Сейчас принято оперировать понятием стиль жизни , которое, как правило, сводится к совокупности дорогостоящих, но настоятельно рекомендуемых рекламой удовольствий и приспособлений для получения этих удовольствий. Если же попытаться обнаружить то общее, что свойственно всем навязываемым разновидностям стиля жизни, то, пожалуй (за исключением тех видов чревоугодия, которые близятся к гортанобесию), объединяет их спешка . Очень хочется выучить английский за 59 часов (рань­ше реклама обещала 60, но “рынок диктует”), что невозможно, и без всяких усилий мгновенно сбросить половину веса и уже никогда не набирать, чего также не бывает, и разом исцелиться от всех болезней… и вмиг очистить не только тело, но и душу, - раз и навсегда.

Мгновенное очищение души обещают не только целители, но и “духовные” руководители многочисленных сект, оккультных или возводящих себя к протестантизму, но отошедших от него настолько далеко, что их христианский характер становится сомнительным, если не отрицается несомненно. Их успех отчасти объясняется именно тем, что они идут в ногу с веком сим - и идут, торопясь изо всех сил; и общий их девиз - быстро и окончательно .

Между тем православное понимание возрастания души, очищения ее от греховности ради вечного спасения в Боге основывается на принципе постепенности (об этом свидетельствует и сам термин, исходящий из представления о росте как процессе природном и медленном) и определяется как путь (а не скачок), как восхождение , то есть движение вверх, сопряженное с усилием, необходимым для преодоления силы тяготения, естественным образом влекущей вниз, - ибо Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12; ср. Лк 16:16). Собрание духовных руководств носит название Лествица . Преподобный Иоанн выработал аскетическую систему, основанную на принципе умеренности: он был против сужения круга дозволяемой пищи, но советовал ограничивать в разумных пределах ее количество, и не проводил ночи напролет в бодрствовании, поскольку это может привести к повреждению ума, но спал не дольше, чем необходимо для поддержания сил, и не на голой земле, а на скромной постели. Преподобный говорил, что главный аскетический подвиг - это смирение перед Господом. Аскетика преподобного Иоанна Лествичника - хороший пример того срединного, царского пути , придерживаться которого всегда советуют святые Отцы.

При этом “умеренная” аскеза преподобного Иоанна Лествичника наверняка показалась бы непосильной для многих и многих: 40 лет в пустыне, в безмолвии и посте. Как же так, - может спросить скептик, - выходит, Преподобный говорит не то, что делает? - Очевидно, полезно задать иной, простой вопрос: каково основание христианской аскезы? - и просто на него ответить: это - мера любви ко Господу.

Любовь не терпит принуждения, ее нельзя вызвать искусственно, нельзя и симулировать. Вся любовь - в Боге, вся она - от Бога, и Он дает ее просящему в такой мере, в какой тот может вместить. Именно поэтому основа аскезы - в смирении: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак 4:6; 1 Пет 5:5). Любовь Преподобного была такова, что его аскеза в масштабе этой любви представлялась ему умеренной. Не имеющий же любви Божией или имеющей ее лишь в зачатке напрасно будет изнурять себя постом и молитвенными подвигами, если не смирится изначально. А Божие величие таково, и любовь Его так безгранична, что и смирению человеческому вряд ли можно определить предел, и любви всегда недостает.

По свидетельству духовно опытных людей, путь восхождения, как правило, длится десятилетиями и никогда не может считаться пройденным вполне и до конца; с другой стороны, духовники свидетельствуют, что как враг рода человеческого никогда не устает нападать, так и душа способна к возрастанию буквально до последних минут жизни. Вспомним, как сосредоточенно молятся об оставлении грехов великие подвижники; будем иметь в виду и частное высказывание одного из величайших православных проповедников ХХ века, сделанное им в возрасте, который принято определять как “далеко за семьдесят”: “Теперь я иногда чувствую, что, может быть, из меня еще и получится отчасти хоть какой-то христианин”.

Такая самооценка, такое понимание своего пути объясняются тем, что при возрастании духовного опыта возрастает и понимание меры греховности, отделяющей человека от Бога, и возрастает любовь к Богу, жажда богообщения. Не случайно у многих, чья духовная жизнь только начинается, большие затруднения вызывает исповедь, и далеко не всегда потому что стыдно в чем-то признаваться, а потому что непонятно, в чем каяться, нет видения своей греховности, нет самоукорения - и очень хочется усмотреть во всех своих неприятностях, внешних и внутренних, козни окружающих, а в лучшем случае - роковое стечение обстоятельств. А человек, приобретший навык покаянного рассмотрения своей жизни, всегда способен увидеть, в чем он уклоняется от заповедей, и всегда готов просить Господа простить его и освободить от греховных привычек.

Лестница состоит из ступеней - степеней , - и восхождение по ней происходит постепенно . Пытаясь перескочить несколько ступеней, смельчак рискует скатиться назад, к самому основанию. Так бывает и в духовной жизни: решив разом покончить с делом возрастания (при этом подразумевается, что до полного духовного совершенства и остается-то самая чуточка), человек рьяно приступает к самочинно составленной программе усовершенствования. Кончается это провалом: унынием, отчаянием, разочарованием, - а бывает, что и отходом от веры. Поэтому постепенность духовного восхождения - один из показателей того, что душа действительно восходит, а не мятется, не мечется.

Ступени нашей жизни - дни, и самое печальное в безграмотном понимании церковнославянского слова довлеть ‘быть достаточным’ как русского глагола давить состоит в том, что без внимания остаются замечательные слова Писания Довлеет дневи злоба его (Мф 6:34; Синод. перевод Довольно для каждого дня своей заботы ). И сугубого внимания достоин тот факт, что великие подвижники молитвенного делания, преподобные Оптинские старцы, оставили нам в наследство молитву, в которой испрашивается милость и помощь Божия на один - сегодняшний! - день. А о каких простых вещах там говорится: не огорчаться и не огорчать, не обижаться и не обижать…

А ведь мы далеко не всегда в достаточной степени понимаем, что обычное добропорядочное поведение, ровное, приветливое отношение к окружающим, простая аккуратность в быту и добросовестность в работе - это добродетели, имеющие самое непосредственное отношение к духовному возрастанию; как-то проскальзывают мимо сознания слова из притчи о талантах: Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего (Мф 25:21; 25:23; ср. Лк 19:17). Но всякая Евангельская притча имеет прежде всего буквальный смысл, от которого она возводит (но не уводит) читающего или слушающего к смыслу духовному. В этом соотношении кроется и “обратный ход”: только духовное понимание человеческой жизни и деятельности превращает повседневную аккуратность и добросовестность в духовное делание, иначе гордыня берет свое и придает этим свойствам черты мелочности и самопревозношения.

