Ангельский глас Лавры. Великий регент - архимандрит Матфей (Мормыль)

Файл в формате pdf взят на сайте http://www.btrudy.ru/archive/archive.html

Правообладателем разрешена публикация только на нашем сайте.

Разбивка страниц статьи соответствует оригиналу.

Архимандрит МАТФЕЙ (Мормыль),

старший регент Троице-Сергиевой Лавры

ЛИТУРГИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ

Шесть с половиной столетий отделяют нас от того времени, когда Преподобный Сергий в дремучем лесу на горе «Маковце» построил деревянный храм во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы.

1337 год стал годом основания будущей великой Лавры, ставшей тем духовным центром, с которым неразрывно связана вся дальнейшая судьба России, история ее Церкви, ее народа, ее культуры.

Значение Преподобного Сергия и его обители огромно. Это — целая эпоха в истории Руси, эпоха духовного возрождения русского народа, его пробуждения и осознания себя как народа исторического. Благодатное влияние великого тайнозрителя и служителя Пресвятой Троицы сказалось на всех сторонах русской жизни. Возрождение созерцательного монашества, основание новых монастырей и расцвет церковной культуры, сплочение Великой Руси вокруг Москвы, начало и утверждение русской государственности — всё это связано с Преподобным Сергием, основателем «Дома Живоначальной Троицы». Особое и даже исключительное значение Троице-Сергиева Лавра имеет и для литургической жизни Русской Церкви. И не столько потому, что здесь сложились определенные своеобразные традиции, но потому, что в Преподобном Сергии и его Лавре Русская Церковь всегда имела прекрасный образец и своего рода «эталон» того, κέκ надо совершать богослужение и что оно дает религиозному чувству верующего человека. Поэтому следует в данном случае говорить больше не о внешней стороне лаврских литургических традиций, а об их значении для того, что мы называем русским благочестием.

Преподобный Сергий свое" духовное служение миру начал с прославления Имени Святой Троицы. От него особое почитание Пресвятой и Живоначальной Троицы навсегда входит в литургическую традицию всей Русской Церкви как одно из самых характерных и глубинных проявлений ее религиозного духа.

XIV столетие для Византии и всего православного Востока — это век нового духовного подъема и обновления, время возрождения монашества и созерцательной жизни, связанного с движением исихазма.

С начала XIV в. главным духовным центром византийско-славянского мира становится Афон. Распространяясь со Святой Горы, исихастское движение охватывает весь греческий и юго-славянский мир, вызывая мощную волну нового творческого подъема в богословии и во всех сферах церковной культуры православных стран. В аспекте догматическом XIV век — это эпоха пневматологических споров, споров о благодати, о природе Фаворского света и реальности «видения» Бога человеком. В лице св. Григория Паламы, вождя исихастов. Православие одерживает новую победу.

Учением святителя Григория о «неизреченном различении» в Боге двух модусов бытия — сущности и нетварной энергии как «общей благодати Пресвятой Троицы» — исихазм вместе с тем утверждал возможность живого, реального Богообщения и обожения человеческой природы. Исихастское учение явилось идейной основой расцвета культуры и искусства в странах греко-славянского мира. Период духовного подъема, начавшись со второй половины XIV в., продолжался до конца 15-го ст., оставив неизгладимый след в культуре Византии и славянских народов. Это явление по своему значению по праву может быть названо «Православным Возрождением». И здесь Руси через Преподобного Сергия дано было сказать свое, особое творческое слово.

Как известно, татарское нашествие было для Руси величайшей катастрофой, народным бедствием. Его последствием было не только разрушение общественной и культурной жизни нашей страны. Оно почти на столетие заглушило и его духовную жизнь. XIV же век для Руси, как и для всего православного мира, стал временем подъема и возрождения духовной жизни. Преподобный Сергий явился одним из первых, кто возглавил духовное движение. Хотя подвижничество этого периода носило в себе те черты, которые не имелись в монашестве Киевской, домонгольской Руси: подвиг отшельничества и путь созерцательной жизни, связанной с подвигом непрестанной умной молитвы и безмолвием, но то, что мы находим в Преподобном Сергии, не мо-

жет быть объяснено ни заимствованием, ни прямым учительством, ни подражанием. Оно вполне самобытно. Если говорить о непосредственном влиянии византийского и афонского исихазма, то оно возможно только начиная с середины XIV в., т. е. когда Троицкая обитель уже существовала десятилетие. Значит, здесь другая связь — внутренняя. Афонский исихазм и подвижничество Преподобного Сергия — это одно глубинное движение во вселенском таинственном теле Церкви Христовой, вдохновляемое Единым Духом.

Преподобный Сергий начинает свой путь отшельничеством. По свидетельству Жития, он видел «сладость безмолвия». У него наблюдается тот же опыт созерцания Божественного света и огня, о котором еще раньше писал преподобный Симеон Новый Богослов и о чем говорили афонские исихасты. Ему первому из русских святых в «неизреченном свете» явилась Сама Богоматерь, обещая Свое покровительство над обителью. Но самое существенное и неповторимое, что определяет самую суть духовности Преподобного, — это откровение ему Троической тайны и «Троического поклонения».

Пресвятая «Троица до Преподобного Сергия» не была предметом умозрения; в его же лице мы имеем носителя «особой, таинственной духовной жизни, не исчерпываемой подвигом любви, аскезой и неотступностью молитвы». Он был не только святым, который достиг созерцания Троичного света, но особым помазанником Пресвятой Троицы, избранным и освященным Ею еще до своего рождения. Его троекратное возглашение в утробе матери во время литургии было пророческим знамением о явлении в мир великого служителя Всесвятой Живоначальной Троицы.

Построением храма во Имя Пресвятой Троицы было положено начало Ее особого литургического почитания. Это было новым явлением. По существу, все храмы, кому бы они ни были посвящены, как и всё богослужение. Церковь установила во славу Пресвятой Троицы. В седмичном и годовом круге православных праздников нет ни одного дня, как и в суточном нет ни одного часа, в котором бы не было особого чествования Триипостасного Божества. Но древние церковные уставы Востока не упоминают храмов, посвященных имени Триединого Бога. Кроме того, в Византии и на православном Востоке, по существу, не было и литургически почитаемого образа — иконы Пресвятой Троицы. С создания Троицкого храма Преподобным Сергием начинается особый период в области литургической жизни и богословия Русской Церкви.

В плане историческом Троицкий храм на Маковце не был первым и единственным Троичным храмом. Исторические письменные памятники упоминают о существовании нескольких храмов на Востоке и на Западе в период с IV по IX в. А Иоанн Евхаитский (XI в.) сообщает даже о монастыре во имя Святой Троицы. Русские летописи также говорят о Троицких храмах, построенных за первые четыре века после Крещения Руси (до XIV в). Есть сведения о двух храмах в Пскове (причем первый, по преданию, был построен еще княгиней Ольгой) и двух храмах XII в. в Новгороде. К этому же времени относится и основание Троицкого монастыря около Великого Устюга. Но даже возведение первых Троичных храмов на Руси можно считать явлением самобытным и далеко не случайным. Конечно, до храма Преподобного Сергия они, по словам священника Павла Флоренского, «не могли быть сознательно воздвигнутыми символами идеи, еще не оформившейся», в них можно видеть лишь «смутные предчувствия того целостного явления, которое раскрывается лишь с XIV века». «Великое, — по словам того же отца Павла, — не возникает случайно, — ...оно есть слово, к которому сходятся бесчисленные нити, давно наметившиеся в истории, ...оно не было бы великим, если бы не разрешало собою творческое томление всего народа». Оно «...творчески синтезирует смутные волнения, изливая их в одно слово. Таковым было слово Преподобного Сергия, выразившего самую суть исканий и стремлений русского народа (хотя бы и произносимое ранее, сознательно и полновесно было, однако, произнесено впервые им). В этом смысле неоспоримо мировое первенство лаврского собора Пресвятой Троицы».

Храм во Имя Святой Троицы, икона Живоначальной Троицы, весь троический культ — это новое явление, новое творческое слово Русской Церкви. Вслед за первым храмом, построенным руками самого Преподобного Сергия, в течение одного столетия Троичные храмы и иконы во множестве появляются на всем пространстве России. И как свидетельство о том, кому Русь обязана почитанием Пресвяюй Троицы, при храмах очень часто освящались приделы в честь Преподобного Сергия. С именем Преподобного, по мысли отца Павла Флоренского, связан тот «величайший литургический сдвиг, в котором...выразилась русская идея и своеобразные черты русского духа». Праздник Пятидесятницы стал в Русской Церкви днем особого литургического почитания Пресвятой Троицы. Это не было субъективным переосмыслением Пятидесятницы, но глубочайшим богословским прозрением Преподобного Сергия. Пятидесятница, день Сошествия Святого Духа — это исполнение и завершение домостроительства Христа. Когда, по словам св. Григория Паламы, «пришли к концу чудесные деяния Единородного Сына Божия, от Пятидесятницы начинают совершаться... явления Духа Святого, Его ипостаси свойственные, дабы мы познали и уразумели великую и поклоняемую тайну Святой Троицы». В день Сошествия Святого Духа в огне благодати рождается Церковь, которой Бог-Троица уже в полноте открывает Себя. Преподобный Сергий был носителем того Божественного благодатного огня, о котором свидетельствовали преподобный Симеон Новый Богослов, св. Григорий Палама и другие исихасты XIV в. По свидетельству Жития, Преподобного Сергия видели как бы всего объятого огнем;

19 5

Огонь благодати осенял алтарь и опускался в евхаристическую чашу, из которой причащался святой Игумен. Эта «огнедохновенная благодать Духа», о которой говорит служба Пятидесятницы, освятила Преподобного Сергия, возведя его на высоту созерцания Троической тайны.

С XIV в., т. е. от самого Преподобного, в Русской Церкви праздник Пятидесятницы «выявляет свою онтологическую суть». Впервые появившись как местный праздник Троицкого храма и чествование иконы «Троицы» преподобного Андрея Рублева, он входит в общерусскую литургическую традицию как «Троицын день», а глубокое осмысление и восприятие дня Пятидесятницы выражается в создании на Руси Троицких обителей, храмов и икон. До наших дней в одной из рукописей XVII в. сохранилась даже молитва Пресвятой Троице, которая, по преданию, принадлежит самому Преподобному Сергию.

Первый акафист Святой Троице был написан, вероятно, не раньше XVII в. Он составлен на основе стихир Пятидесятницы и известен лишь по поздней рукописи XVIII в., а в 19-м ст. совершенно самостоятельно архиепископом Херсонским Иннокентием (Борисовым) был написан новый акафист Живоначальной Троице, напечатанный в Петербурге в 1849 г. В настоящее время в Лавре он совершается на малой вечерне в праздник Святой Троицы.

В XIV в. для Русской Церкви литургическим вопросом первостепенной важности была проблема единого богослужебного Устава. В домонгольский период в русской церковной практике преобладающим был Студийский Устав. Он был принят преподобным Феодосием Печерским в связи с введением общежития в Киево-Печерском монастыре и, распространившись, стал на Руси господствующим.

В XIV в. в литургической жизни Русской Церкви происходил постепенный переход от Студийского Устава к Иерусалимскому. Влияние устава обителей преподобных Саввы Освященного и Евфимия Великого начало ясно обнаруживаться на Руси еще в XIII в. В 14-м ст., благодаря деятельности митрополита Киприана, иерусалимская традиция стала полнее входить в русскую практику и сделалась преобладающей. Сам Преподобный Сергий со своими учениками и Троицкая обитель не остались в стороне от этого литургического движения. В этот период духовные связи и общение Руси с православным Востоком и Византией были самыми тесными и непосредственными. В 1354 г. Преподобный Сергий получает грамоту от Патриарха Константинопольского Филофея, известного исихаста-паламита, с предложением устроить в обители общежительный устав. По благословению митрополита Московского Алексия в Троицком монастыре вводится «общее житие». Троицкая обитель становится киновией. С этого момента общежитие, как совместное житие в полной любви и единомыслии, еще полнее стало выражать основную идею Преподобного Сергия — единение в любви по образу Троического единства. Но в связи с упорядочением дисциплинарного устава возникает необходимость в богослужебном уставе. Претворение этой насущной потребности больше связано с жизнью и совместной деятельностью ближайших учеников Преподобного Сергия — преподобных Афанасия Высоцкого и Никона Радонежского — и литургической реформой митрополита Киприана. В 1382 г. на поездку в Константинополь вместе с митрополитом Киприаном Преподобный Сергий благословил одного из самых любимых и одаренных своих учеников — преподобного Афанасия, игумена Высоцкого монастыря, основанного им около Серпухова в 1374 г. В Константинополе преподобный Афанасий поселился в монастыре святого Иоанна Предтечи, где занимался изучением и переводом святоотеческих творений. Живя в центре византийской церковной образованности и культуры, преподобный Афанасий около 20 лет провел в трудах по переводу церковных книг с греческого на славянский. Переводы, книги, византийские иконы он отправлял на Русь, приобщая Русскую Церковь к живым источникам святоотеческого богословия и лучшим церковным византийским традициям. Им были переведены и присланы на Русь «Четыре сотицы» преподобного Максима Исповедника, Слова преподобного Симеона Нового Богослова и Марковы главы о церковных службах. Плодом многолетних литургических трудов преподобного Афанасия стал Церковный Устав, известный в истории под названием «Око церковное». Окончательную работу над ним преподобный Афанасий завершил уже в конце своей жизни, около 1401 г. в монастыре Перивлепто. Этот Устав, присланный на Русь, имел исключительно важное значение. Войдя в практику и сделавшись регулятором богослужения, он вместе с тем положил начало новому этапу в литургической жизни Русской Церкви. Преподобный Афанасий, работая над уставом, не был просто переводчиком. Употребляя византийское книжное выражение, он явился излагателем или «списателем» его. Это был вполне самостоятельный труд.

