способствуя ещё более глубокой трансформации человеческого эго.

«Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий. Память смерти побуждает живущих в общежитии к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий. Вживущих же в безмолвии память смерти производит отложение попечений, непрестанную молитву и хранение ума» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 6, П.)

Ступень № 7 Блаженный плач (О радостотворном плаче)

Радостотворный или блаженный плач является естественным результатом предыдущей ступени и, вместе с тем, особой вехой в аскетической практике, знаменующей процесс раскрытия сердца, сопровождающийся муками совести, сокрушением сердечным и обильным плачем скорби и умиления.

Радостотворный плач можно назвать блаженным плачем человеческой совести в глубоком сердечном сокрушении души о своих грехах и грехах других людей пред Божественным милосердием.

Радостотворный плач – это плач душевной радости и скорби одновременно, а потому – это не плач печали и уныния, а плач скорбного умиления и утешения. По мнению святых отцов, радостотворным плачем лучше всего очищается (омывается) человеческая совесть и сердце.

«Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слезы очищают грехи, сделанные и после крещения. Крещение приняв в младенчестве, мы все осквернили его, а слезами снова очищаем его». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 7, П.6)

Ступень № 8 Безгневие (О безгневии и кротости)

Ступень безгневия и кротости также является в свою очередь результатом предыдущей ступени (радостотворного плача) как этапа обильного возлияния «влаги» на «пламя» душевных страстей. Безгневие и кротость, как качество добродетели, можно считать значительным результатом избавления от гнева и гневливости в виде вспыльчивости и раздражительности.

Ступень безгневия и кротости является показателем реального изменения качества и состояния души с выработкой внутренней устойчивости, как своего рода готовности к большим испытаниям (искушениям).

Качество безгневя по слову преп. Иоанна Лествичника – это не просто проявленная кротость, но «есть ненасытное желание бесчестий, как в тщеславных людях бывает бесконечное желание похвалы. Безгневие есть победа над естеством, нечувствительность к досаждениям, происходящая от подвигов и потов» .

Безгневие (кротость) имеет разную глубину своего проявления, как показывает в своём труде преп. Иоанн.

«Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца, середина – молчание помыслов при тонком смущении души, а конец – непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 8, П. 4)

Ступень № 9 Незлопамятность (О памятозлобии)

Злопамятность в святоотеческой традиции считается серьёзной страстью и пороком, связанным с хранением в душе зла (злой памяти), которое отравляет душу изнутри и является причиной вспышек гнева, а также непрощения, обиды и мстительности. Как разновидность страсти гнева, злопамятность подобна тлеющим в душе углям, из которых снова может возгореться пламя этой страсти. Именно поэтому незлопамятность , именуемая в святоотеческой традиции непамятозлобием, есть выраженная добродетель души, которая говорит о победе над этой страстью.

Если злопамятность – это способность души хранить в памяти нераскаянное, непрощённое и затаённое зло, которое является тяжким грузом для души, то незлопамятность – это способность души силой своей добродетели не впускать в пространство души зла (злой памяти) ни в каком виде, сохраняя душу в чистоте и свете добродетели.

По слову святителя Тихона Задонского злопамятность, как качество ума, может быть свойственна «как грешникам, так и освящённым Божественной благодатью» подвижникам. Отслеживается злопамятность по естественной реакции души, огорчения успехам того, к кому имеется злопамятность, и радости его неудачам.

Качество незлопамятности является показателем высокой степени добродетельности души. «Я любое зло, которое мне делают, забываю. Бросаю старые счёты в огонь любви, они и сгорают» (Старец Паисий Святогорец)

«Непамятозлобие есть знак истинного покаяния; а кто содержит в сердце памятозлобие, и думает, что он творит покаяние, тот подобен человеку, которому во сне представляется, что он бежит» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 9, П. 2)

Ступень №10 Незлословие и неклевещение (О злословии и клевете)

Злословие и клевета – это серьёзные нравственные и душевные пороки, которые связаны с распространением порочащих и даже откровенно лживых суждений, намеренно искажающих истину ради очернения кого-либо или чего-либо или мести с целью намеренного причинения страдания и боли тому, в адрес кого они направлены. Очевидно что злословие и клевета – это методы причинения зла, которые порождают и умножают зло, будь то осознанно или неосознанно, намеренно или ненамеренно. Злословие и клевета очень часто синергийно взаимодействуют с такими качествами, как лицемерие, лукавство, ехидство, подлость, коварство и т.д.

Злословие и клевета являются формами и разновидностями порока лжи или ненадлежащего использования логоса (слова) посредством ума.

Именно поэтому преодоление этих пороков и выработка противоположных им качеств незлословия и неклевещения есть большая веха для души в деле стяжания качеств добродетели.

Именно по этой причине борьбе со злословием и клеветой, как порождениями зла и злопамятности, в святоотеческой традиции уделялось огромное значение, поскольку здоровому нравственно уму не должно быть свойственно кого-либо судить и очернять намеренно, беря на себя функцию обвинителя. По умению незлословить определяется добродетельный нрав и благое состояние души.