В одном из предыдущих номеров журнала мы писали о том, что стяжанию высоких духовных добродетелей препятствует отсутствие навыка в добродетелях, так сказать, практических. На этот раз обратимся к тем случаям, когда торопливое стремление к “совершенству” мешает правильно понимать учение Церкви и ведет к искажению личности и жизни, которое тем опаснее, что вовсе не осознается как грех и даже причисляется к достоинствам.

Рабство и сыновство

Слова Евангелия (Мф 25:21) открывают тему, очень существенную для формирования христианского сознания: как соотносятся понятия рабов Божиих и входящих в радость , о которых сказано Апостолом уже не раб, но сын (Гал 4:7)? В Новом Завете прослеживаются некоторые уровни духовного состояния человека, которые мы вполне можем определить как ступени: падший человек - раб греха (напр., Рим 6:17,20), обратившийся к Богу - раб Божий, раб Христов , праведник - сын Божий .

Тексты Священного Писания предоставляют возможность убедиться в том, что состояние раба Божия отнюдь не позорно (Отроком Господним, то есть по значению слова слугой , называется и Мессия, ср. Лк 1:54); просто вхождение в сыновство обозначает иную ступень в связи человека с его Творцом и Господом. Это было совершенно прозрачным понятием для Ближнего Востока времен написания Библии, потому что там верные рабы подлежали усыновлению, что, однако, подразумевало, что они продолжают оказывать бывшему господину, а ныне отцу все подобающее послушание. Глубину покаяния блудного сына подчеркивает то, что он слагает с себя статус сына и готов добровольно стать слугой (Лк 15:18–19).

Тем не менее подчас очень хочется “проскочить” ступень рабства и причислить себя к числу сынов. При этом никак не принимается во внимание, что сын Божий - это тот, кто достоин принять Богосыновство, уподобляясь в этом Христу, Который ради того, чтобы восстановить изначальную связь между человеком и Творцом, принял на Себя подвиг Воплощения, страдания и крестную смерть. Правда, иногда можно встретить того, кто утверждает, что достиг всей возможной праведности, но это уже не имеет никакого отношения к христианству. И еще одна важная вещь следует из высокого достоинства сынов: высочайшая ответственность и готовность следовать за Христом в Его страданиях: в мире будете иметь скорбь (Ин 16:33).

С предельной ясностью говорит о мере послушания сынов и об испытаниях их верности апостол Павел, слова которого нужно привести достаточно пространно, хотя и не полностью:

Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами (Евр 12:4–7).

Слова Писания позволяют убедиться в том, что с притязанием на статус Богосыновства спешить непозволительно; для этого следует утвердиться в опыте смирения и послушания. Но не менее ответственно и пребывание в числе рабов Божиих, о чем свидетельствуют слова Евангелиста: когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк 17:10).

А кто из нас с легким сердцем может утверждать, что исполняет всё повеленное ? Всё - понятие всеобъемлющее, которое охватывает не только жизнь в Церкви, но и поведение в быту, и отношение к ближним. Допустим, сравнительно нетрудно, как кажется, при подготовке к причащению следовать установленным Церковью правилам, - но все ли их полностью выполняют? И действительно ли каждый из нас перед тем, как приступить к таинству, примиряется со всеми, с кем подобает, - не только просит прощения у тех, кого обидел, но и сам прощает обидчиков, в том числе и тех, от кого претерпел достаточно серьезно? И действительно ли мы, принося покаяние перед Господом, исполнены твердой, несокрушимой решимости оставить грех?

На все эти вопросы по чистой совести следует ответить отрицательно, и не просто потому, что это случайные досадные упущения: ведь не зря тексты, которые Церковь рекомендует нам прочесть - и принять - перед причащением, содержат сло­ва о том, что причащаемся мы недостойно и получаем благодать не по своей добродетели, а в силу неисчерпаемой, непредставимой милости Божией. Последнее указание на наше недостоинство (точнее - призыв еще раз его прочувствовать) и на милость Божию слышится в возгласе Святая святым : те, кто очищен в таинстве покаяния (святые ) сподобляются услышать высокую истину (святая ), состоящую в том, что Един Свят …

Но очень важно для возрастания и отношение к той сфере нашей жизни, которой те, кто тороплив, считают возможным просто-напросто пренебречь в своем плане духовного совершенства. Речь пойдет о той работе, за которую мы, миряне, получаем зарплату. Всегда ли эта работа выполняется перед Лицом Божиим, - а ведь именно перед Его Лицом должно проходить все наше существование по примеру ветхозаветных праотцев (ср., напр., Быт 5:24; 6:9; 17:1; 24:40; 48:15; 3 Цар 2:4; 3:6; 8:23; 4 Цар 20:3; Пс 114:8; Мих 6:8). Всегда ли христиане понимают, что для них профессиональное совершенство, квалификация - это не вопрос личного престижа, а мера их апостольского служения? И что добросовестность является неотъемлемой частью профессионализма, потому что даже если человек одарен, образован, отлично разбирается в приемах мастерства в своей работе, но пренебрегает ими, то он плохой работник и достоин порицания?

Конечно, здесь может последовать вполне разумное возражение: а если работа не по душе? - Что же, это вполне возможно, и тогда нам следует сделать выбор, предварительно уяснив себе, что этот выбор - непременное свойство нашего мира, в котором довольно основательно расходятся работа и заработок. Так чего же мы хотим - такой работы, которая была бы совместима с христианским деланием, приносила бы пользу людям, или такой, которая давала бы нам средства к существованию на том уровне достатка, который мы считаем для себя необходимым?

И тот и другой путь для христианина возможен, лишь бы во втором случае не приходилось участвовать в делах недостойных или криминальных. Но этот выбор определяет наше поведение. Допустим, человек, на котором лежит обязанность содержать семью, работает ведущим сотрудником крупной фирмы, - вряд ли его работодатели будут счастливы, обнаружив, что он на рабочем месте погружается в чтение “Добротолюбия”; библиотекарше же это не противопоказано. Означает ли это, что низкооплачиваемые работники спасутся скорее и надежнее, чем те, которые получают за свой труд достаточное вознаграждение? - Вовсе нет, потому что путь один: смирение, но проявления этого смирения могут быть разными. Правда, жизнь показывает, что притча о лепте вдовицы (Мк 12:41–44; Лк 21:1–4) продолжает быть актуальной и в наши дни, равно как и утверждение о том, что трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие (Мк 10:23; Лк 18:24). Но Евангелие - книга мужества и бодрости, и не случайно оно дает нам примеры покаяния мытарей, то есть сотрудников налоговой полиции (ср., напр. Лк 18:10–14; 19:2–9 и многочисленные упоминания), и говорит о покаянии у креста Христова не только разбойника, но и центуриона, распоряжавшегося казнью (Лк 23:40–43,47).