Подлинник рукописного Устава не сохранился, о нем можно судить только по его позднейшим спискам, свидетельствующим о его широкой известности и вхождении в литургическую жизнь. При составлении Устава преподобный Афанасий пользовался несколькими различными источниками, внеся в свой труд последние литургические нововведения, только утвердившиеся в греческих Уставах. Труд преподобного Афанасия имел на русской почве особенно важное значение как первый крупный шаг на пути самостоятельной переработки греческого Устава. «Око церковное» содержит в себе новые литургические элементы, которые затем закрепились в русских редакциях Устава. Труд преподобного Афанасия дал сильный импульс к большей самостоятельности, к обособлению русского Церковного Устава от греческого. Начавшийся во второй полови-

19 6

не XIV в. рост национального самосознания находит свое отражение в «Оке церковном». В месяцеслове Устава преподобного Афанасия появляется значительное число памятей славяно-русских святых. «Раз начавшееся движение, — пишет об этом известный литургист прошлого века профессор Московской Духовной Академии И. Мансветов, — продолжается затем с новой силой и в XIV—XVII веках» и достигает таких размеров, что придает Уставам этого времени ярко выраженное «национальное направление» и «местно-русскую окраску». В течение менее чем половины столетия Устав преподобного Афанасия Высоцкого распространяется, кроме Троице-Сергиевой обители, в Москве, Новгороде, Саввино-Сторожевском монастыре, активно входя в практику и сделавшись в XV в. регулятором русского богослужения. Таким образом, по благословению великого Троицкого Игумена одним из его учеников был сделан труд, имевший большое значение для всей Русской Церкви, ознаменовавший новый этап и новое направление в ее литургической жизни.

XV век был эпохой необычайного творческого подъема во всех областях церковной культуры Руси. Русское литургичесое творчество, почти не проявлявшееся в течение трех веков, расцветает именно с XV в. Одним из первых его плодов явилась служба Преподобному Сергию. И Лавра, и вся Русская Церковь особо чтят память основателя Дома Живоначальной Троицы. Великий «Печальник Русской земли», ее наставник, молитвенник и хранитель, он стал в сознании народа живым воплощением русского идеала святости. Через 30 лет после кончины Преподобного праздником обретения его честных мощей было положено начало общерусскому литургическому прославлению Радонежского Чудотворца. Мощи его были обретены 5 июля 1422 г. при игуменстве преподобного Никона.

Памятником великому «Игумену Русской земли» стал белокаменный Троицкий собор, где и были помещены его нетленные мощи, и икона Пресвятой Троицы, написанная в похвалу Ее особому помазаннику и служителю. Преподобным Епифанием Премудрым (в 1418 г. им же было написано Житие Преподобного Сергия) была составлена служба на обретение мощей. До 1422 г. полной службы еще не было, но ее зачатки уже могли существовать. В древних списках находится особый тропарь, отличный от тех, которые закрепились в традиции. Служба 5 июля — наиболее ранняя по времени. Написанная преподобным Епифанием, она в 40-х гг. XV в. была дополнена и переработана Пахомием Логофетом (Сербом), самым плодовитым писателем века, творчество которого имело очень сильное влияние на развитие русской гим-нографии. Служба 25 сентября, в память преставления Преподобного Сергия, была почти полностью составлена тем же Пахомием Сербом в 1440 — 1443 гг. Но в ней сохранились 3 стихиры (это «ины» стихиры на «Господи, воззвах»), которые в форме характерного монолога представляют собой наставления Преподобного Сергия братии. Они, несомненно, написаны учеником Преподобного, слышавшим его подлинные слова. Вероятнее всего, их автором был сам преподобный Епифаний Премудрый.

Почитание святой памяти Преподобного Сергия приобрело еще большую популярность после отражения Русью польско-литовского нашествия.

Молитвенное предстательство Преподобного Сергия во время 16-месячной осады Троицкого монастыря засвидетельствовано было множеством явлений Святого, в которых он ободрял защитников, открывал замыслы врага. После долгих безуспешных попыток взять обитель поляки «со многим стыдом» бежали от стен Троице-Сергиевой обители. Одним из ярких свидетельств покровительства и заступления Преподобного Сергия был факт внезапной гибели предводителя поляков Лисовского в сентябре 1617 г., в самый день памяти Радонежского Чудотворца. Освобождение Троицкой обители праздновала вся Россия. В 1616 г. церковное священноначалие предписало обители совершать «великому чудотворцу Сергию празднество нарочно полное со всем торжеством». Праздник в Лавре до революции совершался 12 января, в день снятия осады. Совершался особый молебен, стены монастыря торжественно обходились с крестным ходом и окроплялись святой водой.

В возрожденной Лавре при наместнике архимандрите Пимене (Хмелевском, ныне архиепископ Саратовский и Волгоградский) этот день был отмечен специальным юбилейным торжеством в январе 1960 г., когда исполнилось 350 лет с момента снятия осады. В настоящее время о данном событии напоминает всенощное бдение, совершаемое в этот день, связанный с памятью св. мученицы Татианы. Указанное празднество и теперь живой свидетель общественного служения обители Пресвятой Троицы своему Отечеству.

Преподобный Сергий, избранный Пресвятой Троицей к Ее прославлению еще до своего рождения, был и великим чтителем Матери Божией — Пречистой Девы Марии. Она распростерла Свой благодатный покров над Троицкой обителью, и это нашло свое отражение в лаврской литургической традиции. Особое почитание Матери Божией, его особая теплота и благоговение перед Всемилостивой Заступницей — одна из самых характерных и вместе с тем глубоко сокровенных черт русского православного благочестия. Непосредственная близость Пречистой Девы, Ее участие в судьбе Русской Церкви открылись очень рано. Это с необычайной силой проявилось во время создания Киево-Печерской Лавры. Но в жизни Троицкой обители Матерь Божия приняла особое участие. Она Сама Своими пречистыми стопами освятила оби-

тель Преподобного Сергия — первого русского святого, который удостоился посещения Богоматери. Житие повествует, что Рождественским постом, глубокой ночью с пятницы на субботу, после пения акафиста Божией Матери Преподобный Сергий услышал: «Се, Пречистая грядет!», и в сиянии необыкновенного света в келлию вошла Матерь Божия с апостолами Петром и Иоанном. Она обратилась к Преподобному, назвав его Своим «избранником», и сказала, что услышана его молитва об учениках, обещая обители Свой неотступный покров и заступление. Житие не указывает точного года явления Богоматери Преподобному. Предполагают, что это было в 1379 г., менее чем за год до Куликовской битвы. Это чудесное событие навсегда запечатлелось в литургической традиции Сергиевой Лавры. В память посещения Божией Матери в пятницу вечером еженедельно в Троицком соборе поется акафист Пресвятой Богородице, а с Фоминой недели до отдания Пасхи за акафистом поется особый канон Божией Матери, составленный по подобию пасхального канона преподобного Иоанна Дамаскина одним из иноков Лавры.

В 70-х годах нашего столетия иноками Лавры была написана служба в честь явления Пречистой Девы Преподобному Сергию. Она совершается 24 августа, на второй день после отдания Успения — престольного праздника обители. 10 декабря 1734 г. была освящена церковь в память Явления Божией Матери. Храм был построен над гробом преподобного Михея Радонежского, бывшего свидетелем посещения Богоматерью Преподобного Сергия.

Свидетельством особого литургического иочитания Матери Божией в Русской Церкви является то, что ни одна другая Православная Церковь не имеет такого числа служб, совершаемых в честь Приснодевы. В этой области русское литургическое творчество наиболее самостоятельно по форме и богато по содержанию.

Успение — престольный праздник Троицкой обители. Успенский собор, заложенный в 1559 г., был освящен 14 августа 1585 года. (Знаменательно, что накануне дня освящения было совершено переложение мощей Преподобного Сергия. В память об этом установлено литургическое празднование.) Лаврская служба Успению отмечается особым последованием, которое теперь называется «погребение Божией Матери». Ее история такова.

Первоначально служба Успению с чином литании — перенесения, святой плащаницы Матери Божией — совершалась только в самой Гефсимании, во Святой Земле. В первой половине прошлого века по благословению митрополита Филарета (Дроздова) греческая служба с чтением 17-й кафизмы и припевами, составленными проф. Холмогоровым, была переведена на славянский язык, и чин погребения Божией Матери (с 1844 г.) стал совершаться в Гефси-манском скиту и в самой Лавре. (В Иерусалиме чин погребения совершается накануне праздника, у нас, в России, — вечером в самый день Успения.)

В годы второй мировой войны русский верующий народ с особой силой ощущал благодатный покров Матери Божией, распростертый Ею над Россией. В первые послевоенные годы Русская Церковь переживала период особого внутреннего подъема. После открытия Лавры в 1946 г. чин погребения Божией Матери возродился. В 1950 г., по благословению Святейшего Патриарха Алексия, была издана служба Успению Пресвятой Богородицы с чином погребения, и этим было положено начало ее повсеместному отправлению. Так литургическая традиция, возникшая и затем вновь возродившаяся в Троице-Сергиевой Лавре, стала общерусской церковной традицией...

Велением Промысла Божия Троицкий монастырь стал духовным центром России; ее исторические судьбы неразрывно связаны с обителью Преподобного Сергия, великого «Печальника Русской земли» и дерзновенного о ней молитвенника. У «Троицы» всегда с особой остротой чувствуется пульс русской истории. «Здесь, в Лавре, — пишет отец Павел Флоренский, — слагается то, что в высшем смысле должно назвать общественным мнением...» Из Дома Живоначальной Троицы, как из сердца, исходят благодатные жизненные токи, духовно питающие и освящающие жизнь России. Не раз именно Лавра становилась тем местом, где решались судьбы Русской Церкви, ее народа. Это с особой силой проявлялось в самые решающие моменты русской истории. Обитель Преподобного Сергия становилась оплотом России, центром национального самосознания, символом высоты и непоколебимости русского духа.

Так, в сентябре 1380 г. Преподобный Сергий из Дома Живоначальной Троицы благословил князя Димитрия с дружиной на битву с татарами. Вдохновленная и подготовленная у «Троицы», Куликовская победа явилась для России гранью новой эпохи, началом пробуждения Руси. В октябре 1380 г. после победы на Куликовом поле благоверный князь Димитрий отправился в Троицкую обитель. Благодаря Преподобного Сергия за молитвенное предстательство, князь Димитрий просил его отслужить соборно панихиду о воинах, павших на поле брани. Так была учреждена Димитриевская родительская суббота — день поминовения воинов перед памятью св. великомученика Димитрия Солунского, небесного покровителя князя Димитрия Донского. С 14-го ст. Димитриевская родительская суббота как день особого соборного поминовения воинов и всех усопших становится общерусской традицией.

XVII век для России — одно из самых бурных и напряженных столетий в ее истории. В годину «Смутного времени» и «лихолетия», когда, по словам современника, «люди и не чаяли

19 8

себе впереди опасения», Троицкая обитель стала крепостью и оплотом национально-освободительного движения, великой твердыней, символом стойкости русского народа. В период польско-литовской интервенции Троицкий монастырь при игумене — преподобном Дионисии (Зобниковском) с 23 сентября 1608 г. по 12 января 1610 г. выдержал 16-месячную осаду. И в это тяжелое время также возникло несколько традиций, запечатленных в литургической жизни Лавры.

Одна из них связана с покровительством Святителя Николая Чудотворца. Русский народ не случайно считает его своим покровителем. Едва ли есть святой, который был бы так непосредственно близок и так любим на Руси, как Святитель Николай. Его живое участие в жизни нашей Церкви засвидетельствовано бесчисленным множеством его явлений, множеством чудотворных икон. Пожалуй, ни одна Церковь не имеет столько Никольских храмов, сколько их есть в России. О близости Святителя Николая Преподобному Сергию свидетельствует одна из двух его келейных икон.

Накануне Куликовской битвы князю Димитрию Иоанновичу было явление чудотворной иконы Святителя Николая (так называемый «Никола Угрешский»), предвозвещавшее грядущую победу и освобождение Руси.

Во время польско-литовской осады 8 ноября 1608 г. одно из ядер пробило южные железные двери Троицкого собора и попало в местный образ Святителя Николая, находившийся на северной стене собора у иконостаса. Святитель сохранил собор и людей от гибели, причем ядра даже не обнаружили за иконой. Сейчас эта икона находится на столпе напротив раки Преподобного, безмолвно свидетельствуя о близости двух святых.

В ноябре 1608 г. в осажденной обители начала свирепствовать страшная цинга. Люди молитвенно обратились к Святителю Николаю о помощи и заступлении. 9 мая 1609 г. во имя Святителя Николая, как обетная церковь, был освяшен северный придел Успенского собора. После освящения престола цинга в монастыре прекратилась.

Особое литургическое почитание Святителя Николая в Лавре в настоящее время выражается в том, что в дни его памяти (6/19 декабря и 9/22 мая) соборно отправляется акафист.