«Как добрый виноградарь вкушает только зрелые ягоды, а кислые оставляет, так и благоразумный и рассудительный ум тщательно замечает добродетели, какие в ком-либо узрит; безумный же человек отыскивает пороки и недостатки. О нем-то сказано: Испыташа беззакония, исчезоша испытающии испытания …(Пс. 63: 7)». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 10, П. 16)

Ступень № 11 Немногословие и молчание (О многоглаголании и молчании)

Многословие – это порок души, связанный со скрытым тщеславием. В основе многословия лежит искажённое тщеславием использование силы логоса (слова).

Как порок, многословие опасно тем, что на его основе происходит искажение подлинного смысла. Таким образом, многословие является основой для лжи (искажения правды), а также потери и расточения внимания, что неизбежно приводит к душевному истощению, утрате сердечного внимания, душевного спокойствия и молитвенного состояния.

Можно сказать, что многословие – это инструмент отравления и изменения состояния души. По словам Преп. Исаака Сирина «физическое тело человек отравляет принимая непотребную пищу во чрево, тогда как свою душу подвижник отравляет высказывая что-то непотребное вслух изнутри» .

В данной связи немногословие является формой добродетели души, которая энергийно противоположна такому качеству, как многословие (болтливость), которое является порочной склонностью к злоупотреблению словом в виде различных беспредметных разговоров с целью убивания времени или пересудов событий и людей чаще всего в извращённом, пристрастном и субъективном свете.

«Познавший свои согрешения имеет силу и над языком своим, а многословный еще не познал себя, как должно» (Преп. Иоанн, Лествичник).

«Благоразумное молчание есть матерь молитвы, воззвание из мысленного пленения, хранилище Божественного огня, страж помыслов, соглядатай врагов, узилище плача, друг слез, делатель памяти о смерти, живописатель вечного мучения, любоиспытатель грядущего суда, споспешник спасительной печали, враг дерзости, безмолвия супруг, противник любоучительства, причащение разума, творец видений, неприметное предуспеяние, сокровенное восхождение» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 11, П. 3)

Ступень № 12 Праведность и искренность (О лжи)

Ложь – это намеренное искажение истины, а дьявол – отец лжи. «Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44). Лживость – это тяжкий порок души, имеющий демоническую природу, связанный с высшими страстями, открывающий доступ для целого ряда других порочных качеств: лицемерие, лукавство, хитрость, коварство, предательство, подлость и др.

Очевидно, что праведность и искренность, как противоположные лжи качества, – это стремление к правде Божьей. Праведность – это выраженная добродетель души, которая свидетельствует о высокой степени нравственного преуспеяния.

Именно по этой причине качество праведности – это не просто единовременная победа человека над той или иной ложью, а взятие контроля за входными вратами для целого ряда других прочих пороков и страстей, порождаемых ложью.

Победа над ложью знаменует достижение подвижником высокой степени духовно-нравственного совершенства, связанной с активизацией качества совести. По слову преп. Иоанна Лествичника достижение этой ступени символизирует стяжение самого «корня добродетелей».

«Лицемерие есть матерь лжи, а часто оно бывает и поводом к оной. Ибо некоторые утверждают, что лицемерие есть не иное что, как поучение во лжи и изобретатель лжи, с которою сплетается достойная казни клятва. Кто стяжал страх Божий, тот устранился лжи, имея в себе неподкупного судию, – свою совесть». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 12, П. 6)

Ступень № 13 Неуныние (Об унынии и лености)

В православной традиции уныние считается одной из тягчайших страстей души, которая может носить всеобъемлющий характер и поражать всё существо человека, полностью лишая его душевной радости и благодати, расслабляя ум и тело вплоть до тяжелейших недугов.

Как уже говорилось, уныние может проявлять себя по трём направлениям: расслабление физическое, душевно-духовная апатия и самоизоляция.

Страсть уныния как никакая другая способна породить в душе верующего и подвижника смятение, разочарование в вере и милосердии Божьем вплоть до прекословия своему духовнику и оставления духовного пути.

Именно по этой причине победа над страстью уныния, является важной вехой на духовном пути, свидетельствующей о достижении правильного состояния духа.

Таким образом неуныние (трезвение, бодрость) – это качество христианской добродетели, которое противоположно по своей энергии качеству уныния, как греховной страсти, заключающейся в глубоком расслаблении сил человечной души и нежелании продолжать подвижничество и духовное самосовершенствование для своего спасения.

«Каждая из прочих страстей упраздняется одною, какою-нибудь противною ей добродетелью; уныние же для инока есть всепоражающая смерть. Мужественная душа воскрешает и умерший ум; уныние же и леность расточают все богатство». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 13, П. 9,10)

Ступень № 14 Нечревоугодие (О любезном для всех и лукавом владыке – чреве)

Коварство страсти чревоугодия состоит в том, что она имеет очень сильную привязку к чувству и воле человека, действуя скрытно и изнутри, ослабляя духовное трезвение и возвращая человека к животной жизни.

Данная страсть, как уже отмечалось выше, имеет три направления своего развития и проявления: количественное объедение, беспорядочное употребление пищи, вкусовое пристрастие. Каждое из них приводит человека к своего рода проблемам и страданиям, связанным со злоупотреблением пищей.

В данной связи нечревоугодие или воздержание, как противоположное по энергии качество, является базовой добродетелью в свете учения о страстях. Именно по этой причине укрощение страсти чревоугодия является ещё одной важной вехой души на пути к совершенству и своего рода победой духа аскезы над человеческой неумеренностью и невоздержностью.