Заметим, что при этом в притчах не говорится о покаявшихся фарисеях, потому что главная беда фарисеев именно в том, что они считают себя праведными и не видят предмета покаяния - своего греха. Однако в самой Евангельской истории раскаявшиеся фарисеи встречаются: Никодим (Ин 3:1; 7:41–52), апостол Павел (Деян 23:6; 26:5; Флп 3:5). В синедрионе Апостолов защищал уважаемый народом ученый фарисей Гамалиил (Деян 5:33–39), учитель апостола Павла. Очевидно, фарисеями были и праведный Иосиф из Аримафеи (см. Мк 15:43; Лк 23:50), и начальник синагоги, дочь которого воскресил Спаситель (Мф 9:18–26).

В Евангелии от Луки рассказывается о фарисеях, которые приглашают Христа к себе на трапезу (Лк 11:37–54; 7:36–50). Первый из них, Симон, усомнился в Спасителе, потому что счел, что тот не знает, что за женщина омывает Его ноги слезами и миром - и получил в укорение притчу о двух должниках; говоря же о прощенной грешнице, Христос коснулся того, с какими нарушениями правил гостеприимства Он столкнулся в доме фарисея. Второй же из “странноприимных” фарисеев, едва приступили к трапезе, тут же сделал Спасителю замечание за несоблюдение ритуала; в ответ Господь произносит слова обличения в адрес фарисеев и книжников.

Как непохоже поведение этих фарисеев, в своем самопревозношении нарушающих законы гостеприимства, судящих скоро и свысока, на действенное покаяние мытаря Закхея, принимающего у себя Христа (Лк 19:1–10) и получившего Его благословение!

Тем самым перед нами - еще одна Евангельская параллель мытаря и фарисея. Кстати, смиренный мытарь и не посмел позвать к Себе Господа, а только хотел взглянуть на Него и ради этого, забыв про возраст и положение, полез на дерево, как мальчишка - и Господь Сам пришел к нему. Cущественно, что тем самым подчеркивается последовательность линии поведения как в храме (перед Богом), так и в доме (перед ближними); кающийся перед Богом кается и перед людьми, гордый пред Богом и перед людьми проявляет гордыню. Параллель храма и дома, Бога и ближнего замыкается очень выразительно: Человек, Которому сделал замечание фарисей, - это Бог.

Возвращаясь к нашей основной теме, отметим, что пренебрежение “простыми” обязанностями ради обязанностей “ду­хов­­ных” - фарисейский грех. А так ли хорошо при этом выполняются те обязанности, которые прямо предписываются Церковью? Обратимся к наблюдениям такого деятельного пастыря и проницательного духовника, как протоиерей Глеб Каледа, настолько важным, что их необходимо привести полностью:

«…как ни печально, в деле милосердия часто приходится сталкиваться со специфическим “православным эгоизмом”.

Некоторые больницы просто взывают о помощи к Православной Церкви. Организаторы православного милосердия отмечают, что часто легче привлечь людей с добрым сердцем, но почти неверующих, или неофитов, недавно крещенных и воцерковляющихся, чем так называемых церковных православных людей. От последних сплошь и рядом на просьбу прийти и помочь можно услышать жесткий и твердый отказ: “в этот день у нас служба в храме”, “это праздник - нельзя работать”, “в этот день у нас в храме служит мой батюшка”, “тогда в таком-то храме престольный праздник с архиерейским богослужением” и так далее. Даже договорившись, человек может не прийти: “а я забыла, что служит мой батюшка - должна была быть на его службе”. Невоцерковленные неофиты и люди с добрым сердцем такие номера не выкидывают и в отличие от некоторых православных держат свои обещания.

Послушаешь таких православных и невольно начинаешь думать, что нельзя организовывать православные больницы, православные детские приюты, ибо в воскресные и праздничные дни в них просто некому будет дежурить и работать. Такие настроения и такой “православный эгоизм” отталкивают от Церкви пытающихся в нее войти и бросают их в объятия сектантов».

Налицо разительный пример того, что должно быть хорошо нам известно: единичного греха не бывает. Небрежность в работе растлевает душу, порождает необязательность в отношениях с ближними; привычка к небрежению мало-помалу может распространяться и на духовное делание, поскольку имеет место заблуждение в самооценке.

Так не лучше ли, не полезней ли, признавая себя несовершенным негодным рабом, стараться делать все, включая и самое простое (с которого и следует начинать), и не искать себе награды даже в собственных мыслях, во внутренней самооценке, - по духу и букве начала притчи о званых и избранных: всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк 14:11, ср. Мф 23:12)?

О душевном и духовном

Среди людей молодых по возрасту или недостаточно духовно опытных подчас можно услышать о необходимости отринуть все душевное и предаться исключительно сфере духовной. При этом говорится даже, что апостол Павел якобы “ве­лел” убивать все душевное.

Можно предположить, что это странное воззрение исходит из слов сеется тело душевное, восстает тело духовное (1 Кор 15:44). Но при ближайшем рассмотрении данного текста становится совершенно очевидным, что при таком понимании игнорируются (помимо самого Евангельского духа) по меньшей мере два аспекта. Во-первых, слова эти относятся к всеобщему воскресению, к жизни будущего века, как может убедиться каждый, кто заглянет в текст. Во-вторых, сеять вовсе не значит ‘убивать’; напротив, семя - это символ, обетование зарождения будущей жизни, более могучей и прекрасной, нежели оно само, - достаточно вспомнить притчу о горчичном зерне (Мф 13:31; Лк 13:19). Но при этом из семени розы вырастет роза, из семени плевела - плевел; генетическая закономерность и последовательность тоже входят в значение символа сеяния.

Нелишним будет упомянуть и о том, что апостол Павел (как и другие Апостолы) употреблял слова душа и дух не вполне терминологично и не совсем в том значении, которое придается этим словам в учении о трехчастном составе человека. Очевидно, более адекватное понимание данных слов Апостола скорее таково: по воскресении праведных преумножаются и расцветают их добродетели, приобретая невиданные в падшем мире свойства и масштабы. Наша земная задача - стяжать душевные добродетели ради того, чтобы в Царстве Небесном они преобразовались в нетленные духовные добродетели.