Церковь именует Преподобного Сергия «Игуменом Русской земли», «начальником и учителем всем монастырем, иже в Руси». Он вошел в историю окруженный целым сонмом святых учеников. Одни из них стали местночтимыми святыми Троицкой обители, другие удостоены общерусского почитания. Некоторые из учеников Преподобного Сергия всю жизнь провели в монастыре, другие, по его благословению, вышли из него и стали основателями новых обителей. Четвертая часть всех русских монастырей основана Преподобным Сергием и его учениками, которые несли его заветы в разные концы Русской земли. Духовное влияние Преподобного через обители, основанные его учениками, учениками его учеников, распространяется по всей России. Первым Радонежским святым, прославленным Русской Церковью после Преподобного Сергия, стал его любимый ученик и преемник — преподобный Никон (t 1427). Его канонизация состоялась на Соборе 1547 г. В 1548 г. над мощами преподобного Никона была построена белокаменная церковь, но служба ему уже существовала. Она была составлена Пахомием Сербом между 1440 и 1450 гг. по благословению св. митрополита Ионы. В XVIII в. канон из службы преподобному Никону был переработан. В 1779 г. была сооружена рака преподобного Никона. В середине прошлого столетия в Лаврском Гефсиманском скиту был построен храм Преподобным Сергию и Никону Радонежским. С 1853 г. 5 июля, в день обретения мощей Преподобного Сергия, там совершалась особая совместная служба Преподобным.

Большим событием в литургической жизни Троице-Сергиевой Лавры было установление празднования Собора всех Радонежских святых. Его начало идет от древней литургической традиции Русской Церкви соборного чествования местночтимых святых. В XVI в. (суздальским иноком Григорием) была написана служба Всем русским святым (она совершалась 17 июля). В XVII—XVIII вв. были созданы соборные службы Ростовским, Соловецким, Киево-Печерским и другим святым. В прошлом столетии были закреплены памяти Киево-Печерским преподобным, подвизавшимся в Ближних и Дальних пещерах, празднования Вологодским и Новгородским святым. После восстановления Патриаршества в Русской Церкви было установлено празднование Всем святым, в земле Российской просиявшим.

Генеалогическое древо Радонежских святых необычайно велико и имеет много ветвей. Это, прежде всего, непосредственные ученики Преподобного Сергия, проведшие свою жизнь в монастыре; затем ученики, ушедшие по благословению Преподобного из обители и ставшие основателями новых монастырей; собеседники Преподобного Сергия и его духовные дети и, наконец, святые, бывшие иноками Троицкой обители в XV—XVI вв.

II июня 1981 г. по благословению Святейшего Патриарха Пимена в крипте под Успенским собором Лавры был освящен придел в честь Собора Радонежских святых. Празднику была составлена особая служба (канон, тропарь и кондак). В лике Радонежских святых было прославлено 42 имени. День памяти Радонежских святых — особый Лаврский праздник. Он совершается 6 июля, на второй день чествования памяти Преподобного Сергия.

Непосредственно с Троице-Сергиевой Лаврой связано почитание родителей Преподобного Сергия — преподобных схимонаха Кирилла и схимонахини Марии. Свидетельства церковного предания об их святости многочисленны; они восходят еще к XVI в. Уже в лицевом Житии Преподобного Сергия родители его изображены с нимбами. Во время моровой язвы 1771 г. была составлена особая молитва преподобным схимонахам Кириллу и Марии, ограждавшая от смертоносной опасности. По благословению Святейшего Синода она неоднократно издавалась (последнее издание — в «Собрании молитв» 1915 г.). Память родителей Радонежского Игумена отмечалась 28 сентября, на третий день после празднования преставления Преподобного Сергия. (На гробницах преподобных Кирилла и Марии, находящихся в Хотьковском Покровском монастыре, засвидетельствованы многие исцеления младенцев, родители которых обращались к святым с молитвой.)

В собор Радонежских святых, как один из священноархимандритов Лавры, вошел святитель Иннокентий (Вениаминов) (1797 — 1879), митрополит Московский и Коломенский. Один из величайших русских миссионеров прошлого века, он б сентября 1977 г. был причислен к лику святых Русской и Американской Православными Церквами, как святитель Московский, как апостол Америки и Сибири. Святые его мощи находятся в Духовском храме Лавры. 11 апреля 1981 г. трудами наместника Лавры архимандрита Иеронима († 1982) в крипте Успенского собора в честь святителя Иннокентия был устроен южный придел храма Всех святых, в земле Российской просиявших.

Таким образом, Троице-Сергиева Лавра через века пронесла литургические традиции, сохраняя в чистоте и неприкосновенности внутренний дух и полноту содержания всех богослужений, и ту основу, которая здесь была положена самим Преподобным Сергием.

В. О. Ключевский говорил: «Преподобный Сергий давно ушел, исчезла и обстановка его деятельности, оставив скудные остатки в монастырской ризнице да источник, изведенный его молитвою, а впечатление все живет, переливаясь свежей струей из поколения в поколение, и ни народные бедствия, ни нравственные переломы в обществе доселе не могли сгладить его.

Примером своей жизни, высотой своего духа Преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа, пробудил в нем доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в свое будущее. Он дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших «во тьме и сени смертной», он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того огня, которым горел озарявший их светоч».

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Житие Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия Радонежского и всея России Чудотворца. Сергиев Посад, 1853.

2. Георгиевский Г . Заветы Преподобного Сергия. Чтения в обществе любителей духовного просвещения, 1892, ноябрь, книга IX.

3. Голубинский Е . Преподобный Сергий и созданная им Троицкая Лавра. Жизнеописание Преподобного Сергия и путеводитель по Лавре. Сергиев Посад, 1892.

4. Мансветов И . Церковный Устав (Типик). Его образование и судьба в Греческой и Русской Церкви. М., 1885.

5. Спасский Ф . Русское литургическое творчество. Париж, 1951.

6. Федотов Г . Святые Древней Руси. Нью-Йорк, 1960.

7. Флоренский П. , священник. Из богословского наследия. — Богословские труды, сб. 17. М., 1977.

8. Флоренский П. , священник. У водоразделов мысли. 1. Статьи по искусству. Париж, 1985.

Страница сгенерирована за 0.17 секунд!

Архимандрит Матфей (Мормыль) на протяжении почти 50 лет являлся регентом хора Свято- Троице-Сергиевой Лавры и МДА и С. Собиратель и автор многих церковных песнопений, среди которых особое место занимает служба Всем Русским Святым, своим творчеством явил всему миру торжество Русской Православной Церкви в 20-м веке. В течение всей жизни он развивал и преумножал свои, и вверенные ему от Господа таланты певчих. Им создана особая певческая школа, неповторимый регентский стиль о. Матфея. Одновременно он преподавал Литургику и Церковный устав в Московских Духовных школах, возглавлял регентский класс. Заслуженный профессор МДА. Сотни его учеников по всему миру несут в своих сердцах благодарную память и развивают певческую культуру церковного пения, заложенную в них о. Матфеем. Архимандрит Матфей отошел ко Господу 15 сентября 2009г. и похоронен в Свято-Троице-Сергиевой Лавре у храма Сошествия Святого Духа.

Имя о. Матфея известно во всем мире. Для многих людей русское церковное пение ассоциируется именно со звучанием хора Троице-Сергиевой Лавры, которым на протяжении почти 50 лет руководил о. Матфей. За это время им была создана своя школа церковного пения, переложены многие песнопения и создано большое количество новых, которые принято называть Лаврскими. Сотни учеников Московской семинарии и духовной академии пели под его началом. Многие из них, являясь в настоящее время священниками и архиереями, в разных уголках нашей страны и всего мира продолжают дело своего учителя - несут людям и Богу православное пение.

О. Матфей (в миру - Лев Васильевич Мормыль) родился 5 марта 1938 г. на Северном Кавказе, в бывшей Терской области, в казачьей станице Архонская под Владикавказом, в благочестивой семье потомственных певчих. По воспоминаниям о. Матфея, он представлял уже четвертое поколение певчих в своем роду.

Его дедушка по матери, Троценко Лев Григорьевич, начал петь в местном станичном церковном хоре, затем попал в хор наместника Кавказа генерал-губернатора Воронцова-Дашкова, прошел школу Шаляпина по постановке голоса, закончил Тифлисскую консерваторию и стал оперным певцом. В 1913 г. он пел Ивана Сусанина в опере «Жизнь за царя» Глинки на сцене тифлиссой оперы. За это исполнение ему был подарен от Государя хрустальный бокал, который хранится в семье сестры о. Матфея. После революции был в ссылке, вернулся и остался церковным регентом. В 1937 г. в возрасте 49 лет его расстреляли. Через полгода после его кончины родился будущий о. Матфей.

Дедушка по отцу был взят на Беломоро-Балтийский канал и не вернулся. И по отцовской линии в роду также были монашествующие. Отец о. Матфея вместе с тремя своими братьями погибли в Великую Отечественную войну.

Бабушки о. Матфея были глубоко религиозными. Очень огорчались, что были неграмотными но, обладая феноменальной памятью, приходя из храма, дома пересказывали Евангелие и проповедь священника дословно.

Мама о. Матфея – Анна Леонтьевна, до последних дней своей жизни, умерла она в 2000г. в возрасте 93 лет, пела на клиросе в своем приходском храме.

Религиозное, церковное воспитание о. Матфей получил в семье. В возрасте семи лет он уже прислуживал в алтаре и начал петь на клиросе. В то время в церкви был еще дореволюционный хор. Сильное впечатление произвело на него пение слепых певчих из хора станичной церкви. Настоятелем храма был иеромонах Иоасаф (Бунделев), который хотел, чтобы Лев поступил в Московскую семинарию. Еще до поступления в семинарию Лев был назначен псаломщиком, и этот год при храме дал ему теоретическую богослужебную основу, очень пригодившуюся затем во время учебы.

В 1956 г. Лев поступает в Ставропольскую духовную семинарию, где в классе церковного пения В.П. Первицкого - регента, знатока и любителя обиходных мелодий, получает специальные музыкальные знания, осваивает клиросный репертуар, приобретает профессиональные навыки и первый опыт управления хором. Здесь формируется и названный им впоследствии очень важным навык «работать, готовить стихиры, расписывать, пропевать». Во время обучения в семинарии Лев Мормыль несет послушания псаломщика и регента левого клироса в Никольском храме г. Ессентуки и там встречается с известным на Северном Кавказе регентом дьяконом Павлом Звоником. По воспоминаниям о. Матфея, его привлекала «не система дирижирования, не техника, а необыкновенная церковная распевность», что, несомненно, повлияло на формирование его собственного регентского стиля.

В 1959 г. Лев Мормыль поступает в Московскую духовную академию, рано избирает для себя монашеский путь. В 1961 г. был принят в число послушников и 1 августа получил послушание «петь с народом». С этого времени и началась регентская жизнь о. Матфея в Лавре. В декабре 1962 г. послушник Лев принял постриг с именем Матфея (в честь апостола евангелиста Матфея). Монашеская жизнь о. Матфея проходила под руководством опытных духовных наставников – о. Феодорита, о. Кирилла (Павлова), о. Тихона (Агрикова) и других старцев той поры. В те годы развернулась жестокая антирелигиозная кампания - хрущевские гонения на церковь, из Лавры выгоняли молодежь. А в стенах Лавры, по молитвам старцев, благодаря их стойкости и бодрости, создавалась особая теплота и уют.

29 марта 1964 г. о. Матфей рукоположен в иеромонаха. К этому времени он уже старший регент лаврского хора и преподает литургику и церковный устав в Московской духовной академии, которую успешно окончил в 1963 г. В 1968 г. иеромонах Матфей возводится в сан игумена, а в 1971 г.- архимандрита. В 1988 г. о. Матфей утвержден в звании профессора МДА. В 2004 г. ему было присвоено редкое звание заслуженного профессора МДА.

Назначенному управлять смешанным, а затем и мужским хором, о. Матфею пришлось заново создавать хор. Поэтому он мог твердо сказать, что на чужом основании он никогда ничего не строил. Особенностью объединенного хора МДАиС был постоянно меняющийся состав хора, состоявшего из братии монастыря и студентов. У братии пение - это послушание, а послушания меняются. Из семинаристов поют первый и второй, от силы третий класс, из академии единицы, им не до того. Каждые два года менялся почти весь состав хора. Со смешанным хором о. Матфей пел раннюю литургию (потом отпускал певчих на работу), а позднюю - с мужским.

О. Матфею буквально по крупицам пришлось собирать нотную библиотеку лаврского хора. Он сам находил старые распевы Лавры, переписывал, расписывал партии. В конце 50-х и в 60-е годы он собирал и записывал элементы почти разгромленного в предыдущие десятилетия традиции церковного и особенно монашеского пения. В тот период для мужского хора почти не было репертуара. Большое впечатление оказали на о. Матфея предпринятые им в те годы поездки в Почаев и Киево-Печерскую Лавру перед ее закрытием. Он назвал их экспедициями - по полученному им там певческому материалу. Мозоли на пальцах от постоянного переписывания нот остались у него до конца жизни. Когда в 90-е годы по всей стране стали открываться храмы и монастыри, ксерокопии его аранжировок стали основой репертуара практически для всех мужских хоров на всем пространстве Русской Православной Церкви.

В работе с хором о. Матфей применял систему Станиславского - «Читать ушами, а петь глазами». На репетициях в работе над произведением о. Матфей начинал с самого интересного, или красивого, или трудного места. Особое внимание уделялось культуре пения, распевности. Даже в чтении присутствуют элементы пения. «Звук должен быть слугой слова», - говорил о. Матфей. Он любил церковное пение, не отделяя его от богослужения. «Каждый должен петь, будто он поет последний раз в жизни. Тогда это будет последняя «жертва вечерняя». Во главу угла он ставил любовь и понимание службы. Он как будто дышал вместе с ритмом богослужения, а пение его хора доносило это дыхание до всех молящихся. «Его творчество было священнодействием, - говорил регент Алексей Пузаков, - он был очень индивидуален и очень убедителен. Он создал свой стиль - высокий, музыкальный, духовный и одновременно очень лирический, тонкий. Это был музыкант и личность огромного масштаба, равного которому трудно найти». Невероятная работоспособность, постоянное творческое искание, самоконтроль и самопроверка: «Господи! Угодно ли Тебе то, что я делаю?» - благодаря этому и было создано то, что сейчас называют «регентским стилем о. Матфея» и «певческой школой о. Матфея».