«Утесняй чрево воздержанием, и ты возможешь заградить себе уста, ибо язык укрепляется от множества снедей. Всеми силами подвизайся противу сего мучителя и бодрствуй неослабным вниманием, наблюдая за ним, ибо если ты хотя мало потрудишься, то и Господь тотчас поможет». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 14, П. 23)

Ступень № 15 Целомудрие и чистота (О нетленной чистоте и целомудрии, которое тленные приобретают трудами и потами)

Целомудрие – христианская добродетель, которая является противоположной по качеству энергии страсти блуда или похоти.

Ступень целомудрия знаменует взятие под контроль страстей плоти и понимается как достижение состояния внутренней чистоты и свободы от влияния чревоугодия и похоти, как низменных животных инстинктов.

Целомудрие буквально обозначает целостное мудрование или состояние естественной целостности тела, души и духа и всех сил души ума, чувства и воли при котором человек ощущает свою изначальную телесно-духовную целостность.

Отсутствие качества целомудрия проявляется в том, что ум, чувства и воля теряют свою изначальную координацию и начинают жить своими собственными запросами.

Целомудрие нельзя отождествлять только лишь с девственностью, поскольку это сужение понятия до уровня физиологии. Целомудрие предполагает кроме чистоты телесной и чистоту душевную (чувственную и эмоциональную).

В святоотеческом понимании под целомудрием следует понимать изначально наиболее правильное состояние ума, чувства и воли и отражение этой гармонии качеств души в гармонии тела. Именно по этой причине достижение целомудрия и чистоты душевной считается ещё одной важной духовной вехой на пути духовно-нравственного совершенства.

«Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ее; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества; ибо, без всякого прекословия, меньшее упраздняется большим». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 15, П. 9)

Ступень № 16 Несребролюбие (О сребролюбии)

Несребролюбие – это качество добродетели, которое имеет отношение к душе и которое противоположно по энергии качеству сребролюбия (алчности, корысти), как корневой страсти, питающей эгоизм и относящейся к базовой страсти души.

Победа над сребролюбием, как бессознательным стремлением к обогащению, обладанию и накоплению, является важной вехой в работе с эго, как основой «ветхого» человека. Страсть сребролюбия, как нарушение заповеди об идолопоклонстве «Нельзя служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24), является в насточщее время доминантной для подавляющего большинства рационально мыслящих людей, поскольку успех в бизнесе и стремление к обогащению встроены в базовые ценности современного эго человека.

Именно по этой причине победа над страстью сребролюбия, как стремления к обладанию, а также самому процессу приобретения и обладания чем-либо, является реальным нравственным подвигом и значительным душевным достижением.

Работа со страстью сребролюбия должна идти по всем трём направлениям проявления данной страсти: стяжательство, обладание, запасание впрок.

Победа над страстью сребролюбия, как одной из фундаментальных основ эгоизма, является крайне важным этапом и очередной вехой на пути духовного возрастания.

«Сребролюбие начинается под видом раздаяния милостыни, а оканчивается ненавистью к бедным. Сребролюбец бывает милостив, пока собирает деньги, а как скоро накопил их, так и сжал руки. Не говори, что собираешь деньги ради нищих, ибо и две лепты вдовицы купили Царство Небесное». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица»), Слово 16, П. 8)

Ступень № 17 Нестяжание (О нестяжании)

Ступень нестяжания, как своего рода этап наращивания усилий в работе с высшими страстями души, является своего рода продолжением предыдущей ступени несребролюбия в виде перехода к ещё более высокому качеству нестяжания , которое можно рассматривать практическим проявлением в жизни скромности и простоты.

Вот как об этом качестве пишет святитель Игнатий Брянчанинов «Удовлетворение себя одним необходимым. Ненависть к роскоши и неге. Милосердие к нищим. Любление нищеты евангельской. Упование на промысл Божий. Последование Христовым заповедям. Спокойствие и свобода духа и беспопечительность. Мягкость сердца». (Аскетические опыты, Т.1, О добродетелях, противоположных восьми главным греховным страстям)

Достижение ступени нестяжания есть свидетельство глубокого нравственного преображения души подвижника на пути духовно-нравственного совершенства и достижения середины духовного пути, где имеет место взятие под контроль эгоизма, как основы и фундамента «ветхого состояния человека.

«Нестяжательный инок есть владыка над миром, вверивший Богу попечение о себе и верою стяжавший всех своими рабами. Он не будет говорить человеку о своей нужде, а что приходит, то принимает, как от руки Господней». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 17, П.)

Ступень № 18 Чувственность и внимательность (О нечувствии, то есть об омертвении души, и о смерти ума, предваряющей смерть тела)

Ступень чувственности и внимательности символизирует начало работы с глубоко внутренним чувственным содержанием души, которое обычно недоступно осознанию и контролю.

Данная ступень является своего рода разделительной чертой между верой формальной (повседневной) и верой совершенной (подвижнической).

Ступень чувственности и внимательности связана с преодолением такого порока, как нечувствие души или состояние внутреннего омертвения глубоких и утончённых чувств, которое бывает от ослабления требовательности (нерадения) в результате чего происходит полная остановка в душевно-духовном развитии.