Можно вспомнить о том, насколько свойственны были душевные движения Господу нашему Иисусу Христу, совершенному Богу и совершенному Человеку, во время Его земной жизни: Спаситель мог негодовать (знаменитое отойди от Меня, сатана , см. Мф 16:23), гневно порицать (обличения фарисеев, изгнание торгующих из храма, см. Мф 21:12–13; Мк 11:15–17, проклятие смоковницы, см. Мф 21:19–20; Мк 11:12–14,20–21) и, что для нашего рассмотрения очень важно, скорбеть (просле­зил­ся , см. Ин 11:35), сострадая. А разговор Христа с самарянкой (Ин 4:4–42)? Сколько здесь теплоты, задушевности, снисходительности, - душевных качеств, получающих тем самым Божественное достоинство…

Можно долго рассуждать о том, откуда исторически возникла в христианстве идея черствого, бездушного бесстрастия (этого нет в учении о страстях преподобного Максима Исповедника; напротив, есть святоотеческое учение о дозволительных страстях), но, пожалуй, нет в этом ни нужды, ни пользы; вспомним святоотеческое изречение о том, что отношение христианина к миру не должно быть ни чувственным, ни бесчувственным, но сочувственным - и обратимся к тому, что непосредственно связано с нашей темой.

Ибо желание продемонстрировать свое бесстрастие - результат той же спешки, того же стремления мгновенно достигнуть совершенства - точнее, провозгласить себя совершенным, - что и притязание на статус сыновства. И точно так же в этом случае торопящийся не задумывается о том, какое отношение его бесстрастие - а на деле горделивая черствость - имеет к подлинному христианству, самая суть которого в любви, и причем в любви не только к Богу, но и к ближнему.

А любить ближнего нужно - заповедано! И любовь к ближнему трудна для каждого из нас, людей; ей нужно учиться, учиться долго и прилежно, обуздывая свои антипатии, раздражительность, жажду осуждения.

Кто может сосчитать, сколько людей стали жертвами ложного стремления к якобы чисто-духовному восприятию жизни! Сколько родителей были обижены и заброшены - как будто нет в Евангелии слов, обличающих “предпочтение” высоких слов и жестов незаметному, повседневному подвигу любви (см. Мк 7:9–13) - уходу за немолодыми, может быть, сварливыми и бестолковыми, но родными, чтить которых заповедал Декалог, а любить - Сам Спаситель.

Как не пожалеть детей, которые вместо материнской теплой люб­ви получают только кислые и прохладные поучения, ничего не говорящие ни уму их, ни сердцу, кроме одного: мама не любит …

А разве мало случаев, когда человек в беде ищет душевной поддержки у своего верующего друга - а получает пустое для него “молиться надо”, произносимое без всякого участия, либо указание на собственную вину как причину несчастья - и уходит, чувствуя себя совершенно оплеванным, уничтоженным и опустошенным?

Как-то мы все ожесточились в ужасном ХХ веке, это правда. Но на то христианам и дан неиссякаемый источник воды живой (Ин 4:10), веры, любви и милосердия, чтобы вопреки духу века иметь в себе и нести людям Благую Весть о Милующем Боге; нести не в словах, а во всем своем существе.

Скажем и о том, что Православие - вера трезвых людей - учит о различении духов, о том, что в мире духовном имеются сущности, враждебные Богу, и “прорыв” в духовность человека, не подготовленного внутренней дисциплиной, рискует привести его под власть именно этих сущностей; в конце концов, мать всех грехов, гордыня - явление чисто духовное. И именно гордыня, а не любовь к Богу влечет неопытных к непосильным, недоступным и неясным для их разумения духовным подвигам и свершениям.

Подлинное же возрастание к духовности - процесс таинственный и таинственный, и его мера устанавливается не нами, а Тем, Кто хочет, чтобы все спаслись.

Так не лучше ли просто молиться о духе любви, как преподобный Ефрем Сирин, и помышлять о чистоте сердца, читая 50-й псалом, и радоваться с радующимися, коль скоро радость их чиста, и плакать с плачущими - и вновь и вновь дерзать соединяться со Христом благодатью Святого Духа в таинстве Евхаристии?

Уже вошла в привычку резко отрицательная реакция на слово гуманизм , что, в общем, неудивительно хотя бы после “гума­нитарных” бомбардировок, при постоянной апелляции к гуманитарной значимости детоубийства и убийства больных, к тому, что из гуманитарных соображений следует разрешить (и чуть ли не распространять) “легкие” наркотики и оправдывать самых жестоких преступников, если у них в детстве были нелады с семьей и учителями. Это все - на уровне так называемого общественного сознания. Но ведь и по истории мы “проходили”, что гуманисты всегда были против Церкви и что гуманизм - это хорошо, а Церковь - плохо, так что по логике “перевер­нутых оценок” получается, что если мы считаем, что Церковь - это хорошо, то должны признать, что гуманизм - это плохо.

Правда, наиболее известные “господа гуманисты” в свое время были врагами скорее римо-католицизма и при этом “доб­ры­ми протестантами” (а Томас Мор был гуманистом и твердым - вплоть до казни! - противником протестантизма, канонизированным Римом, а Лютер, безусловно протестант, гуманистом отнюдь не был). Классический гуманизм в большой мере состоял в изучении еврейского и греческого языков, на которых была написана Библия (то есть имел характер скорее гуманитарный, нежели гуманистический), и уже в меньшей - в констатации того, что современное ему общество недостаточно милосердно, когда речь идет о скромных нуждах маленьких людей. Тем не менее сегодняшний “гуманитарный” гуманизм с христианской точки зрения представляет собой явление скорее непривлекательное. А между тем по прямому значению гуманизм - это человечность . Так что же теперь - людей любить нельзя?

Любить людей (и не только их) можно и необходимо; стремление любить и быть любимым заложена Творцом в самую сокровенную глубину человеческой личности и, казалось бы, что может быть проще и естественнее? А получается так, что то, что подчас называется любовью, приносит не радость, а горе и ужас. И благотворители наживают огромные деньги. И происходят в семье убийства. И гуманитарные бомбардировки…

Так может быть, дело не в том, что христиане против любви к людям, а в том, что нынешние “гуманитарные” принципы имеют мало отношения к любви Божией ? Попробуем рассмотреть, в каком качестве призывают любить людей нынешние гуманисты.