Помимо участия в богослужениях хору приходилось петь на разного рода торжествах, праздниках, юбилеях, концертах. Тогда нужно было выбрать песнопения, которые лучше звучат в концертном исполнении и при этом несут назидательное значение, смогут оцерковить слух и сердце слушающего, чтобы лицо Церкви показать в тех условиях, когда нет икон.

Отец Матфей - автор многих церковных песнопений. Уже в 1961 г. к празднику преп. Сергия ему было поручено подготовить стихиры преподобному. Владыка Сергий (Голубцов) не давал ему прохода: «Отец Матфей! Когда ты начнешь писать? Тебя надо обязать!». По словам о. Матфея, пробным камнем для него были стихиры из службы русским святым на Великой вечерне - там, где поются «Земле русская», «Русь святая» на подобен «Доме Евфрафов…». Напевы этого подобна были у него разные, но пришлось взять Киево-Печерский, который попался ему однажды на листочке. Первый раз «Русь святую о. Матфей пел со смешанным хором в 1963 г. на престольный праздник Русским святым, под Успенским собором. Хор сделал то, что хотел о. Матфей, и все от умиления плакали. Потом, когда в 1988 г. готовился праздничный концерт по случаю 1000-летия Крещения Руси, о. Матфей решил включить эту стихиру в репертуар, но его нужно было утверждать у уполномоченного по делам религии. Тогда о. Матфей проявил находчивость и включил ее под названием «Подобен «Доме Евфрафов». Значительным вкладом о. Матфея явился новый репертуар обихода Постной триоди. За основу были взяты строгие монастырские распевы: знаменный, Валаамский, Соловецкий, Зосимовой пустыни, С особым почтением о. Матфей относился к службе Великого Пятка. В этой службе осмогласие представлено во всей красоте. Это все то, что можно вынести из мелодий и принести к Голгофе. В Лавре, на 12 Евангелиях читается только само Евангелие и тропари трипеснца, а все антифоны, седальны пропеваются. О. Матфей записал все эти песнопения на ноты, и они были изданы. Он по праву считал это своим приношением к 2000-летию христианства. Отец Матфей с любовью и признательностью вспоминал патриаршии службы. Ему довелось руководить хором при четырех патриархах (Алексии I, Пимене, Алексии II и Кирилле). О. Матфей возобновил в Лавре уставное пение одним певцом на Литургии преждеосвященных даров песнопения «Да исправится молитва моя…». Особой заслугой о. Матфея является создание им новых литургических песнопений, в том числе приуроченных к знаменательным датам церковной истории.

По словам высокопреосвященнейшего владыки Евгения, ректора МДАиС, о. Матфей как профессор был интеллектуальнейшая личность, а как регент он трудился, не покладая рук. Преданный до бесконечности возложенному на него послушанию до последних дней своей жизни, превозмогая боль и немощь от тяжелой болезни, он участвовал в богослужениях, проводил занятия со студентами. Буквально через несколько дней после труднейшей операции, в тяжелом физическом состоянии он был в храме на празднике преп. Сергия. Не мог он себе позволить не быть не в храме в этот день. У него были особые отношения с преподобным Сергием.

По воспоминаниям его ученика, ректора Санкт-Петербургской Духовной академии епископа Гатчинского Амвросия, архимандрит Матфей был настоящий монах. Несмотря на свою мировую известность, жил в скромной келье, где всегда привечал студентов, раздавал им гостинцы, помогал деньгами. Тяжело болея, он не раз отказывался от элитных больниц, говоря, что келья - его любимое место после клироса. Насколько он был пламенный и требовательный в пении, настолько добрый и гостеприимный в жизни. Он любил людей больше себя. Заботился, чтобы певчие могли заработать. Когда выезжали с выступлениями, непременно оговаривал условия пребывания, питания хористов. Зарабатываемые при этом деньги часто отправлял на восстановление монастырей, а сам все ходил в старых ботинках.

Отец Матфей обладал феноменальной памятью и без труда цитировал целые стихиры из последований больших церковных праздников. Ему достаточно было один раз спросить имя человека, чтобы запомнить его на всю жизнь. Существуют легенды о «воспитательных методах» о. Матфея. Многие вспоминают его чувство умора. Он был яркой, живой личностью. А самой главной чертой его характера, как отметил в надгробном слове Наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры владыка Феогност, была честность во всех делах и словах.

Он был и останется для нас примером и камертоном нашего отношения к Церкви, послушанию, к окружающим людям.

Владыка Евгений отметил, что «он может уверенно сказать: «Вот те таланты Господи, которые Ты мне дал, и вот те, еще приумноженные, которые я принес Тебе»».

Архимандрит Матфей скончался 15 сентября 2009 г. Погребение состоялось 18 сентября, в день престольного праздника нашего храма (святых и праведных Захарии и Елисаветы). В течение девяти лет в день кончины о. Тихона (Агрикова), 15 ноября, о. Матфей со своим хором приезжал к нам в храм. И в нашем сельском храме звучали дивные песнопения. Поэтому личность о. Матфея и его творчество оказались так близки прихожанам храма Благовещения. На небесах теперь славит Господа наш о. Матфей.

Вечная память и вечный покой архимандриту Матфею!

Сегодня в Лавре вспоминается день кончины архимандрита Матфея (Мормыля, † 2009). Совершается панихида у надгробия.

Архимандрит Матфей (Мормыль) на протяжении почти 50 лет являлся регентом хора Свято- Троице-Сергиевой Лавры и МДА и С. Собиратель и автор многих церковных песнопений, среди которых особое место занимает служба Всем Русским Святым, своим творчеством явил всему миру торжество Русской Православной Церкви в 20-м веке. В течение всей жизни он развивал и преумножал свои, и вверенные ему от Господа таланты певчих. Им создана особая певческая школа, неповторимый регентский стиль о. Матфея. Одновременно он преподавал Литургику и Церковный устав в Московских Духовных школах, возглавлял регентский класс. Заслуженный профессор МДА. Сотни его учеников по всему миру несут в своих сердцах благодарную память и развивают певческую культуру церковного пения, заложенную в них о. Матфеем. Архимандрит Матфей отошел ко Господу 15 сентября 2009г. и похоронен в Свято-Троице-Сергиевой Лавре у храма Сошествия Святого Духа.

Имя о. Матфея известно во всем мире. Для многих людей русское церковное пение ассоциируется именно со звучанием хора Троице-Сергиевой Лавры, которым на протяжении почти 50 лет руководил о. Матфей. За это время им была создана своя школа церковного пения, переложены многие песнопения и создано большое количество новых, которые принято называть Лаврскими. Сотни учеников Московской семинарии и духовной академии пели под его началом. Многие из них, являясь в настоящее время священниками и архиереями, в разных уголках нашей страны и всего мира продолжают дело своего учителя - несут людям и Богу православное пение.

О. Матфей (в миру - Лев Васильевич Мормыль) родился 5 марта 1938 г. на Северном Кавказе, в бывшей Терской области, в казачьей станице Архонская под Владикавказом, в благочестивой семье потомственных певчих. По воспоминаниям о. Матфея, он представлял уже четвертое поколение певчих в своем роду.

Его дедушка по матери, Троценко Лев Григорьевич, начал петь в местном станичном церковном хоре, затем попал в хор наместника Кавказа генерал-губернатора Воронцова-Дашкова, прошел школу Шаляпина по постановке голоса, закончил Тифлисскую консерваторию и стал оперным певцом. В 1913 г. он пел Ивана Сусанина в опере «Жизнь за царя» Глинки на сцене тифлиссой оперы. За это исполнение ему был подарен от Государя хрустальный бокал, который хранится в семье сестры о. Матфея. После революции был в ссылке, вернулся и остался церковным регентом. В 1937 г. в возрасте 49 лет его расстреляли. Через полгода после его кончины родился будущий о. Матфей.

Дедушка по отцу был взят на Беломоро-Балтийский канал и не вернулся. И по отцовской линии в роду также были монашествующие. Отец о. Матфея вместе с тремя своими братьями погибли в Великую Отечественную войну.

Бабушки о. Матфея были глубоко религиозными. Очень огорчались, что были неграмотными но, обладая феноменальной памятью, приходя из храма, дома пересказывали Евангелие и проповедь священника дословно.

Мама о. Матфея – Анна Леонтьевна, до последних дней своей жизни, умерла она в 2000г. в возрасте 93 лет, пела на клиросе в своем приходском храме.

Религиозное, церковное воспитание о. Матфей получил в семье. В возрасте семи лет он уже прислуживал в алтаре и начал петь на клиросе. В то время в церкви был еще дореволюционный хор. Сильное впечатление произвело на него пение слепых певчих из хора станичной церкви. Настоятелем храма был иеромонах Иоасаф (Бунделев), который хотел, чтобы Лев поступил в Московскую семинарию. Еще до поступления в семинарию Лев был назначен псаломщиком, и этот год при храме дал ему теоретическую богослужебную основу, очень пригодившуюся затем во время учебы.

В 1956 г. Лев поступает в Ставропольскую духовную семинарию, где в классе церковного пения В.П. Первицкого - регента, знатока и любителя обиходных мелодий, получает специальные музыкальные знания, осваивает клиросный репертуар, приобретает профессиональные навыки и первый опыт управления хором. Здесь формируется и названный им впоследствии очень важным навык «работать, готовить стихиры, расписывать, пропевать». Во время обучения в семинарии Лев Мормыль несет послушания псаломщика и регента левого клироса в Никольском храме г. Ессентуки и там встречается с известным на Северном Кавказе регентом дьяконом Павлом Звоником. По воспоминаниям о. Матфея, его привлекала «не система дирижирования, не техника, а необыкновенная церковная распевность», что, несомненно, повлияло на формирование его собственного регентского стиля.

В 1959 г. Лев Мормыль поступает в Московскую духовную академию, рано избирает для себя монашеский путь. В 1961 г. был принят в число послушников и 1 августа получил послушание «петь с народом». С этого времени и началась регентская жизнь о. Матфея в Лавре. В декабре 1962 г. послушник Лев принял постриг с именем Матфея (в честь апостола евангелиста Матфея). Монашеская жизнь о. Матфея проходила под руководством опытных духовных наставников – о. Феодорита, о. Кирилла (Павлова), о. Тихона (Агрикова) и других старцев той поры. В те годы развернулась жестокая антирелигиозная кампания - хрущевские гонения на церковь, из Лавры выгоняли молодежь. А в стенах Лавры, по молитвам старцев, благодаря их стойкости и бодрости, создавалась особая теплота и уют.

9 марта 1964 г. о. Матфей рукоположен в иеромонаха. К этому времени он уже старший регент лаврского хора и преподает литургику и церковный устав в Московской духовной академии, которую успешно окончил в 1963 г. В 1968 г. иеромонах Матфей возводится в сан игумена, а в 1971 г.- архимандрита. В 1988 г. о. Матфей утвержден в звании профессора МДА. В 2004 г. ему было присвоено редкое звание заслуженного профессора МДА.

Назначенному управлять смешанным, а затем и мужским хором, о. Матфею пришлось заново создавать хор. Поэтому он мог твердо сказать, что на чужом основании он никогда ничего не строил. Особенностью объединенного хора МДАиС был постоянно меняющийся состав хора, состоявшего из братии монастыря и студентов. У братии пение - это послушание, а послушания меняются. Из семинаристов поют первый и второй, от силы третий класс, из академии единицы, им не до того. Каждые два года менялся почти весь состав хора. Со смешанным хором о. Матфей пел раннюю литургию (потом отпускал певчих на работу), а позднюю - с мужским.

О. Матфею буквально по крупицам пришлось собирать нотную библиотеку лаврского хора. Он сам находил старые распевы Лавры, переписывал, расписывал партии. В конце 50-х и в 60-е годы он собирал и записывал элементы почти разгромленного в предыдущие десятилетия традиции церковного и особенно монашеского пения. В тот период для мужского хора почти не было репертуара. Большое впечатление оказали на о. Матфея предпринятые им в те годы поездки в Почаев и Киево-Печерскую Лавру перед ее закрытием. Он назвал их экспедициями - по полученному им там певческому материалу. Мозоли на пальцах от постоянного переписывания нот остались у него до конца жизни. Когда в 90-е годы по всей стране стали открываться храмы и монастыри, ксерокопии его аранжировок стали основой репертуара практически для всех мужских хоров на всем пространстве Русской Православной Церкви.

В работе с хором о. Матфей применял систему Станиславского - «Читать ушами, а петь глазами». На репетициях в работе над произведением о. Матфей начинал с самого интересного, или красивого, или трудного места. Особое внимание уделялось культуре пения, распевности. Даже в чтении присутствуют элементы пения. «Звук должен быть слугой слова», - говорил о. Матфей. Он любил церковное пение, не отделяя его от богослужения. «Каждый должен петь, будто он поет последний раз в жизни. Тогда это будет последняя «жертва вечерняя». Во главу угла он ставил любовь и понимание службы. Он как будто дышал вместе с ритмом богослужения, а пение его хора доносило это дыхание до всех молящихся. «Его творчество было священнодействием, - говорил регент Алексей Пузаков, - он был очень индивидуален и очень убедителен. Он создал свой стиль - высокий, музыкальный, духовный и одновременно очень лирический, тонкий. Это был музыкант и личность огромного масштаба, равного которому трудно найти». Невероятная работоспособность, постоянное творческое искание, самоконтроль и самопроверка: «Господи! Угодно ли Тебе то, что я делаю?» - благодаря этому и было создано то, что сейчас называют «регентским стилем о. Матфея» и «певческой школой о. Матфея».