На этой ступени притупления чувственности останавливается значительное число верующих, как бы не обнаруживая в себе пороков и порочных качеств, с которыми следует вести целенаправленную работу.

Что удивительно, данный порок бывает свойственен воцерковлённым и продвинувшимся по пути духовного развития людям, которые чаще всего в силу привычки утрачивают бдительность к самим себе, в результате чего происходит притупление внимания, чувственности и остановка делания.

Нечувствие приводит в конечном виде к обмирщению и поддерживается праздностью, чревоугодием, достатком, вредными привычками, мирскими попечениями и делами и т.д.

Таким образом, достижение и прохождение ступени чувственности и внимательности является крайне важной вехой в деле душевно-духовного домостроитеьства и перехода к вере совершенной.

«Видел я много таких людей, которые, слушая слово о смерти и Страшном Суде, проливали слезы, а потом, когда слезы еще были на очах их, со тщанием спешили на трапезу. Я подивился тому, каким образом госпожа оная, смрадная страсть объядения, будучи укрепляема долговременным бесчувствием, могла победить и плач». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 18, П. 4)

Ступень №19 Сон и молитва (О сне, о молитве и псалмопении в соборе братий)

Ступень сна и молитвы символизирует выход подвижника на уровень внутреннего или «умного» делания, которое сопряжено с контролем сна. Дело в том, что по святоотеческой традиции сон есть прообраз смерти человека, как перехода души к состоянию бестелесности. Именно по этой причине умение контролировать сон является вехой выработки и тренировки особого типа внимания.

Ступень сна и молитвы позволяет подвижнику вырабатывать особый тип внимания и устойчивость перед привычкой много спать и поддаваться сонливости во время молитвы, служб и псалмопения, которые приводят к расслаблению и отсутствию должной собранности ума.

Важность данной ступени объясняется также и тем, что во сне , человек в большей степени оказывается доступен влиянию всевозможных падших духов и демонов, преследующих откровенно низменные и провокационные цели.

Именно по этой причине контроль над сном является важнейшим аспектом духовной практики, который способствует ещё большему укреплению внимания и формированию правильной основы для молитвенной практики, которая и начинается с контроля внимания во время молитвы или умение заключать ум в слова молитвы (без рассеяния).

«Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна, ибо трудно исцелить давний навык.

Кто приобрел похвальное дело молитвы, тот приближается к Богу и избегает бесов». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 19, П. 2)

Ступень № 20 Трезвость телесная (О бдении телесном: как мы через него достигаем духовного и как должно оное проходить)

Ступень трезвости или трезвения телесного, именуемого в святоотеческой традиции ещё телесным бдением, является показателем достижения подвижником всей полноты душевного уровня с которого начинается этап подлинно духовной работы и практики. Данная ступень связана с приведением сил тела и души в их естественное состояние.

Трезвение телесное – это переход от душевного к умному деланию и одна из важнейших вех на духовном пути, заключающаяся в проявлении постоянного внимания и неустанного бодрствования (тела, души и духа), что свидетельствует о правильном циркулировании тварных энергий и высоком душевном потенциале.

Трезвение через призму состояния тела и души можно рассматривать, как весьма высокий потенциал устойчивости, бдительности и остроты внимания для непрестанного противостояния искушениям, рассеянности и лени.

Трезвение можно также рассматривать и через призму предельно трезвой, т.е. предельно взвешенной и объективной оценки подвижником своих сил и своего духовного состояния, на пути спасения как надёжной защиты от всех видов самообольщения и прелести.

Именно по этой причине достижение ступени телесного трезвения знаменует начало этапа работы с духом и выработки сугубо духовных качеств и совершенств.

«Бодрствующее око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему. Бдение есть погашение плотский разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения приятной пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний.

Бдительный инок есть ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи.

Двадцатая степень. Восшедший на нее принял в сердце своем свет». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 20, П.3-6)

Ступень № 21 Смелость и немалодушие (О малодушной боязливости, или страховании)

Смелость и немалодушие являются качествами добродетели, которые характеризуют силу окрепшего духа и противоположны боязливости и малодушию.

Ступень смелости и немалодушия является ступенью укрепления силы духа и выработки таких духовных качеств, как стойкость, твёрдость, бесстрашие, решительность, мужество и др., как следствие завершения этапа душевности и начала перехода от душевного состояния к духовному.

Термин малодушие буквально означает малую ёмкость внутреннего пространства души для вмещения больших, благородных и высоких качеств, тогда для как малых и не высоких качеств души и духа места бывает достаточно.

Боязливость с малодушием практически всегда связаны с наличием довольно сильного эго, которое озабочено чрезмерной рационализацией жизни и и желанием перестраховаться от любых рисков, проблем и неожиданностей для избежания возможных неприятностей.

Нередко за боязливостью с малодушием стоит страх эго быть униженным публично, а также подвергнутым какому-либо наказанию или лишению с потерей своего статуса и высокого достоинства.

Таким образом, ступень смелости и немалодушия является показателем роста потенциала души с утратой эгоизмом контроля над когнитивной сферой.

Именно поэтому выработка смелости и малодушия является очень важной вехой на пути духовно-нравственного становления подвижника, свидетельствующей о высокой силе его веры и надежды в уповании на Дух и промысел Божий, а не на мир и собственный рассудок.