Человек в некоторой современной неопределенной и смутной, но расхожей модели предстает как высокоорганизованное белковое тело, биологическое существование и функционирование которого требуют определенных условий, каковые ему и следует предоставить. Человек - это избиратель, и нужно предпринимать ряд усилий, чтобы он проголосовал так, как этого хочет та или иная группировка. Человек - это потребитель, которого следует уговорить потреблять как можно больше определенных благ, являющихся товаром (это могут быть и нематериальные блага). Человек живет в обществе, и нужно законодательно регулировать его отношения с другими людьми. Человеку для того, чтобы быть довольным, нужно еще неуловимое “нечто”, так что пусть осуществляет самые разнообразные свои желания и причуды, лишь бы был доволен.

Все это и называется комплексом гуманитарных проблем.

Любовью здесь не пахнет (правда, человека, представляемого таким образом, любить как-то и неохота) - и откуда взяться любви, источник которой в Боге, если Сам Бог в этой системе как-то не предусмотрен? Да, у некоторых людей в совокупности их желаний и привычек находится и “отправление религиозного культа” - так пусть отправляют, если это никого не раздражает. А если раздражает - извините… Получается именно та любовь к человечеству, а не к человеку, о которой Честертон заметил, что такой любовью даже кошку можно только оскорбить.

Похоже, что в антропоцентрической модели мира, которая по определению вся развернута вокруг человека, любовь к человеку как-то не получается.

Христианская же модель мира теоцентрична ; это значит, что главное в ней - Бог, находящийся вне мира, но непрестанно в нем действующий, создавший мир и человека в нем - по Своему образу и подобию, наделивший его бессмертной душой и давший обетования вечной жизни. И только если человек представляется образом Божиим, получившим в наследие Вечность, он достоин и любви, и сострадания, ибо изгнан из земного рая и влачит тяжкое бремя воздаяния за первородный грех в падшем мире. И только тот, кто обращается к Богу с любовью, получает от Него возможность любить, - любить той любовью, о которой Апостол говорит в блистательной 13-й главе Первого послания к Коринфянам. В этой любви нет ни эгоизма, ни лицемерия, ни расчета.

Образец этой любви - любовь к нам Того, Кого мы в богослужении называем Человеколюбцем.

Гортанобесие - порок вкуса, при котором человек требует от вкушаемой пищи каких-то тонких, едва уловимых нюансов удовольствия, отсутствие которых огорчает его (зачастую - вплоть до вспышек ярости) и заставляет неустанно гоняться за этими ощущениями, пренебрегая всем остальным (сытностью пищи, ее полезностью и т. д.).

1Когда говорят о мгновенном обращении гонителя христиан Савла в апостола Павла, упускают из виду, что Савл имел пламенную веру и ревностно ее отстаивал (качества, которых решительно недостает множеству современных христиан), но заблуждался, считая христиан врагами веры, и был излишне рьяным гонителем; в дальнейшем он горько раскаивался именно в этом своем рвении. Получив же откровение от Господа, он мгновенно его принял именно потому, что вера его и стремление к истине были велики, и именно вера позволила ему распознать истинность откровения и целиком довериться Христу.

2Преподобный Иоанн Лествичник . Лествица духовная. Примечательно, что старообрядческие четки имеют вид ленты из толстой кожи с поперечными складочками и называются лестовкой .

3Представляется особо значимым то, что эти слова старших Апостолов были сказаны у начал новозаветной Церкви. Видимо, вся важность смирения для духовного возрастания осознавалась ими в полной мере, и представлялось нелишним говорить об этом повторно. Эта мысль в несколько ином обличии встречается в Ветхом Завете, см. Иов 22:29; Пс 137:6; Притч 3:34; Ис 57:15.

При вдумчивом отношении к словам можно понять, что разочарование приходит вслед за очарованием , которое есть подпадение чарам , что для христианина, мягко говоря, не вполне уместно.

Хорошо, когда ступени пути указываются свыше, а не конструируются самостоятельно, тем более что в действительности Господь всегда их нам открывает, и с нашей стороны требуется лишь внимание и понимание. Поэтому можно сказать, что и каждую следующую ступень, и время, когда пора на нее восходить, выбираем не мы, и именно в силу этого, увидев какой-то свой грех, нельзя оставлять “на потом” покаяние и отказ от этого греха: если увидел - значит, Господь указал, значит, пора отказываться от греховной привычки, даже если она представлялась вполне невинной или составляющей неотъемлемую часть личности. Увидеть же себя помогают молитва, участие в церковных таинствах, чтение Писания и духовной литературы, а главное - смирение, проявляющееся в полной внутренней готовности принять, признать истиной не свое видение себя, но Божью волю о себе.

Журинская М . Перед Нагорной проповедью // Альфа и Омега. 2001. № 4(30).

Подробно говорит о ступенях страха (от рабского до сыновьего и в связи с этим - о рабстве и сыновстве) в соответствии с поучениями аввы Дорофея отец Алексий Уминский (см. его статью в данном номере).

Существует среди благочестивых людей мнение о том, что тот, кто претерпевает незаслуженно во время Крестопоклонной седмицы, следует за Христом, тот же, кто причиняет другим в это время страдания и скорбь, уподобляется Его гонителям. Здесь нужно особо выделить именно незаслуженность , потому что, например, если нерадивый работник что-то упустил или неправильно сделал и получил за это выговор, то потерпевшей стороной следует считать вовсе не его.

Что касается монашества, то известно, что труду в монастыре придается первостепенное значение, - настолько, что первоначально пришедшие в монастырь в основном им и занимаются и называются трудниками , а статус послушника , также сопряженный с большим объемом “простой” работы, получают, если (разумеется, наряду с другими свойствами) хорошо зарекомендовали себя в труде. Во многих монастырях трудовое послушание несут и иеромонахи. В женских монастырях, расположенных в сельской местности, сестры прилежно занимаются нелегким крестьянским делом. Во все времена православное монашество осуществляло уход за больными и престарелыми, что сопряжено со множеством тяжелой работы.

К сожалению, это воззрение гораздо шире распространено среди неверующих и гораздо истовее ими исполняется, нежели любая заповедь Христова. Когда, отвечая на вопрос совершенно неверующего человека о том, насколько строго следует соблюдать “неделание” в тот или иной праздник, пытаешься сказать, что прежде всего в этот праздник следует посетить храм, интерес как-то сразу увядает. Однажды женщина пытливого ума, когда ей сказали, что в праздник при необходимости можно что-то делать после литургии, спросила быстро: “А когда кончается литургия?”.