Помимо участия в богослужениях хору приходилось петь на разного рода торжествах, праздниках, юбилеях, концертах. Тогда нужно было выбрать песнопения, которые лучше звучат в концертном исполнении и при этом несут назидательное значение, смогут оцерковить слух и сердце слушающего, чтобы лицо Церкви показать в тех условиях, когда нет икон.

Отец Матфей - автор многих церковных песнопений. Уже в 1961 г. к празднику преп. Сергия ему было поручено подготовить стихиры преподобному. Владыка Сергий (Голубцов) не давал ему прохода: «Отец Матфей! Когда ты начнешь писать? Тебя надо обязать!». По словам о. Матфея, пробным камнем для него были стихиры из службы русским святым на Великой вечерне - там, где поются «Земле русская», «Русь святая» на подобен «Доме Евфрафов…». Напевы этого подобна были у него разные, но пришлось взять Киево-Печерский, который попался ему однажды на листочке. Первый раз «Русь святую о. Матфей пел со смешанным хором в 1963 г. на престольный праздник Русским святым, под Успенским собором. Хор сделал то, что хотел о. Матфей, и все от умиления плакали. Потом, когда в 1988 г. готовился праздничный концерт по случаю 1000-летия Крещения Руси, о. Матфей решил включить эту стихиру в репертуар, но его нужно было утверждать у уполномоченного по делам религии. Тогда о. Матфей проявил находчивость и включил ее под названием «Подобен «Доме Евфрафов». Значительным вкладом о. Матфея явился новый репертуар обихода Постной триоди. За основу были взяты строгие монастырские распевы: знаменный, Валаамский, Соловецкий, Зосимовой пустыни, С особым почтением о. Матфей относился к службе Великого Пятка. В этой службе осмогласие представлено во всей красоте. Это все то, что можно вынести из мелодий и принести к Голгофе. В Лавре, на 12 Евангелиях читается только само Евангелие и тропари трипеснца, а все антифоны, седальны пропеваются. О. Матфей записал все эти песнопения на ноты, и они были изданы. Он по праву считал это своим приношением к 2000-летию христианства. Отец Матфей с любовью и признательностью вспоминал патриаршии службы. Ему довелось руководить хором при четырех патриархах (Алексии I, Пимене, Алексии II и Кирилле). О. Матфей возобновил в Лавре уставное пение одним певцом на Литургии преждеосвященных даров песнопения «Да исправится молитва моя…». Особой заслугой о. Матфея является создание им новых литургических песнопений, в том числе приуроченных к знаменательным датам церковной истории.

За заслуги перед Русской Православной Церковью о. Матфей был награжден многими церковными наградами.

По словам высокопреосвященнейшего владыки Евгения, ректора МДАиС, о. Матфей как профессор был интеллектуальнейшая личность, а как регент он трудился, не покладая рук. Преданный до бесконечности возложенному на него послушанию до последних дней своей жизни, превозмогая боль и немощь от тяжелой болезни, он участвовал в богослужениях, проводил занятия со студентами. Буквально через несколько дней после труднейшей операции, в тяжелом физическом состоянии он был в храме на празднике преп. Сергия. Не мог он себе позволить не быть не в храме в этот день. У него были особые отношения с преподобным Сергием.

По воспоминаниям его ученика, ректора Санкт-Петербургской Духовной академии епископа Гатчинского Амвросия, архимандрит Матфей был настоящий монах. Несмотря на свою мировую известность, жил в скромной келье, где всегда привечал студентов, раздавал им гостинцы, помогал деньгами. Тяжело болея, он не раз отказывался от элитных больниц, говоря, что келья - его любимое место после клироса. Насколько он был пламенный и требовательный в пении, настолько добрый и гостеприимный в жизни. Он любил людей больше себя. Заботился, чтобы певчие могли заработать. Когда выезжали с выступлениями, непременно оговаривал условия пребывания, питания хористов. Зарабатываемые при этом деньги часто отправлял на восстановление монастырей, а сам все ходил в старых ботинках.

Отец Матфей обладал феноменальной памятью и без труда цитировал целые стихиры из последований больших церковных праздников. Ему достаточно было один раз спросить имя человека, чтобы запомнить его на всю жизнь. Существуют легенды о «воспитательных методах» о. Матфея. Многие вспоминают его чувство умора. Он был яркой, живой личностью. А самой главной чертой его характера, как отметил в надгробном слове Наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры владыка Феогност, была честность во всех делах и словах.

Он был и останется для нас примером и камертоном нашего отношения к Церкви, послушанию, к окружающим людям.

Владыка Евгений отметил, что «он может уверенно сказать: «Вот те таланты Господи, которые Ты мне дал, и вот те, еще приумноженные, которые я принес Тебе»».

Вечная память и вечный покой архимандриту Матфею!

5 марта 2019 года исполнился 81 год со дня рождения приснопамятного архимандрита Матфея (Мормыля), постриженника и многолетнего насельника обители Преподобного Сергия, профессора Московских духовных школ, а также легендарного регента лаврского братского хора. Предлагаем вниманию наших читателей статью насельника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Макария (Веретенникова), повествующую о жизненном пути этого уникального человека.

Архимандрит Матфей (Мормыль)

В утренней предрассветной мгле 15 сентября 2009 года двенадцать ударов лаврского колокола печально возвестили о кончине насельника Троице-Сергиевой обители, знаменитого регента архимандрита Матфея, заслуженного профессора Московской Духовной академии. Он отошел ко Господу на 72-м году жизни после продолжительной болезни.

Архимандрит Матфей (в миру – Лев Васильевич Мормыль) родился 5 марта 1938 года в станице Архонской в Северной Осетии в семье крестьян. Крещен был 15 апреля 1938 г. в православном Ильинском храме города Орджоникидзе. В сентябре 1945 года поступил в среднюю школу в станице Архонской, которую окончил в 1955 году с оценками «хорошо» и «отлично». С 20 июля 1955 года по 25 июля 1956 года он был псаломщиком в Александро-Невском молитвенном доме станицы Архонской Ставропольской епархии.

Начало духовному образованию архимандрита Матфея было положено в Ставропольской Духовной семинарии, в которую он поступил в 1956 году сразу во второй класс. Окончил он Семинарию по первому разряду, в его характеристике говорится: «Хороший нравственный юноша. Старательный. Способный. Был регентом семинарского хора». По окончании Семинарии он короткое время был псаломщиком в Никольском храме города Ессентуки и в том же 1959 году поступил в Московскую Духовную академию. 11 сентября 1961 года студент III курса Академии Лев Мормыль подал прошение ректору Академии протоиерею Константину Ружицкому, испрашивая благословение перейти «в число братии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, оставаясь в то же время студентом родной нашей Академии». Он поступил в Лавру вместе с Сергеем Лозинским . Монашеский постриг студента Л. Мормыля совершил 19 декабря 1962 года наместник Лавры архимандрит Пимен (Хмелевский), назвав его во имя апостола Матфея († 60; пам. 16 нояб.). Отец Матфей особо чтил своего небесного покровителя и всегда в день памяти апостола Матфея торжественно совершал Всенощное бдение и Божественную литургию, а на клиросе пел хор, мастерством которого он жил.

30 марта 1963 года он был рукоположен в храме Антиохийского подворья архиепископом Леонидом Можайским (Поляковым) в сан иеродиакона. С 1961 года – уставщик и старший регент хора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, руководитель объединенного хора Лавры и Московской Духовной академии и семинарии. В 1963 году он окончил Академию, успешно защитив кандидатскую диссертацию на тему: «Воскресение Христово в изложении русских богословов-апологетов» (Загорск. Троице-Сергиева Лавра, 1962-1963 уч. год. 274 стр.).

Был оставлен в качестве преподавателя по Церковному уставу. Распоряжением от 6 декабря 1963 года И.В. Воробьев был освобожден от ведения уроков Священного Писания во втором классе Семинарии, которые были поручены иеродиакону Матфею. В письме на имя Патриарха Алексия J от 26 марта 1964 года за подписью ректора Академии протоиерея Константина Ружицкого и секретаря Совета Академии протоиерея Алексия Остапова испрашивалось благословение на рукоположение преподавателя иеродиакона Матфея в сан иеромонаха. «Иеродиакон Матфей состоит преподавателем Церковного устава и Священного Писания Ветхого Завета в Семинарии, а также регентом правого хора. Наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Пимен поддерживает данное ходатайство Академии». 17 марта последовала резолюция: «Согласен ПА». 29 марта 1964 года в Покровском академическом храме иеродиакон Матфей был рукоположен в сан иеромонаха епископом Варфоломеем (Гайдаровским).

В 1964 году Академия отмечала 150-летие своего пребывания в обители преподобного Сергия, и на престольный праздник Покрова 14 октября 1964 года молодой преподаватель был награжден Патриаршей грамотой . В это время нагрузка отца Матфея была такова: дежурный преподаватель на будних службах в Академическом храме^ в праздничные дни он управлял вторым академическим хором . В Лавре управлял любительским смешанным хором, братским хором. С июля 1961 года управлял народным хором, который пел ежедневные ранние Литургии в Трапезном храме. 1 августа 1963 года он назначен регентом лаврского хора. 22 ноября 1964 года наместник архимандрит Пимен издал распоряжение, в котором говорилось: «В целях улучшения монастырского клиросного пения старшим регентом Троице-Сергиевой Лавры назначается иеромонах Матфей (Мормыль). Помимо управления братским хором в обязанности о. Матфея входит всестороннее наблюдение за строгостью, благоговейностью и церковностью клиросного пения в Лавре, а также устройство систематических спевок с братией из числа поющих на клиросе». 14 декабря 1964 года на Филаретовском акте иеромонах Матфей прочел доклад «Митрополит Филарет (Дроздов) и Московская Духовная академия» .

24 апреля 1965 года троицкий насельник был награжден наперсным крестом, 18 апреля 1968 года возведен в сан игумена. В 1968 году Русская Церковь праздновала 50-летие восстановления Патриаршего Престола в России. На торжества прибыли Предстоятели автокефальных Церквей. Иерусалимский Венедикт наградил игумена Матфея орденом Святого Креста Иерусалимской Церкви, а Патриарх Алексий I – орденом благоверного князя Владимира III степени. В 1969 году Совет Академии выразил благодарность отцу Матфею «за труды в подготовке и проведении Конференции представителей всех религий в СССР за сотрудничество и мир между народами, проходившей в Троице-Сергиевой Лавре с 1 по 4 июля 1969 года». 25 апреля 1970 года была получена последняя награда от Патриарха Алексия I (†17 апреля 1970) – крест с украшением.

«25 февраля 1970 года исполнилось 100 лет со дня освящения академического храма. 17 февраля после полдника в актовом зале состоялось открытое заседание Совета Академии, посвященное этому юбилею. С докладами выступили игумен Матфей – «О духовном значении храма»...» (Текст см. в Приложении).

В 1971 году на Поместном Соборе Русской Церкви был избран новый Предстоятель Русской Церкви – Патриарх Пимен. Совет Московской Духовной академии на своем заседании от 14 июня выразил отцу Матфею благодарность за «участие в работах по подготовке и проведению Поместного Собора Русской Православной Церкви 1971 года». 11 июля 1971 года ректор Академии епископ Дмитровский Филарет возвел его в сан архимандрита в академическом Покровском храме. В Указе от 14 ноября 1971 года архимандрит Матфей был назначен «Определением Его Святейшества... уставщиком и главным регентом Троице-Сергиевой Лавры и одновременно регентом правого хора».

С 1963 по 1974 год отец Матфей преподает в Семинарии Церковный устав, Священное Писание Ветхого и Нового Завета, Литургику. При этом ведется постоянная работа с хором. М.X. Трофимчук так описывает выступление хора на Филаретовском вечере в Академии в 1967 году: «Объединенный хор Лавры и академии под управлением отца Матфея (Мормыля) исполнил несколько церковных песнопений». Это выступление явилось генеральной репетицией в присутствии Патриарха Алексия перед грамзаписью .

С 1969 по 1974 год он был одновременно преподавателем Регентского класса. В 1972 году был подготовлен сборник «Песнопения осмогласия для мужского хора Обиходного распева» (Загорск, 1972. 50 с.). На обороте титульного листа указаны имена составителей: Архимандрит Матфей (Мормыль), священник Алексий Ширинкин, Матвеев Н.В., Трофимчук М.X. Текст был перефотографирован, отпечатан, фотографии склеены и переплетены. Данный сборник является поныне учебным пособием для студентов Семинарии.

За пожертвованные в библиотеку Академии книги архимандриту Матфею в 1972 году была выражена благодарность: «Совет Московской Духовной академии и семинарии приносит Вам сердечную благодарность за пожертвование в библиотеку нашей Академии». Позднее, в 1974 году ему вместе с игуменом Макарием (Васькиным) и архидиаконом Борисом (Бален-де-Балю) Советом Академии была выражена благодарность «за работу в библиотеке». В 1974-1977 годах архимандрит Матфей был благочинным Лавры. Ко дню святой Пасхи в 1979 году был награжден Патриаршей грамотой. С мая месяца 1983 года и до последних дней архимандрит Матфей являлся членом духовного собора Лавры.

С 1983 года читал лекции по Литургике в Академии (I и II курсы), а также Священное Писание Нового Завета (IV курс). На итоговом совещании педсовета Академии в 1984 году было объявлено о присуждении архимандриту Матфею звания доцента. В декабре 1984 года подал прошение в Совет Академии об утверждении темы магистерской диссертации «Двунадесятые праздники: история и богословие». В этом контексте можно рассматривать тему его доклада на академическом акте в 1984 году: «Эортология и богословие Рождества Христова» (ЖМП. 1985. № 1. С. 71-78; №2. С. 64-66). В 1985 году Московская Духовная академия, история которой восходит к Славяно-греко-латинской академии, праздновала свое 300-летие. Отец Матфей к этому торжеству был удостоен Патриаршей грамоты.