«Когда злой дух приступает невидимо, тогда боится тело, а когда приступает Ангел, тогда радуется душа смиренного. Итак, когда мы по этому действию узнаем пришествие Ангела Божия, то скорее восстанем на молитву, ибо добрый хранитель наш пришел помолиться вместе с нами». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 21, П. 12)

Ступень № 22 Нетщеславность (О многообразном тщеславии)

Нетщеславность или смирение является высочайшим качеством христианской добродетели, которое прямо противоположно страсти тщеславия, как корневому пороку человеческого ума (духа), который выражается в поиске славы (общественного признания, уважения, почести и т.д.) и превозношении над другими людьми своими достоинствами и заслугами, подчёркивающими исключительность тщеславного.

Тщеславие является показателем обусловленности человеческого ума не духовными (нетленными, вечными и неприходящими), а мирскими (тленными, суетными и приходящими) ценностями.

Тщеславие – это показатель наличия эго и эгоизма, который стремится укрепить свой авторитет и обеспокоен тем, что будут думать и что скажут о нём другие люди. Говоря другими словами, тщеславность – это страстное состояние когнитивной сферы с желанием угодить не Богу, а миру людей и человеческим ожиданиям, получив от них взамен признание, одобрение, почести, гарантии и славу. Бог при тщеславии уходит на второй план.

Как уже говорилось выше, различают три направления проявления страсти тщеславия: утверждение собственного авторитета, чрезмерное внимание к внешности, стремление к публичной славе и известности.

Преодоление тщеславия, как страсти духа человека, действующей на уровне познавательной силы души (ума) является показателем контроля эгоизма и самости, как результата глубокой и основательной нравственной проработанности когнитивной сферы.

«Дух отчаяния веселится, видя умножение грехов; а дух тщеславия, когда видит умножение добродетелей; ибо дверь первому множество язв, а дверь второму изобилие трудов. Тщеславный человек есть идолопоклонник, хотя и называется верующим. Он думает, что почитает Бога; но в самом деле угождает не Богу, а людям.

Степень двадцать вторая. Кого не уловило тщеславие, тот не впадет в безумную гордость, враждующую на Бога.» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 22, П. 3)

Ступень № 23 Негорделивость (О безумной гордости)

Гордость в святоотеческой традиции считается главнейшей греховной страстью, которая по слову преп. Иоанна Лествичника выражается «в отвержении Бога и презрении людей» .

Гордость (наряду с тщеславием) считается наиболее опасной греховной страстью, поскольку ее корень или первопричины лежат в самом уме, т.е. в познавательной силе души, поврежденной самостью (эгоизмом).

Если чревоугодие, блуд или сребролюбие, как телесно-чувственные страсти, тянут человека к видимым предметам, то гордость направляет человека к невидимому – к наслаждению своим падшим «Я», т.е. эго. Иными словами, гордость и её следствие – гордыня, утверждают человеческое «Я» в качестве альтернативы Богу и ближнему.

Именно поэтому преодоление качества гордости является олицетворением победы над самой основой и стержнем пирамиды человеческого эгоизма, которая и создавала препятствие для связи души с Богом.

Как уже говорилось, различают три вида гордости: надменность, обидчивость и чувство собственной исключительности (важности). Гордость можно рассматриывать и в разрезе трёх состояний человеческого естества (телесного, душевного, духовного). Одной из наиболее трудноискоренимых видов гордости является гордость духовная, затмевающая собой все прочие страсти и виды гордости.

Вот почему победа над этой страстью считается в святоотеческой традиции вехой достижения духовной трезвости, внимательности и бдительности по отношеню к себе, что служит преддверием для раскрытия и проявления подлинной мудрости.

Негорделивость – это качество высоко добродетельной души, которое противоположно качеству гордости, считающемуся одним из самых глубоких и тонких пороков (страстей) человеческого ума и духа, связанных с грехопадением и первородным грехом.

«Начало гордости – конец тщеславия; середина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения, а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав.

Кто пленен гордостию, тому нужна помощь Самого Бога; ибо суетно для такого спасение человеческое.

Степень двадцать третья. Кто взойдет на нее (если только возможет взойти), тот будет крепок». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 23, П. 2)

Ступень № 24 Кротость (О кротости, простоте, незлобии)

Ступень кротости, простоты и незлобия символизирует собой в этом триединстве вершину душевного состояния, как исключительно добродетельного и благого (нравственного), которое подготовлено своей добродетелью к высшим посвящениям и принятию даров Святого Духа.

Кротость , простота и незлобие – это не отдельно взятые качества, а три слитые воедино христианские добродетели, которые рождают в душе внутренний свет и непреходящее состояние благодати, которое есть награда подвижнику за его труды по очищению души от страстей и предвкушение последующих даров Святого Духа.

Кротость представляет собой неизменно благодатное состояние души, достигшей гармонии (душевно-духовной устойчивости), т.е. практической непадательности в вере и духе.

Простота есть практическое проявление беспристрастия души, которая в своей праведности, искренности и чистоте практически полностью утратила способность обуславливаться мирскими мыслями, ценностями и категориями, а также способность лгать и лицемерить.

Незлобие следует понимать, как полное отвержение собственной воли на основе «Я» суждений и преддверие для состояния блаженного смирения.

«возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11;29-30)

«Первое свойство детского возраста есть безразличная простота; и доколе Адам имел ее, дотоле не видел наготы души своей, и ничего постыдного в наготе плоти своей. Похвальна и блаженна и та простота, которая бывает в некоторых от природы, но не так, как претворенная из лукавства чрез многие поты и труды; ибо первая покрывает нас от многоразличия и страстей, а вторая бывает причиною высочайшего смиренномудрия и кротости; почему и награда первой не велика, а последней преславна.

Кто на сей степени одержал победу, – да дерзает: ибо он, сделавшись подражателем Христу, обрел спасение». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 24, П. 24)

Ступень № 25 Смиренномудрие (Об искоренителе страстей, высочайшем смиренномудрии, бывающем в невидимом чувстве)

Достижение ступени смиренномудрия является преддверием духовного совершенства, в основе которого находится качество смирения (ума, чувства, воли), как способность души глубоко осознавать своё подлинное состояние, во всей полноте своего несовершенства перед подлинным и реальным духовным совершенством.

Смиренномудрие является одной из ярчайших граней добродетели смирения , имеющих преимущественное отношение к состоянию человеческого ума, достигшего утончённого и проницательного состояния, из которого открывается внутреннее духовное «видение» (созерцание) самого себя и других сил души (чувства и воли). Данное внутреннее «видение» реального состояния своей души и выступает внутренней мудростью смирения.

О смиренномудрии , как по существу сверхъестественном состоянии, практически невозможно говорить и рассуждать с точки зрения рациональных понятий и представлений.

Состояние смиренномудрия по существу есть основа для духовного рассуждения и формирования интегрального («горизонтально-вертикального») духовного сознания, как совершенного.

Состояние смиренномудрия – это результат «вертикализации» ума и перехода от ума душевного (деятельностного) к уму духовному (смиренному). Состояние смиренномудрия можно в известной мере соотносить с восхождением к подлинному совершенству с которого открывается уровень богочеловечности и сверхъестественности.

«Смиренномудрие есть риза Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него беседовало с нами в теле нашем. И всякий, облеченный в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты Своей, сокрывшему доблесть величия Своего и славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена воззрением на Него». (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 53)

«Смиренномудрие есть дверь Царствия Небесного, и она вводит туда приближающихся к ней. Думаю, что о входящих сею дверью говорит и Сам Спаситель сими словами: …и внидет и изыдет без страха из сей жизни, и пажить обрящет, и злак в райских селения (Ин. 10:9). Все же, которые пришли в монашество иною дверью, татие суть своей жизни и разбойницы (ср.: Ин. 10: 1).

Матерь источника – бездна; рассуждения же источник – смирение» (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 25, П. 24)

Ступень № 26 Рассуждение духовное (О рассуждении помыслов, и страстей, и добродетелей)

Ступень рассуждения духовного является уже проявлением духовного совершенства, которое раскрывает полноту возможностей духовного сознания, как целостного ума («горизонтально-вертикального»), который в силу своей утончённости и проницаемости обретает способность непосредственно соотносить любое явление жизни с премудростью божественного замысла и духовного домостроительства.

Дар духовного рассуждения можно назвать даром высшего состояния ума, который посредством просвещения благодатью Святого Духа способен напрямую постигать суть любого явления жизни, включая и душевное состояние человека, воспринимая его и в повседневном и в истинном духовном свете через призму Закона Божьего.

Обладание рассуждением духовным, как даром духовного или сущностного прозрения, позволяет уму «видеть» скрытые закономерности жизни и делать те или иные пророчества из непосредственного восприятия характера изменения жизни через призму соотношения страстей и добродетелей.

Рассуждение духовное – это один из весьма желанных и благодатных даров Святого Духа для любого подвижника, который позволяет правильно оценивать состояние души и верно избирать необходимые средства на сложном, и тернистом пути спасения.

Дару духовного рассуждения , как высшей когнитивной способности и функции ума соотносить «тварный» (проявленный) мир с миром «нетварным» (непроявленным) нет объяснения и определения в существующей парадигме психологии.

Достижение ступени духовного рассуждения свидетельствует о приближении к сущностному состоянию, что есть преддверие святости.

«Ум, достигший духовного разума, непременно облечен в духовное чувство. В нас ли оно, или не в нас, но мы должны непрестанно об нем заботиться и искать его в себе; ибо когда оно явится, тогда внешние чувства всячески перестанут обольстительно действовать на душу; и зная это, некто из премудрых сказал: и Божественное чувство обрящеши (ср. Притч. 2:5).» (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 26, П. 22)

Ступень № 27 Священное безмолвие тела и души (О священном безмолвии тела и души)

Ступень священного безмолвия тела и души является показателем достижения духовного совершенства при котором ум, чувства и воля приходят в естественный порядок (благоустройство) состояния «что сознаю – то ощущаю – того желаю», когда на все вопросы жизни есть соответствующие ответы и не возникают противоречивые помыслы.

Состояние священного безмолвия крайне сложно выразить языком психологии, поскольку оно не привязано к эго («Я»), а отражает на порядок более высокое состояние упорядоченности, гармонии и расширения когнитивной сферы («Мы»), как своего рода состояние триединства тела, души и духа, при котором духовное и душевное не отделено от телесного, как в повседневном состоянии.