Протоиерей Глеб Каледа . Задачи православного воспитания // Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир. М., 2001. Известен случай, когда семья священника с малыми детьми вынуждена была за два года сменить 14 православных нянь только из-за их необязательности, переходившей все мыслимые границы. В другом случае православная семья, весьма основательно опасавшаяся провокаций в виде спланированных “несчастных случаев”, пригласила в няньки баптистку как человека, на которого можно всецело положиться.

Об этом см. Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Основные антропологические понятия в Посланиях святого апостола Павла // Альфа и Омега. 2002. № 1(31). С. 17.

Слова о том, что душу-де следует убить, обычно произносятся в оправдание собственной черствости. Как-то, не удержавшись, автор в ответ на подобную реплику заметил, что для того, чтобы убить в себе душу, нужно как минимум ее иметь. В менее полемической форме можно было бы сказать, что душевное семя должно быть “многообещающим”, содержать в себе начатки богатств духа.

Очень полезно перечитать первые 40 стихов Ин 11 и подумать о том, почему же Христос, Который твердо знал, что воскресит Лазаря (11:4,23), тем не менее и плакал, и скорбел и возмущался духом (11:33)? - От сердечной полноты, от богатства душевной жизни, от переполнявшей Его любви и жалости.

Примечательно, что как раз те, кто считает долгом отрешиться от страстей душевных, на деле отказываются от любви и сострадания - и всецело предаются самопревозношению и страстному осуждению ближних и дальних.

Наш разговорный язык статистически беден выражениями собственного раскаяния и сожаления о ближнем: с англоязычных уст sorry слетает с удивительной легкостью, а часто ли нам приходится слышать некогда употреблявшееся сплошь и рядом виноват или сожалею , мне очень жаль ? Конечно, можно сказать, что они это делают автоматически, а у нас зато душа богатая. Но в том-то и дело, что частотность выражений сожаления и сострадания есть признак некоторого уровня общественных воззрений, и хотя при их распространенности неизбежна формализация, но иногда и формальное сочувствие помогает, а отсутствие такового не греет и не светит даже при (подразумеваемой?) высоте духа.

В молитве преподобного Ефрема Сирина испрашивается еще и терпение, которого так не хватает спешащим отказаться от душевного.

К сожалению, “гуманитарные” принципы как составляющая общественного поведения достались нам после обработки соответствующих текстов чиновниками; отсюда и безобразный термин: в общем-то по-русски нужно было бы говорить о гуманном , а слово гуманитарный в языке образованного общества (к которому чиновники, получается, не принадлежат) издавна обозначало принадлежность к сфере наук о человеке: гуманитарное знание и т. д.

Эта логика имеет свою традицию: по древнему преданию, некий языческий европейский король, сначала гнавший христиан, а потом крестившийся, спросил священника, как ему теперь следует жить, и получил ответ: сожги то, чему поклонялся, и поклонись тому, что сжигал. Возможно, что это предписание было уместным для короля-варвара, но в современном нам мире, сильно усовершенствовавшемся во лжи, как представляется, требуется дополнительная процедура: сначала человеку следует выяснить, чему же все-таки он на деле “по­клонялся” и что он реально “сжигал”. При отсутствии промежуточной рефлексии такого рода могут возникнуть печальные недоразумения; так, иногда неофиты начинают придерживаться мнения, что сжигать людей - это хорошо, поскольку этим занималась инквизиция, а она - организация церковная.

Разумеется, данный набросок шаржирован и реальной картине взаимоотношения людей в современном мире не соответствует. Но соответствует идее. А то, что идея не воплощается последовательно в жизнь - так это потому, что миром правит не современная социальная гуманитарная идея, а Господь Вседержитель, и любовь Его не иссякает.

Сейчас много говорят о необходимости возвращения к православным идеалам, к православному устройству жизни России, и это правильно. Но почему-то при этом не вспоминают, что одной из прекраснейших черт этой жизни была милость к падшим , обращение к которой Пушкин считал одной из главных своих заслуг перед народом. А ведь посещение тюрьмы и раздача праздничной еды и небольших денежных сумм несчастным (так тогда называли нынешних зеков ) считались наиболее достойным времяпрепровождением в дни церковных праздников. Помощь заключенным осуществляется сейчас в отдельных приходах; в тех же или других приходах регулярно кормят бездомных. Но на всю громадную Москву нет ни одной ночлежки, и горожане, с отвращением шарахающиеся от грязных бомжей, даже не задумываются о том, что этим людям просто негде помыться! Программа помощи беспризорным проявила беспримерную заботу о детях: их теперь можно содержать вместе с преступниками. Не по-людски как-то все это…

Православие и харизматизм

Невольно сравниваешь свою скудную духовную жизнь с содержательной жизнью Церкви апостольских времён – и хочется полноты духовной жизни; но это желание может принимать нездоровые формы и привести к прелести, – к состоянию, которое сопровождается бесовским обольщением. Можно загореться нездоровыми поисками чудес в своей жизни и найти их в переживаниях во время молитвы и в сбывающихся сновидениях; счесть себя особо облагодатствованным от Бога и не подозревать, что находишься в опасности духовной пагубы.

Это прелесть. Но есть явление, с нею связанное и к ней не сводящееся. Проследим его по Новому Завету. сообщают, как обратился Симон. Он волхвовал среди самарян, творил много чудес. Его принимали за великую силу Божию. Крестился, и его духовность стала смесью язычества с элементами Ветхого и Нового Заветов. Симон с жадностью смотрел на чудесные дары Апостолов и принес им деньги со словами: Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа. Но Петр ответил ему: Ты помыслил дар Божий получить за деньги <...> покайся в сем. Прелесть Симона вышла из берегов его личной жизни, собрала вокруг него общину. Прелесть вылилась в отправление обрядов, приносящих чудеса. Обрядовер Симон пожелал за деньги приобрести власть творить чудеса Духом Святым. Этот путь стяжания Святого Духа был расценен Апостолами как духовная катастрофа и получил в Церкви именование симония.

В истории христианства встречаются случаи, когда прелесть перестаёт быть уделом одиночки, распространяется на группу; передаётся через технические приёмы от наставника к ученику, то есть организуется в традицию ложного мистического опыта. Эти традиции я буду называть харизматизмом. Харизматизм превращает жажду благодати в идеологию христианских групп потребителей, нацеленных на скорое приобретение сверхъестественных способностей, которые обеспечат здоровье, достаток, уважение, чувство эйфории, знание будущего – так подобные группы понимают благодатные дары. Их получают для комфортной жизни с помощью разных обрядов и психотехник. Апостолами небесные дары понимаются иначе: они умножают любовь к Богу и людям, служат средством общения с Богом и людьми. Поговорим же об истинных духовных дарах.