В 1987 г. в Академии в день летней памяти преподобного Сергия прошла конференция, посвященная 350-летию со дня основания Троице-Сергиевой Лавры . Отец Матфей выступил на ней с докладом «Литургические традиции Троице-Сергиевой Лавры», который затем был опубликован в «Богословских трудах» (М., 1989. Сб. 29. С. 195-200). В связи с этим юбилеем Патриарх Пимен наградил отца Матфея орденом преподобного Сергия II степени, а еще ранее – орденом князя Владимира II степени (1976 г.)

В рамках празднования 1000-летия Крещения Руси в Русской Церкви в различных странах прошли научные конференции и праздничные мероприятия. Евангелическая Церковь Германии провела научную конференцию в мае 1987 года в Тутцинге. На конференцию были приглашены различные ученые, «которые благодаря своим историческим, философским и теологическим публикациям пользуются огромной репутацией среди экспертов и членов нашей Церкви», – говорится в присланном архимандриту Матфею в 1986 году письме-приглашении. При этом подчеркивалось, что к таким ученым относится и он.

В год празднования 1000-летия Крещения Руси Святейший Патриарх Пимен своей резолюцией от 31 января утвердил архимандрита Матфея в звании профессора в связи с пятидесятилетием. Сразу после юбилейных торжеств архимандрит Матфей 9 июня 1988 года был удостоен высокой патриаршей награды – правом ношения второго креста, который возложил на него Митрополит Ростовский Владимир.

В январе 1988 года последовала поездка в Израиль для концерта в связи с проведением выставки, посвященной 1000-летию Крещения Руси. Следующая поездка во Святую Землю была в 2000 году в связи с празднованием 2000-летия христианства. Хору под управлением отца Матфея рукоплескали во Франции, Германии. В странах Западной Европы познакомились с лучшими традициями русского церковно-певческого искусства. Приходилось петь и на Патриарших богослужениях в Москве, а также в других городах и епархиях. В 2001 году с 14 по 16 сентября «хор Троице-Сергиевой Лавры и Московской Духовной академии под управлением архимандрита Матфея сопровождал Святейшего Патриарха Алексия II в его поездке по Тульской епархии» .

В письме Святейшему Патриарху Алексию II от администрации Вологодской области от 06.07.93 говорится: «Позвольте выразить Вам нашу искреннюю признательность за ту духовную радость, которую мы испытали во время посещения Вологодской земли братским хором Троице-Сергиевой Лавры, который по Вашему благословению дал жителям Вологодчины прикоснуться к великому наследию русской духовной музыкальной культуры. Выступления хора оставили в памяти всех, кто имел счастье его слышать, неизгладимые воспоминания о встрече с той частью русской культуры, к которой наш народ был лишен возможности прикоснуться долгое время».

В именинном поздравлении ректор Академии епископ Дмитровский Филарет писал в 1993 году: «Вместе с самыми теплыми благопожеланиями выражаю Вам чувства глубокой признательности и благодарности за Ваш многолетний и преподавательский труд в Московских Духовных Школах и не менее самоотверженный труд главного регента Лавры преподобного Сергия. Ваша педагогическая и регентская деятельность снискала Вам глубокое уважение как среди нашей учащейся молодежи, братии Лавры, так и среди широких кругов церковной общественности Москвы и далеко за ее пределами».

Святейший Патриарх Алексий II в своем письме архимандриту Матфею от 29 июня 2004 года писал: «Сердечно благодарю Вас и возглавляемый Вами хор за участие в праздничном концерте, состоявшемся 11 июня с. г. в Зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя по случаю празднования Нашего 75-летия и Дня Патриаршей интронизации. Своим мастерством Вы сделали этот вечер праздником духовного единения как церковных, так и светских людей. Концерт произвел на всех присутствовавших неизгладимое впечатление, стал поистине кульминацией юбилейных торжеств». Патриарх Алексий II наградил отца Матфея орденом благоверного князя Даниила Московского III степени (1998 г.) в связи с 60-летием и святителя Макария, Митрополита Московского II степени (2008 г.) в связи с 70-летием. С 2004 года отец Матфей является заслуженным профессором МДА. В последние годы он возглавлял церковно-практическую комиссию в Академии.

В наше время в результате канонизаций Русской Церкви прославлено множество отечественных святых, которым необходимо составлять службы. Для этого решением Синода от 16 октября 1989 года была учреждена Синодальная богослужебная комиссия во главе с митрополитом Харьковским Никодимом, в состав которой был включен архимандрит Матфей. 27 декабря 1995 года она была реорганизована и ее председателем стал епископ Орехово-Зуевский Алексий. Будучи членом Синодальной богослужебной комиссии, архимандрит Матфей принимал активное участие в составлении служб новоканонизованным святым. Требования к составляемым богослужебным текстам многосторонни – необходимость соответствия содержанию жизнеописания святого, стилистика церковнославянского языка, соответствие гимнографического текста особенностям церковного пения. Поэтому, чтобы отшлифовать новосоставленный литургический текст, его порой бывает необходимо пропеть. Во всем этом активно участвовал лаврский регент, уставщик, знаток Церковного устава – архимандрит Матфей.

В конце XIX – начале XX века в Лавре подвизался иеромонах Нафанаил , гармонизации которого исполняются ныне хорами Лавры и Академии. Теперь мы можем сказать, что в конце XX – начале XXI века в Лавре подвизался архимандрит Матфей, который много сделал для создания современного репертуара монастырского пения . В этом отношении плодотворным было его сотрудничество с церковным композитором отцом Сергием Трубачевым († 1995). «Архимандрит Матфей был первым слушателем и рецензентом его сочинений. Для хора о. Матфея были созданы отдельные песнопения из служб Погребения Пресвятой Богородицы, Пассии, Последования Царских часов, Рождества Христова и Утрени Великого Пятка <...> Вместе с о. Матфеем были написаны песнопения к службе в память 1000-летия Крещения Руси» .

В 2007 году произошло объединение нашей Церкви с Зарубежной. На личном уровне у отца Матфея такое объединение произошло значительно раньше. Он давно уже общался с зарубежным духовенством, происходил обмен нотными произведениями, встречи и т.д.

Гроб с телом почившего был установлен в Духовском храме, где братия постоянно читала Святое Евангелие. 18 сентября после братского молебна гроб был перенесен в Успенский собор. Божественную Литургию служили Ректор Академии архиепископ Верейский Евгений, Наместник Лавры архиепископ Феогност, епископ Барнаульский Максим, епископ Брянский Феофилакт, епископ Саратовский Лонгин, епископ Гатчинский Амвросий, епископ Бронницкий Тихон и епископ Серафим. Молились архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий и архиепископ Орехово-Зуевский Алексий, а также братия Лавры и множество духовенства и все учащиеся Московских Духовных школ.

Перед началом отпевания архиепископ Феогност произнес слово. Он подчеркнул, что у старцев есть духовные дети, ученики. Старчество отца Матфея было особенным. Он был верным чадом Церкви Христовой, он был правдив, не лукавил, был искренним, научив многих церковному пению. Мы благодарны Богу за его пример. Не все приехали сегодня в Лавру на отпевание отца Матфея, но во многих епархиях сегодня молятся о упокоении его души. Затем он зачитал соболезнование Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, священноархимандрита Троице-Сергиевой Лавры:

«Ваше Высокопреосвященство!

Скорбью отозвалось в моем сердце известие о кончине одного из старейших насельников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Матфея (Мормыля). Отец Матфей на протяжении многих десятилетий нес послушание в стенах обители преподобного Сергия, не словом, но самим делом являя пример христоподражательного подвига терпения, любви и твердости в вере.

Его труды на ниве сохранения и преумножения сокровищ духовного пения, участие в работе по составлению служб новопрославленным святым нашей Церкви стяжали ему уважение не только среди братии Лавры, но и далеко за пределами монастыря.

Заботами почившего пастыря братский хор Лавры получил поистине мировую известность, став еще в советские годы ярким свидетельством преемства монашеского подвига, соединенного с творческим осмыслением традиций церковного регентства и хорового исполнительского мастерства. В эпоху гонений на веру и Церковь это было одной из самых действенных форм проповеди православной веры как в нашем Отечестве, так и по всему миру.

Покойный немало сил и времени уделял подготовке будущих пастырей. На протяжении многих лет он щедро делился с воспитанниками семинарии и студентами академии знаниями в области Нового Завета, Церковного устава и церковного пения.

Длительное время он мужественно и стойко боролся со своим недугом, черпая силы в молитве и возлагая упование на милость Божию, памятуя, что "надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам" (Рим 5, 5).

В этот печальный день возношу сугубые молитвы Владыке жизни и смерти, моля Его, дабы Он даровал верному Своему рабу архимандриту Матфею упокоение от трудов праведных и вселил его душу "на месте злачнем и прохаднем".

Выражаю соболезнование Вам, владыко Феогност, всем насельникам Троице-Сергиевой Лавры и всем, кто лично знал покойного пастыря и ревностного инока.

Вечная память новопреставленному рабу Божию архимандриту Матфею.

+ Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси».

На отпевании архимандрита Матфея пел братский хор, академический, а также женский состав смешанного хора Лавры.

Перед выносом гроба литию совершил архиепископ Евлогий, затем – шествие вокруг Успенского собора. Перед преданием тела земле литию совершил архиепископ Алексий Орехово-Зуевский, затем – епископ Саратовский Лонгин. В конце братский хор исполнил песнопения Пасхи, стихиры русским святым, текст которых составил святитель Афанасий (Сахаров; † 1962; пам. 15 окт.), а отец Матфей положил их на ноты подобна «Доме Еврафов». Погребен почивший отец архимандрит у Духовского храма в Лавре. На табличке на дубовом кресте надпись гласит: «Архимандрит Матфей (Мормыль). 5.03.1938 – 15.09.2009 г.» . Во время последовавшей затем поминальной трапезы зачитывались поступившие в Лавру телеграммы с соболезнованиями. После кончины отца Матфея на радиостанции «Радонеж» прошел ряд передач о нем.

Архимандрит Матфей (Мормыль)

Архимандрит Матфей управлял лаврскими хорами Троице-Сергиевой Лавры более 40 лет. С ним связана целая эпоха в истории русского богослужебного пения. Своими неустанными трудами он преумножил многие таланты, дарованные ему от Господа. Его творческий путь был наполнен большими трудами, начинаниями и свершениями. Начиная с конца 60-х годов XX века он украсил важнейшие церковные торжества песнопениями праздничных концертов, а также записями грампластинок. Не имея специального образования, но горя любовью к Богу, он не только максимально развил свой талант, но и сумел воспитать как первоклассных регентов и певцов студентов, которые впоследствии стали архипастырями и пастырями нашей Церкви. Нотные сборники песнопений, составленные отцом Матфеем, имеются ныне во многих православных храмах и монастырях Русской Церкви, а также и зарубежья.

Могила архимандрита Матфея. Фото 2010 года

Он не только учил петь, но более всего прививал любовь к богослужению, учил жизни во Христе. Несмотря на свою требовательность и подчас суровость по отношению к певчим, отец Матфей любил их отеческой любовью и они отвечали ему тем же. Как необыкновенно звучал хор под его руководством! Только этому хору присуща стилистическая манера, созданная отцом Матфеем. Этот стиль – совершенно особенный; молитвенный дух сразу охватывает всякого человека, слышащего этот хор, поющий поистине едиными усты и единым сердцем. Его личность и творческое наследие несомненно станут предметом тщательного изучения в последующее время.

Вечная память архимандриту Матфею!

Мы публикуем воспоминания одной из певчих хора - иконописца Ларисы Узловой.

До поступления в Иконописную школу я нередко бывала на службе в Троице-Сергиевой Лавре. Пение лаврского хора возносило душу «от земли к небеси» и учило молиться тех, кто молиться не умел. Впоследствии, уже во время учебы в Иконописной школе при МДА, я подружилась со студентками Регентской школы, певшими в смешанном хоре отца Матфея. Иногда они немного о нем рассказывали, но мне при этом казалось, что мы существуем где-то в параллельных мирах.

Однажды по дороге в Троицкий собор я увидела отца Матфея, беседующего со студенткой Регентской школы. Приблизившись, чтобы взять благословение, я услышала, как она просит его - невероятно! - взять ее в хор. Неужели можно вот так попросить — и петь в хоре отца Матфея? «Вот кто научил бы меня петь!» — пронеслось в моей голове. Пронеслось и до времени забылось. Студентке в тот раз он отказал. Кто бы мог подумать, что до моего — совершенно в тот момент невероятного — пения в хоре отца Матфея оставалось примерно два года.

* * *

Иконописцев отец Матфей пригласил в хор в 1996 году. Для нас это была милость Божия. Мы только что закончили учебу и остались работать в Академии, в иконописной мастерской. Будь мы студентами, не выдержали бы его напряженного графика спевок, а впоследствии и служб. События развивались так. Однажды к башне, где у нас расположена мастерская, пришел отец Матфей. Почтенный и всем известный архимандрит остановился под башней и зычно крикнул: "Эй, кто-нибудь! Спуститесь, я к вам никак не заберусь" (надо сказать, что в башню ведет достаточно крутая лестница). Девочки посыпались как горох и окружили отца Матфея. Он сразу перешел к делу.

— Приходите ко мне в хор!

— Но мы петь не умеем…

— Я вас научу!