Как пишет сам преп. Иоанн Лествичник – «Безмолвник тот, кто существо бестелесное усиливается удерживать в пределах телесного дома. Подвиг редкий и удивительный» .

Как писал преп. Никита Стифат «Безмолвие – это состояние ума, не тревожимого помыслами, тишина свободы от страстей и отрады душевной. Безмолвие – это стояние сердца в Боге; бестревожное, светлое созерцание, ведение тайн Божиих: слово премудрости из чистого ума, бездна разумений Божиих, восхищение ума, беседа Божия, неусыпаемое око, умная молитва, беструдный покой в великих трудах и наконец – единение с Богом»

«И вот закон безмолвия: умолкнуть для всего». (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 14)

Достижение ступени священного безмолвия знаменует этап непрестанной молитвы и свидетельствует о выходе на сущностный уровень понмания жизни.

«Начало безмолвия состоит в том, чтобы отражать всякий шум врагов, как возмущающий глубину сердца, а конец безмолвия – в том, чтобы и не бояться их тревог, но пребывать без ощущения к ним. Безмолвник, исходящий из келлии телом, но ни исходящий словом (на беседы), бывает кроток и весь – дом любви

Могущество царя состоит в богатстве и во множестве подданных: могущество же безмолвника в преизобилии молитвы» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 27, П. 5.)

Ступень № 28 Священная молитва (О материи добродетелей, священной и блаженной молитве, и о предстоянии в ней умом и телом)

Ступень священной молитвы знаменует собой выход на общение и предстояние пред Самим Господом. Священная молитва это по существу акт неразрывного соединения человеа с Богом, когда Господь пребывает в сердце человека уже непрестанно.

Священную молитву следует понимать не в телесном или душевном качестве славословия, как традиционную молитву, а исключительно в духовном, смысле, как форму непрестанного предстояния человека пред Богом в любой момент времени.

Священная молитва – это высшая ступень совершенства в молитвенной практике, имеющей несколько этапов (гласная, внимательная, умная, созерцательная, непрестанная, восхищенная) и духовный дар смиренномудрых безмолвников и отшельников, которые посредством неё могут непосредственно собеседовать с Богом.

Как писал св. Иоанн Кронштадский «Молитва есть величайший, бесценный дар Творца твари, человеку, который чрез нее может беседовать с Творцом своим, как чадо с Отцом, изливать пред Ним чувства удивления, славословия и благодарения».

Образ священной молитвы можно найти у преп.Исаака Сирина в книге «О божественных тайнах и о духовной жизни», Беседа 5, Беседы мар Исаака о сокровенной молитве. С.91 – 104).

Ступень священной молитвы открывает и знаменует собой уровень земной святости.

«Начало молитвы состоит в том, чтобы отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; средина же ее – в том, чтобы ум заключался в словах, которые произносим и помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу».». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 28, П. 19.)

Ступень № 29 Бесстрастие (О земном небе, или о богоподражательном бесстрастии и совершенстве, и воскресении души прежде общего воскресения)

Ступень бесстрастия является заветной вершиной духовного совершенства, выше которого совершенства быть уже не может в человеческом смысле и понимании, поскольку выше начинается уже совершенство богочеловеческое. У бесстрастия нет аналогов среди известного и естественного, поскольку это ступень и уровень сверхъестественного.

Бесстрастие , исходя из названия (без страстей), символизирует практически полное освобождение человека от действия всех страстей тела, души и духа, как сосредоточение одних только христианских добродетелей: воздержание, целомудрие, нестяжание, кротость, радость, трезвение, смирение, любовь и их производных.

Ступень бесстрастия является ступенью прямого познания Бога и наивысшего, какое может иметь человек после Ангелов, как духовных сущностей.

Состояние бесстрастия можно в известной мере соотнести с состоянием самого глубокого преображения и обновления «ветхого» человеческого естества, в котором практически не остаётся следов «ветхости». При этом падшее человеческое естество в состоянии бесстрастия как бы заново обретает свои первозданные и утраченные при грехопадении изначальные свойства и качества. Таком образом, качество бесстрастия является олицетворением «нового» человека.

Для состояние бесстрастия характерен целый ряд поистине феноменальных и необъяснимых с рациональной точки зрения духовных возможностей, именуемых дарами Святого Духа. Данные дары, среди которых чудотворение, целительство, пророчество, духовное рассуждение, духовное видение, молитва, вера, любовь) есть не что иное, как возможности обновлённого человеческого естества, ставшего как и Адам телесно-духовным.

По слову преп. Иоанна Лествичника, «бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела, или, совершенное, после Ангелов, познание Бога и чистота, вводящая в нетление тленных».

Достижение этой ступени по существу ещё при жизни делает человека земным небожителем, который на земле присутствует лишь номинально.

«Итак, истинно бесстрастным называется и есть тот, кто тело свое сделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню, всегда простираясь к Нему, даже и выше сил своих». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 29, П. 3)

Ступень № 30 Союз веры, надежды и любви (О союзе трех добродетелей, то есть о вере, надежде и любви)

Ступень союза веры, надежды и любви является венцом духовного совершенства подвижника и символизирует собой высшую ступень святости и уподобления Богу, которую можно в полной мере соотносить с состоянием богоподобия.