БЛАГОДАТНОЕ ПРЕЕМСТВО

Апостольская духовность продолжает питать . Век Апостолов не закончился, когда гонения начали эпоху мучеников. Христос предрекал Апостолам благодать мученичества: Когда же поведут предавать вас <...> что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый (). Апостол Стефан в час мученичества исполнился Духа и созерцал Сына Человеческого одесную Бога Отца (). Мученик (греч.) – это свидетель. Стефан в момент мученичества не просто видел, а приобщился Христу в Его живоносной Смерти, Воскресении и Равнобожественной Славе. Дарованный в Духе опыт он засвидетельствовал мучителям. Итак, духовными преемниками Апостолов являются мученики.

IV веком завершились древние гонения. Приняв имя христиан, недавние язычники по образу жизни оставались язычниками и размывали христианскую общину. Ответом Церкви было монашеское движение – бескровное мученичество тех, кто стремился жить по Евангелию от Апостолов. К непрерывной духовной цепи прибавилось новое звено: апостольство – мученичество – монашество. дал монахам благодать, как у Апостолов и мучеников. Духовное средоточие монашества составляет исихастский подвиг. Влияние его не ограничилось монашествующими; каждый призывается к нему в свою меру. «Христианин должен быть подвижником», – говорит архимандрит . Быть, а не выглядеть.

СТУПЕНИ ДУХОВНОГО ВОСХОЖДЕНИЯ

Путь стяжания Святого Духа проследил преподобный игумен Иоанн в «Лествице», дав образ ступенчатого восхождения от земли до Бога . Харизматисты же ищут быстрого восхождения, идут незаконным путём; пропускают ступень, а то и несколько, что нередко ведёт к духовной гибели. Оттого опытные подвижники останавливали летящего на небо через несколько ступеней. Бывает и другое: искатель духовности прекращает восхождение; переставая восходить, он не остаётся на месте, но скатывается вниз. Ни одна ступень не достигается раз и навсегда, на ней нельзя остановиться, перестав действовать. Поэтому «в идеале нужно как-то знать всю последовательность духовного <...> восхождения от низшего и меньшего к высшему и большему» (архимандрит Софроний).

Промысел Божий ведёт каждого человека своим путём. «Не может быть единой для всех <...> последовательности возрастания. Но это не значит, что нигде нет и общих основ» (архимандрит Софроний). Проследим основные ступени богоуподобления, упростив задачу и не вникая в нюансы. Ступени соответствуют различным образам христианской жизни. Точнее, речь идёт о различных уровнях взаимосообщения между действиями подвижника и действием Бога. Будучи предметом изменчивым, действия (энергии) с трудом поддаются описанию. Говоря ум, аскеты имеют в виду действия ума, а не стационарную сущность ума, удобную для разъяснений. Названием на разных ступенях обозначаются качественно отличные действия. Опасность харизматизма вынуждает нас что-то выяснить про все ступени восхождения. Точно так же соблазны ересей вынуждали православных догматистов объяснять тайну Боговоплощения.

ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ – ОБРАЩЕНИЕ К БОГУ И ПОКАЯНИЕ

Начинается всё с поворота: отвращения от греха (до ненависти к нему) и обращения к Богу (до самозабвенной любви к Нему). Жизненный путь переориентируется. Цель жизни видится уже не в достижении мирских целей (власть, удовольствия), а в прямом общении с Богом, обожающим человека до обожения. Первый шаг – «Покаяние есть бесценный дар человечеству» ; дар непереоценимый. «Лучше тот, кто был удостоен видеть самого себя (покаянным самопознанием – д. П. С.), чем кто был удостоен видеть ангелов» (авва Исаак Сирин). Харизматисты же несправедливо сужают покаяние до сожаления о некоторых поступках. В полноте покаяния печаль по утраченному из-за грехов Богу всегда сменяется радостью по освобождающему от грехов и привлекающему к Себе Богу: «Благодать покаяния есть восхищение души к Богу» (архимандрит Софроний).

Покаянием делают первый шаг, и дальше «покаянию на земле нет конца: конец означал бы полноту обожения» (архимандрит Софроний). Бог наделяет кающегося дарами памяти смертной (она стимулирует частую молитву – память Божию) а также чувств сокрушения (составляет ядро покаяния) и страха Божия (изгоняет малодушную боязливость). Покаянием познаётся истина и отвергается прелесть. «Все виды бесовской прелести <...> возникают оттого, что в основание молитвы не положено покаяние» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Католическая традиция принижает покаяние, считая сокрушение исключительно радикальным средством (оно стирает даже следы греха), уводит от бытийно значимых практик к психическим установкам. Сокрушение культивируется в самых острых формах, на грани с истериками и неврозами.

ВТОРАЯ И ТРЕТЬЯ СТУПЕНИ – БОРЬБЫ СО СТРАСТЯМИ, БЕЗМОЛВИЕ

Покаяние выводит на непримиримую борьбу со страстями. У брани есть своя стратегия и тактика (см. Лествицу). Основные страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, печаль, гнев, уныние, тщеславие, гордость, но силу страсти может набрать любой повторяемый грех, ставший жизненной потребностью, второй натурой. Побороть страсть означает побороть себя (вторую натуру) и демоническую силу, разжигающую страсть, чтобы через неё порабощать человека. Бесы маскируются под духовных союзников, и своими силами страсти не одолеть.

Борьба со страстями связана с исполнением заповедей Божиих, она умудряет ум, даёт ему смиренномудрие. Исполнение заповедей исихасты трактуют не в западноевропейских стереотипах: «Воздаяние бывает не добродетели (этический стереотип – д. П. С.) и не труду ради неё (юридический стереотип – д. П. С), но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны» (авва Исаак Сирин). Заповедь есть энергия Бога (архимандрит Софроний). Исполнение заповедей ради жизни с Богом в любви (см. ) приводит к смирению перед Богом, в нём – не слабость, а сила для сражения с бесами. Смирением противятся матери грехов – гордости. Бог гордым противится, а «чем больше смиришь себя, тем большие получишь дары от Бога» .