— Но мы и гласов не знаем…

— Я вам объясню все.

Тут самая смелая осторожно так его спрашивает:

— Батюшка, говорят, Вы деретесь?

— Я сразу не бью. Научу, тогда бью.

И, после гула оживления: «Всех приглашаю»! И ушел.

Как выяснилось, по какой-то причине студентки Регентской школы временно перестали петь на лаврских богослужениях, и отец Матфей таким образом решил пополнить смешанный хор. На первую спевку пришло почти тридцать человек. Да, были среди нас и те, кто закончил музыкальную школу, пел на клиросе, но считанные единицы. А здесь — знаменитый хор, выдающийся регент...

Но наш минус был для отца Матфея своеобразным плюсом, так как ему не приходилось бороться с устоявшейся манерой пения. Какая уж там манера, мы были чистым листом в полном смысле этого слова. Не знаю, какой еще регент решился бы на подобный эксперимент. Но мы очень хотели петь, а он - очень хотел нас научить, поскольку это нужно было для Церкви.

Отец Матфей умел каким-то образом извлечь из человека звук. Причем, сразу понимал, кто на что способен, хотя видел нас в первый раз. Мою подругу Лену Милонову он постепенно распел от первого сопрано до второго альта, и потом, такой довольный, констатировал: «Вся пианина!». На первой спевке, пока он подымал других, я отчаянно молилась, чтобы спеть хорошо, боялась, что страх меня парализует. Пугало фортепиано, на котором он давал ноту, или проигрывал фрагмент. "Что, если я не спою, не попаду — и все?.." Но что сделал отец Матфей. Он поднял меня и спросил, знаю ли я ноты и пела ли когда-нибудь в храме. "В храме пела, нот не знаю".

— А вот Вы нам спойте - «Тело Христово приимите, источника безсмертнаго вкусите»!

И подыграл на фоно. И я запела, во всю силу, как никогда до этого не пела и петь не предполагала. Он дал ноту ниже: "А так попробуйте". Я пою. "А так?" Пою. Таким образом он довел мой звук до состояния утробного баса и, когда я издала последний хрип, удовлетворенно прокомментировал: "Старуха Изергиль!". Раздался дружный смех. Сажусь — подруга шепчет: "Ну, ты даешь, ну и голосина!" — "Да я сама не знаю, как так вышло…» На прослушивании отец Матфей отсеял за непригодностью только одну претендентку (у студентки не было музыкального слуха), но сделал это со всей возможной деликатностью.

А дальше… Дальше началось незабываемое время. Отец Матфей лично проводил с нами спевки, вкладывая в нас всю душу и всю свою любовь. В нас, которые по большей части и нот-то не знали! Но он очень хотел донести до нас свое понимание богослужебного пения и использовал для этого все возможные средства.

— Ну, вот вы краску растираете, вы ее трете?

— Да, на камне курантом.

— Ну так вот и звук, вы вот здесь растирайте вот так! — и показывает. Какое там драться — он был с нами, как с любимыми детьми, нежен. Увидит, что мы теряем внимание, устали — расскажет историю из своего богатого опыта: о детстве, о певчих, а то и анекдот какой. Как только увидит, что народ ожил, — все: "Отвлеклись, двигаемся дальше". Три часа пролетали незаметно. Когда мы перешли к спевкам с его помощницей, то оценили, что раньше, с отцом Матфеем, была сказка, а теперь труд.

* * *

Архимандрит Матфей был сильным, во всем. Силища, и в то же время тонкость потрясающая. "Вся пианина" — как он сам любил выражаться, то есть полная гамма звуков, чувств. Еще до того, как я попала на хор, я забывала обо всем в Успенском соборе Лавры, когда пел мужской хор отца Матфея. Когда он пел, невозможно было не молиться. Литургии в большие праздники пел смешанный хор, позволявший отцу Матфею обогатить и расширить палитру звуков. Иногда он давал такой высокий тон, что сопрано не выдерживали — то уйдут почти в ультразвук, то вскрикнут на высокой ноте. Отец Матфей называл такие пассажи «наступить на ежика». Тех, кто «имел данные», отец Матфей воспитывал гораздо строже, чем остальных певчих. Он был хорошим педагогом. Как-то спросил маму и дочку, не ругаются ли они дома. Мама ответила, что бывает. «Да, я смотрю, дочь не хочет к маме-сопрано подстроиться, значит, точно не слушается». Мама выразительно посмотрела на дочку, дочь покраснела. «Мы только вчера вот ругались, батюшка». — «О-о-о, да уж, при таком звуке, конечно!» — и скопировал поющую альтом дочку.

Одна из певчих, Ольга Ивановна, вспоминала, как он вывел ее однажды из подавленного состояния. Дома у нее была тяжелая семейная ситуация. Она переживала, плакала, все валилось из рук. Но на хор продолжала ходить, хотя собраться с мыслями совершенно не могла. Он несколько месяцев терпел ее состояние, и как следствие — невнимательность и ошибки, но молчал. Как-то на ранней Литургии отец Матфей особенно придирчиво распекал женский состав. Досталось всем, но Ольгу Ивановну он не трогал. Она наблюдала за происходящим отстраненно, будучи полностью погружена в свои печальные мысли. Неожиданно, уже после службы, когда почти все ушли с клироса, а Ольга Ивановна подошла к нему за благословением, он сказал:

— Оля! Ну месяц, ну два… Но ведь четыре месяца уже прошло, когда это закончится?.. Смотри мне в глаза. Ты понимаешь, что все бывает, но жизнь продолжается и нужно петь?

Четыре месяца он ждал, чтобы ей это сказать. Отцовское такое терпение.

* * *

У нас была одна матушка в хоре, монахиня, в возрасте. Она была поваром в Академии, причем не простым, а архиерейским, готовила разные разности. И пела в хоре отца Матфея. Потом ушла в монастырь, пожертвовав туда же и квартиру. Квартира была, по-моему, продана, когда матушка Нина решила уйти из монастыря. Не сложились отношения с игуменьей, одно, другое... Где жить и что делать? Она устроилась работать вахтером в общежитии трикотажной фабрики, там же ей дали комнату. Молиться ходила в Лавру. Однажды ее увидел отец Матфей. "Мать, приходи ко мне в хор!" — "Батюшка, да Вы что, я же старая!" — "Я сказал приходи!" Не посмотрел на то, что ей за семьдесят, что перерыв в пении был большим. Она пришла, точнее сказать, вернулась. И ведь что это для нее значило! Отец Матфей своим приглашением без лишних слов расставил для нее все акценты: сначала Лавра и хор, только потом дежурства и вахта. Личность была, конечно, яркая. Маленькая, крепкая, с характером. Сначала пару раз пришла в мирской одежде, а потом, видимо, благословясь у отца Матфея, вдруг появилась в полном монашеском облачении. Неожиданно, но потом все привыкли. Когда хотела поздравить с днем Ангела, желала многая лета "назло врагам, на благо Родине!" У них бывали с отцом Матфеем интересные диалоги, короткие, но выразительные. Монахиня Нина (Кутузова). Царствие ей Небесное.

* * *

Красота и выразительность звучания достигались титаническим трудом. Спевки стабильно два раза в неделю. Борьба за интонацию, за каждый звук, но главное — как мне кажется — борьба за внимание. Ты все время должен был помнить, Кому ты поешь и перед Кем предстоишь. Перед пением сложного кондака или стихиры отец Матфей давал одному из семинаристов прочесть текст вслух, так, чтобы мы прочувствовали каждое слово. Терпеть не мог расслабленных поз или отсутствующих глаз на спевке, что уж говорить о большем! Моя подруга Марина пела у него в смешанном хоре, когда училась в Регентской школе. Она легко могла обходиться четырьмя часами сна, но иногда здоровье ее подводило. Однажды на спевке ее стало неудержимо клонить в сон. Она видит регента, понимает, что это безумие и надо держаться, но совершенно "отключается". Тогда — рраз! — и в нее летит покрывало с фисгармонии. Она вздрогнула и на какое-то время проснулась, но затем снова стала погружаться в сон. И тогда батюшка метнул свой стул. Нет, не в нее, а в пространство за нею. Марина проснулась от страшного грохота и наступившей вслед за этим тишины. Больше она не засыпала до конца спевки. А я, когда видела отца Матфея, сидящего на стуле, крепко привинченном к полу, отделаться не могла от впечатления, что знаю, почему он привинчен.

Особенно доставалось от него ребятам. У них и спевки были чаще, и церемонился он с ними меньше. На одной из первых для нас спевок смешанного хора он вызвал к себе "наверх" (фисгармония и регент располагались на деревянном подиуме) юношу в подряснике. Юноша был препоясан узеньким тканым поясом с кистями. Развязав этот изящный поясок, отец Матфей принялся его усердно затягивать. Юноша краснел, улыбался (все-таки девушки смотрят), но, достигнув в области талии состояния стрекозы, мученически взирал на регента и нас вряд ли уже видел.

— А теперь пой!

Юноша запел.

— Ты зачем так нижней челюстью дергаешь? — батюшка снова был недоволен. Мы в ужасе наблюдаем, что он еще придумает, а он... скрутил из бумажки некое подобие папиросы, изогнул и прилепил страдальцу на нижнюю губу. "Теперь пой!" Только когда звук и интонация достигли желаемой силы и выразительности, батюшка его отпустил. Всю оставшуюся часть спевки не знаю, кто как, а я молилась из глубины сердечной, чтобы сие упражнение меня миновало. Так он учил пению на опоре, но, слава Богу, не всех, а, как выяснилось впоследствии, лишь тех, кто мог понести.

* * *

Страстная Седмица. Вселенская скорбь Церкви, прощающейся с Возлюбленным Женихом. Хор под началом отца Матфея превосходил, казалось, сам себя. Так регентовать умел только он — сдержанно, когда огромный хор, до того катившийся неудержимой "Волною морскою", вдруг затихал, и вся эта мощь, эта лавина звука словно замирала и склонялась на колени в "Се Жених" и "Чертог Твой". Он начинал готовить к этому хор задолго до Страстной. Как-то я опоздала на спевку и на входе в колокольню услышала хор со стороны. Пели «Вечери Твоея». Весь хор молился, как один человек, как только отец Матфей мог его настроить. Мне нужно было дождаться паузы и войти, но в это войти было невозможно. Здесь был Великий Четверг и была Тайная Вечеря. И я еще раздумывала, идти ли мне на спевку...

Пение стихло, замерла пауза — та особенная, отец Матфей ее любил — когда пением он сказал то, что хотел, что должен был сказать. И я шагнула к хору...

* * *

Работа над произведением со спевкой не заканчивалась. Процесс службы становился органичным продолжением спевки. На небольшом пространстве клироса, путем сложных сочетаний скамеек и подставок, умещалась масса народа. Вокруг Батюшки плотным кольцом в два ряда стояли "женьшени" (так в шутку женский состав величал отец Матфей) — а за ними высился мужской состав. И если здесь отец Матфей был стеснен в пространстве, то это служило лишь к упрощению способов воздействия. При желании он до каждого мог дотянуться. Ему ничего не стоило, одновременно продолжая управлять хором, "пойти в народ" для разбирательства. Из массы басов (теноров, баритонов) доносился глухой стук: «Спина не поет!.. Лопатки не поют!». Требовалось стать, ни много ни мало, струной инструмента под названием «хор отца Матфея». Для этого он не жалел ни средств, ни внимания. Доставалось и женскому составу. Однажды отец Матфей сильно ударил в плечо стоявшую рядом со мной в альтах Олю К.: «Ключицы не поют!». Мы все сжались. В ближайшей паузе спрашиваю ее: «Больно?» — «Да нет, у меня как раз звук не шел, замыкало, а он вправил! И не больно совсем!»

Скажут: чудно, неужели для хорошего пения обязательно нужно бить? Не обязательно. Да и у отца Матфея это было крайнее средство воздействия. Он слышал что-то такое, недоступное нам, и старался привести наше пение в соответствие с этим, неслышимым для нас камертоном. Незабываемое «Тише, еще тише, доста!...» — и звук стихает до немыслимого трепета, приближаясь к тишине, но не исчезая. Слово «тишина» было для него в какой-то мере ключевым — «Пойте из тишины!». Зато какая была радость у всех, когда это удавалось. Помню, как на одном из последних с ним богослужений мы пели «Херувимскую» Чеснокова. Праздник, огромный хор. Пение полностью подчинялось малейшему движению руки нашего регента. Затих последний аккорд, и вот тишина после этого — она была другая. «Мы это сделали! Ты слышишь, мы спели, как мы спели!» — это Ольга Ивановна сжимает мою руку. А ведь мы просто сделали то, что он хотел, и передали то, что он считал нужным.

* * *

В устах отца Матфея русский язык приобретал особую силу выразительности. При этом он мыслил образно, часто опираясь на Священное Писание и богослужебные тексты. "Господь хранит пришельцы", — приветствовал он опаздывающую и со страхом взиравшую на него Агнессу Яковлевну. «Бесплодные смоковницы!» — это альтам. «Молчите, вот еще миноносицы!» — уже всему женскому составу после неверно взятой ноты, в день Жен-мироносиц. Кардинальная мера — "Закрой рот!" или "Замолчи!", хуже этого было только "Сойди с клироса!". Певец должен был жить и, если надо, умереть на клиросе. Пропуски служб не приветствовались. Отпроситься куда-либо заранее было крайне маловероятно. Бывалые альты советовали мне лучше пропустить и извиниться, нежели отпрашиваться. Не поверив корифеям («Ну, они — понятно, без них никак, но я-то и пою хуже всех, что уж меня держать»), предприняла один раз попытку отпроситься с одной-единственной службы. "А петь кто будет?" — и не отпустил.