Состояние союза веры, надежды и любви можно охарактеризовать состоянием негасимого внутреннего света (огня), в котором нейтрализуется (сгорает) всё то, что противно Божественной любви, и источается совершенная и всепоглощающая любовь.

По слову самого преп. Иоанна Лествичника, ступень союза веры, надежды и любви является олицетворением подлинного солнца Бога:

«По моему разумению, вера подобна лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца. Все же они составляют одно сияние и одну светлость».

Состояние союза веры, надежды и любви можно в известной мере соотнести с состоянием непрестанного богосозерцания, как постоянной, неутолимой жажды Бога, как Возлюбленного.

В мире известного не существует аналогов этому состоянию тела-души-духа, в котором проявляется не только изначальное естество первозданного (Адамического) состояния человека, как бесстрастного, нетленного и бессмертного создания, но и естество благодатное, обладающее поистине божественными возможностями.

По слову того же преп. Иоанна Лествичника к моменту своего крещения в Иордане у Иоанна Предтечи Иисус Христос был на 30-й степени посвящения и духовного совершенства:

«Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице; ибо любовь есть Бог». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 30, П.)

Ступень союза веры, надежды и любви знаменует собой полную и окончательную победу совершенного душевно-духовного естества над плотью и материей с уподоблением человека духовным сущностям и Ангелам.

«Любовь есть подательница пророчества; любовь – виновница чудотворений; любовь – бездна осияния; любовь – источник огня в сердце, который, чем более истекает, тем более распаляет жаждущего. Любовь – утверждение Ангелов, вечное преуспеяние». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 30, П. 35)

«По малому разуму, данному мне, как неискусный архитектон, соорудил я лествицу для восхождения. Каждый сам да рассмотрит себя, на какой он стоит степени. По самочинию ли ищет безмолвия, или для славы человеческой, или по немощи языка, или по неукротимой раздражительности, по множеству ли пристрастия, или чтобы понести мучения за грехи, чтобы приобрести большую ревность к подвигам добродетели, или чтобы в любви Божией приложить огнь к огню? Будут последние первии, а первии последними». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 27, П. 30)

В православных кругах бытует мнение, что есть три ступени духовного развития человека: плотская, душевная и духовная. И соответственно есть три вида людей: плотские, душевные и духовные. Лично я не встречал людей на сто процентов плотских, душевных или духовных (как правило, в человеке всё перемешано), но подобное разделение (на плотских, душевных и духовных), существует в умах не малого числа верующих. Под плотскими людьми, как правило, имеют в виду людей грубых, в которых преобладает животное начало. Под душевными людьми часто имеют в виду людей, в которых развито эстетическое начало (это люди искусства или люди, просто любящие искусство). Под духовными же людьми имеют в виду людей, близких к святости. Большинство людей, пришедших в церковь, находится на первой ступени развития, то есть являются людьми грубыми, плотскими. То, что они стремятся достигнуть третьей ступени (духовной) это весьма хорошо, но плохо то, что они хотят сделать это, минув ступень душевности. Перепрыгивая через ступень душевного (проще говоря, через ступень эстетики и искусства), они далеко не всегда оказываются на ступени духовности. Существует замечательная фраза: «Для того, чтобы стать выше виртуоза, нужно вначале быть таковым». Ее запросто можно применить к человеку, идущему по пути духовного совершенствования. Иными словами: «Для того, чтобы стать выше душевного человека, нужно вначале стать душевным человеком, а потом уже пытаться стать духовным». Многие люди считают, что духовные люди это те, кто ходят в церковь, и нередко духовностью называют ограниченность, а под духовным считают всё церковное и околоцерковное. К сожалению, не все так просто. Не все люди, ходящие в церковь духовны, так же как и не всё, что в церкви и около нее духовно. И наоборот: и в миру есть духовные люди, и в атеистах встречается духовность, ибо атеист это тоже творение Бога и в нем тоже есть божественное начало. Не следует проводить четкую границу между церковью и миром, между церковным и мирским, ибо и в миру встречается духовность, и в церкви встречается мирское. Часто люди, придя в церковь, начинают отрицать всё мирское, даже хорошее. Это болезнь. И называется она неофитством, в то время как подобные люди именуются неофитами. К сожалению, нередко встречаются агрессивные неофиты, а также неофиты упорствующие, не желающие выходить из болезни неофитства. Такие верующие отрицают искусство, называют его душевной сферой, недостойной внимания верующего человека. Людей, любящих искусство, они называют душевными, себя же, как правило, они считают людьми духовными. Ничего кроме косности, гордыни и самомнения в таком отношении к искусству нет. Эти люди не любят искусство, как правило, не по причине греховности мира искусства, а по причине собственной несостоятельности в этой сфере. Здесь уже следует говорить о зависти, и уж, конечно, ни о какой духовности не может быть и речи. Лично я считаю разделение людей на три разряда (плотских, душевных и духовных) неправильным и даже вредным. Такое разделение свидетельствует о чрезмерной прямолинейности мышления разделяющего, о его ограниченности и упрямстве. Самое страшное, что такое разделение может привести к идеи избранности верующего, а также к делению им людей на своих и чужих, со всеми вытекающими последствиями: снисходительностью к своим людям и непримиримостью к чужим. Но это уже не христианство, а болезнь.