* * *

Певцы были у него Тимошами, Кирами, Андрюшами, но был и "Мих Михыч" — так он величал поющего в хоре помощника инспектора.

— Тимоша, ты куда смотришь? На Страшный суд? Ну, тогда хорошо. Нашел себе там местечко?

— Рома, прикрой, пожалуйста, дверь. Спаси Господи. Ты и в раю, видно, будешь там при двери, да?

Кроме того, что всех певцов знал по именам, он помнил еще и дни их Ангела. Как-то встретил меня у Троицкого собора, остановился: "Откуда дровишки?". Занес руку для благословения: «Поздравляю Вас!» — благословил и, видя мой вопрошающей взгляд — «До Вашего дня Ангела осталось ровно полгода и семь дней!». И двинулся дальше в путь, поддерживаемый келейником.

На поминальные заупокойные службы отец Матфей приходил со своим мешочком, в котором, кроме помянников, лежали еще и записки, некоторые - совсем ветхие. Но память его не ветшала. Мог напомнить, что сегодня день памяти такого-то композитора или день смерти певчей хора такой-то — и называет дату и год смерти.

* * *

На службах при нем — на моей памяти — было несколько неожиданных ситуаций.

Шла Литургия в Успенском соборе, в день праздника преподобного Сергия. Спели "Милость мира", заканчивали "Достойно есть". "...Величаем!" — заключительный взмах руки отца Матфея, и — мгновенно! — большая серебряная лампада над ним раскачивается, наклоняется, из нее выплескивается масло, прямо на главу отца Матфея, стеклянный стаканчик падает в руки ближайшего певчего... Хор замер и расплылся в одной большой улыбке — масло стекало по батюшке строго канонически — "яко миро на главу, браду Аароню"...

— Что лыбитесь? Платок дайте, — серьезно и недовольно одернул батюшка хористов, и к нему тут же потянулись со всех сторон платки и салфетки. Что интересно, мы потом специально смотрели: ведь это надо исхитриться, задеть тяжелую лампаду, высоко висящую перед иконой преподобного Сергия.

Молебен преподобному Сергию под открытым небом. С утра никак не может разразиться дождь. Небо затянуто тучами. Хор, как обычно, расположился на возвышении — деревянном постаменте перед колокольней. Поем, отец Матфей регентует. Изредка поглядываем на небо — вот-вот ливанет. После чтения молитвы преподобному Сергию на помост поднялся митрополит Онуфрий в праздничном облачении, поприветствовал батюшку и встал за его креслом. Мы поем, спели все многолетия. Наконец любимое батюшкино "Всем именинникам и всему хору многая лета!"; последний взмах его руки — и на нас обрушивается ливень! Все, включая Батюшку, рассмеялись. Дождь словно следил за нами исподтишка, чтобы по последнему мановению регента грянуть на наши головы!

Третий запомнившийся мне случай тоже произошел на молебне. Это был последний Батюшкин молебен, "на летнего преподобного", как говорят в Лавре. Хор выстроился на помосте. Отец Матфей по обыкновению восседал в кресле, уставщик раздавал ноты по партиям. Вдруг порыв ветра поднял ноты с пюпитра, стоявшего перед отцом Матфеем, и понес их — выше, выше, вертикально вверх! Певчие в верхних рядах замахали руками, пытаясь подхватить листы, — один отец Матфей спокойно продолжал управлять хором, искоса наблюдая за оживлением в рядах. Наконец все ноты были возвращены на пюпитр. Молебен продолжался обычным порядком, все старательно пели. Но это была последняя наша молитва преподобному Сергию вместе с отцом Матфеем.

* * *

Болезнь постепенно отнимала у него силы. Но отец Матфей был настоящий воин Христов и бился до конца. Сначала он стал опираться на руку сопровождавшего его студента. Потом студентов стало двое. Не помню, в какой момент на клиросе появилось резное кресло, на которое батюшка все чаще присаживался во время службы. Он старался не показывать вида, умело маскируя усиливающийся недуг.

Помню, как в последний раз отец Матфей спустился с клироса на Рождественское славление. Келейник настаивал, чтобы он не ходил. "Вы же понимаете, что Вы не успеете!" — шептал он озабоченно, видя, как отец Матфей собирается спуститься вниз на "сходку" (совместное пение двух клиросов в центре храма перед Царскими вратами). Батюшка ничего ему не ответил, но подозвал другого студента: "Юра, помоги мне", — и, держась за его руку, медленно, с трудом, стал спускаться вниз. Певчие уже все сошли с клироса, но алтарь еще заканчивал, и там не могли видеть, как, пересиливая себя, отец Матфей идет славить Рождество. Он мог не успеть. По моему, мы все — семинаристы внизу, женский состав на клиросе — отчаянно молились, хотя и видели, что регент другого клироса готов заменить его в любую минуту. Но он пришел вовремя. Встал в центре, дал тон. Вышел послушник со свечой, символизирующей рождественскую звезду, вышли отцы из алтаря — и хор грянул "Рождество Твое, Христе Боже наш...". Кажется, отец Матфей был счастлив.

До поры до времени ему удавалось скрывать мучительный недуг. Как он ни скорбел, но однажды ему пришлось регентовать всю службу сидя. Он был такой же — огонь, пламень, он весь горел стремлением к совершенству — но ноги подводили все больше. Он поднимался на клирос заранее, чтобы никто не мог видеть, как тяжело дается ему подъем. Были случаи, когда после праздничного Акафиста он оставался ждать всенощную на клиросе, потому что дорога до кельи становилась для него тяжелее такого вынужденного отдыха. Как-то на клиросе от имени хора ему вручили икону. Не помню, какой это был праздник, но в память врезалось — в ответной речи батюшка сказал:

— Я все больше понимаю, как надо петь, и все больше хочу это передать, но вот ноги... ноги подводят… — и голос его дрогнул.

На службу его привозили уже на кресле-каталке, но по ступенькам он все так же медленно и неуклонно поднимался сам, до времени. Однажды келейникам все-таки пришлось поднимать его на клирос вместе с креслом. С этого момента сам он уже не ходил. Ребята в буквальном смысле слова носили его на руках. Как мог, он старался сделать незаметнее свою немощь, но если в храм можно было прийти заранее или выбрать удобный момент для подъема на клирос, то на молебне ему приходилось терпеть всеобщее внимание, пока братья поднимали его на помост.

* * *

Как-то в Академию приехали создатели нашумевшего фильма «Остров». Встреча с ними собрала полный актовый зал. Режиссер Павел Лунгин рассказывал о своем замысле, актер Виктор Сухоруков — о том, как вживался в роль старца-игумена… Все живо, красочно, ярко. А в это время в Успенском соборе Лавры шла всенощная под праздник апостола и евангелиста Матфея. Архимандрит Матфей по обыкновению возглавлял службу. Пел мужской хор под управлением его помощника. На полиелей вышли практически все лаврские архимандриты, почтенные старцы, пришедшие помолиться вместе с именинником. Отец Матфей был уже очень болен, на клиросе регентовал только сидя. Но эту службу он всегда служил сам. Теперь он фактически не мог ходить без посторонней помощи, а о том, чтобы пройти с каждением по солее, не было и речи. Но он служил! На полиелей ребята вынесли ему с клироса в центр храма большое резное кресло. Нужно было видеть, как медленно, но неуклонно, поддерживаемый под руки, шел он к этому креслу; как, трогательно сопереживая, наблюдали за этим отцы. И вот Евангелие. Он читал стоя, поддерживаемый семинаристом. Но как он читал! У меня до сих пор ком в горле, когда я вспоминаю этот прерывающийся голос. «Симоне Ионин, любиши ли мя?...» Пауза. «Ей, Господи, Ты веси...» Затем снова вопрошание, и снова пауза — и ответ. И последнее: «Симоне Ионин!..» А далее невыразимо, неузнаваемо хриплым и прерывающимся от волнения голосом в ответ самому Господу: «Ей, Господи, Ты вся веси! Ты веси, яко люблю Тя!». Он стоял и прилюдно, принародно обращался напрямую ко Господу. Кажется, он произносил это сквозь слезы. Плакали и некоторые отцы... Пока я жива, я этого чтения не забуду. В храме меж тем шла съемка, операторы были вооружены новейшим оборудованием и большими лохматыми микрофонами. Как выяснилось, ирландское телевидение готовило фильм о Русской Православной Церкви. Сами того не предполагая, ирландцы запечатлели удивительный момент — последнюю всенощную апостолу и евангелисту Матфею, возглавляемую великим русским регентом в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры. Осенью 2009 года его не стало.

* * *

На последнюю службу Успения Божией Матери отец Матфей рвался из родной станицы Архонской, где обычно проводил отпуск, будучи уже тяжело больным. Врачи боялись за его жизнь. Но — Успение Пресвятой Богородицы! Он не мог себе позволить пропустить такую службу — и поехал в Лавру. В поезде ему снова было плохо, в Москве его собирались увезти в реанимацию прямо с вокзала, но он отказался наотрез...

Кажется, еще до Успенского поста нам сообщили, что он в тяжелом состоянии. Кто-то распечатал молитву о его здравии, и мы поминали его, как могли. Говорили о плохом прогнозе, слухи были самые разноречивые.

Мы шли на вечернюю службу, заведомо зная, что отца Матфея сегодня не было на Акафисте Успению и на всенощной не будет. Помню свое ощущение. Полутемный храм, полупустой, народ только подтягивается. Занятая своими мыслями, подымаюсь на клирос, поворачиваю — и буквально натыкаюсь на батюшку, сидящего в полумраке. Нечаянная радость! Благословение — я не знаю еще, что последнее. Отец Матфей сосредоточен и собран. Пристроившись за ним, я наблюдала, как входили на клирос серьезные озабоченные певцы и как они расцветали, увидев, что "Батя" — здесь! Как всегда, общую взволнованность выразила Ольга Ивановна. Просияв, как и все, она воскликнула: «Ну, Батюшка, ну как же Вы нас всех испугали! Разве так можно! Что же Вы так болеть надумали!»

Но Батюшка, обычно легко шутивший, мягко остановил ее жестом руки. Лишь чуть улыбнулся виновато... Когда пели стихиру Успению, он закрыл лицо рукой. Кажется, он плакал, беззвучно. Потом в какой-то момент изменился в лице и непроизвольно протянул руку к сердцу. Мы продолжали петь. В паузе Ольга Ивановна тихо спросила его: "Батюшка, что?.." Он сдержанно остановил ее жестом. Ему уже было плохо, но он крепился, терпел. Мне кажется, отец Матфей не хотел отвлекать внимание молящихся от службы, любимой его службы Успению Божией Матери. Только когда погасили свет на шестопсалмие, он позвал ребят: "Все, уносите меня. Больше не могу, задыхаюсь".

И отпевание, больше похожее на Торжество Православия, когда удивительным образом Успенский собор вместил не только массу молящихся, но море певцов. Братия Лавры, смешанный хор, академические хоры, студентки Регентской школы, матушки Голутвина монастыря, бывшие певцы и ветераны хора — безо всяких спевок (какое там!) объединились в молитве за великого регента. Пели и плакали...

* * *

Потом были похороны, 9-й день, 40-й, были панихиды, вечера памяти и концерты. Но больше всего мне запомнился рассказ Светланы Федоровны (в крещении Людмилы) Ерастовой († 09.08. 2011). Она пела в Большом театре, а в свободное время, если не ошибаюсь, в Елоховском соборе, но на большие праздники старалась приехать в Лавру. Отца Матфея она знала давно, но не могу сказать точно, при каких обстоятельствах они познакомились. Отец Матфей всегда с радостью приветствовал ее появление на клиросе. После одной из панихид она и рассказала запомнившийся мне случай.

В 1988 году, по случаю Тысячелетия Крещения Руси, в Москве готовился грандиозный концерт в Большом театре. Были собраны светила русского советского хорового пения, хоры, капеллы, солисты — все с церковным репертуаром. И вот последний прогон. Ситуация при этом такая, что на концерт попасть шансов очень мало, поэтому на прогон пришли разные специалисты-музыковеды, студенты музыкальных учебных заведений, любители как-то проникли правдами и неправдами. Везде народ, в проходах стоит и сидит, на каких-то добавочных стульях, студенты забили галерки. Прогон — это уже тот же концерт. Причем те, кто спели, спускаются вниз и присоединяются к слушающим. И вот поют, поют... Все русская классика, именитые коллективы, сказочно красивые произведения. К концу народ в зале стал уставать. То пакет зашуршит, то крышка кресла неловко брякнет, то тихий разговор... Все эти шумы слились в один ровный гул, говорящий о том, что народ выдохся. Выдохся и полон мыслей о том, что пора бы и кончать. Последним должен был выйти хор отца Матфея, и те, кто его знали, включая Светлану Федоровну, очень переживали: уже все устали и кто там что поймет. И вот, выходят ребята на сцену, в подрясниках, под этот легкий гул зала, построились. Отец Матфей дал тон. При первых звуках пения народ стих. Совершенно. Они пели в полной, абсолютной тишине — "Свете тихий", "Земле Русская", много всего, но именно богослужебные произведения — сейчас я не назову точно. Суть в том, что народ вообще услышал многое впервые, и ведь как они пели! Зал замер, и было ощущение, что люди боятся дышать. И вот последний звук стих, на пару секунд воцарилась полная тишина. А потом весь театр встал и разразился бурей оваций. Это было Торжество Православия. Потому что так, как пел хор отца Матфея, не пел никто. Остальные именитые хоры свои программы исполняли на высоком уровне, высочайшем — но именно исполняли, для слушателей. Отец Матфей не исполнял, он жил этим, и с ним весь его хор, молился и пел Богу.