«Вся война идёт за смирение. Враги пали гордостью, и нас влекут в погибель тем же <...> смиренная душа обретает покой) и мир» . Временный покой, затишье после жарких боев невидимой брани обретается на 3-й ступени (греч. «безмолвие»). Безмолвие не значит конец войны; война переходит на другой, прежде недоступный уровень. Безмолвник борется с грехами делом, словом и помышлением. Он очищает ум от помыслов. Греховный помысел не есть мысль, но неотчетливое настроение, побуждение, мелькнувшая картинка... Помыслы могут подсовывать бесы. Подвижник хранит ум от помыслов не собеседованием с помыслом (что опасно), а молитвой к Богу.

Харизматисты предлагают иные пути. В XVI в. протестантизм порождает анабаптистское движение. Его апостолы и пророки ставили своё озарение выше Библии. Духовность обещали после повторного крещения; перекрещивание заняло место духоносного второго крещения, как величали исихасты покаяние. В г. Мюнстере анабаптисты ввели тоталитарный режим. На базаре все пророчествовали, даже дети 7 лет; женщины делали удивительные прыжки. Правила сектантского режима заменяли исполнение заповедей (борьбу со страстями). Боролись не против страстей, а против людей (ср. ). Лжепророк Иоганн Лейденский в гневе отрубил голову женщине, не захотевшей стать его «женой». Остальные «жёны» на казни пели гимн «Слава Богу Всевышнему». Анабаптист Мюнцер исповедывал: «Пророческий дух – ждать видений и доверяться им». Православие судит иначе: из-за хитрости сатаны и нашей неопытности поставлено «законом не принимать никаких видений и не доверяться им» (святитель Феофан Затворник). Лжепророческая ненависть сделала Мюнцера вождём и идеологом Крестьянской войны; вместо мирного безмолвия пролились реки крови. Помянутая война не исключение: войну развязала и харизматистская секта «апостольских братьев» (XIV в.).

ЧЕТВЕРТАЯ СТУПЕНЬ – СВЕДЕНИЕ УМА В СЕРДЦЕ

Временное затишье после невидимой брани неустойчиво, но хранение ума чистым от помыслов готовит безмолвника к получению дара, стабилизирующего духовную жизнь – сведению ума в сердце. Сердцем аскеты называют сердцевину нашей природы, средоточие всех действий человека – волевых, интеллектуальных, эмоциональных, физических. Ум уводится из головы в сердце, уходит с периферии человеческой жизни в центр её. Действие ума становится более направленным.

Усиливается внимание ума, что бесценно; без внимания мертва. На 4-й ступени живая молитва углубляется, хранение ума переходит в хранение сердца от помыслов. Это дар радикального переустройства человека, поэтому его именуют экстазом (исступлением). Ум, оставляя трудноуправляемый поток сознания, молитвой ступает за обычные пределы, но не в состояние безумного исступления, а в сердце.

Есть харизматистская альтернатива 4-й ступени; последователи Монтана (II в.) считали Церковь общиной душевных людей. Знаменитый апологет Тертуллиан принял соблазн и стал расколоучителем. Раскольники (духовные) устрожали церковные правила о второбрачии и постах (стояниях). Возглавляли их лжепророки, впадавшие в безумный экстаз. Так получалось откровение «духа», которое ставили на порядок выше Евангелия. Открывались им и наступление конца времен, и размеры молитвенных покрывал. Монтанистов принимали в Церковь через крещение, как язычников. Секта исчезла в VIII в., пережив неосуществление пророчеств о скором Пришествии. Монтан и многие сектанты кончили самоубийством . Экстаз монтанистов типичен для язычества (шаманизм и пр.); при Апостолах не было умоисступлённых пророков . За отход от апостольской традиции монтанисты поплатились кровью: прелесть экстаза среди наслаждения (в откровениях «духа») порой разоблачается и даёт горечь, та вызывает отчаяние, «отчаяние обращается в умоисступление и увенчивается самоубийством» (святитель Игнатий Брянчанинов).

ПЯТАЯ СТУПЕНЬ – НЕПРЕСТАННАЯ МОЛИТВА

На середине пути восхождения экстаз сведённого в сердце ума преображает молитву и, если благословит, человек исполняет апостольскую заповедь: непрестанно молитесь (). На 5-й ступени ум непрестанно стоит в сердце, молясь. Образуется устойчивое взаимодействие внимания и молитвы. Такое взаимодействие служит подвижнику при восхождении двигателем.

Вместе с монашеством возникла псевдомонашеская ересь духовных христиан мессалиан, то есть молящихся . Харизматисты верили: все люди одержимы, бес не изгоняется Таинствами, только молитвой и подвигом. А исихаст бежит из мира страстей, а не от людей, не от Церкви. И Таинства Церкви и подвиги! приобщают благодати; Таинствами благодать приходит; подвижничество готовит сердце к её принятию и после хранит благодать .

Среди ревивалистов объявлялись пророки. На собраниях ревивалистов не допускали алкоголя, карт; боролись с бесконечными случаями блуда. Опытный пастор-организатор замечает тут сложность: «Религиозная страсть заключает в себе все другие страсти; вы не можете возбудить первую, не расшевелив вместе с тем и других» . Связь с блудной страстью обнажает корни прелести у ревивалистов: «Второй образ прелести <...> начало своё имеет <...> в сладострастии <...> прельщённый берётся пророчествовать <...> Бес непотребства <...> сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица» .

В некоторых общинах со временем ослабел дух экзальтации, взвинченный на волне ревивализма . Тогда огорчённые рутинной религиозностью методисты в середине XIX в. подняли ещё одну волну харизматизма (движение святости). Ставку делали на разработанные ревивализмом техники по проведению кэмп-митингов, в основу легло учение Уэсли об освящении. Харизматисты убеждали, что освящение мгновенно достижимо через переживание кризиса.

Ф. Палмер учил: освящением уничтожаются греховные пожелания, это совершенство в любви, хотя освящением не прекращается борьба против мирских стереотипов поведения. Отдельные «святые» переживали освящение как «личную Пятидесятницу – крещение Духом Святым» и говорили языками, но такие дела не приветствовались. Зато именно они при начале XX в. вызвали волну пятидесятничества.

МНИМОБЛАГОДАТНОЕ ПРЕЕМСТВО

Методист Ч. Пархем, прошедший ревивалистов и «Крещённую огнём ассоциацию святости», дал старт пятидесятническому движению. Оно предложило всем ступени восхождения к дарам Пятидесятницы: 1. Рождение свыше: кающийся признаёт Христа личным Спасителем, очищается от грехов и вступает в общину, добрую совесть (соблюдать запреты на алкоголь, табак, косметику, декольте, кино...), принимает водное крещение и внутреннее свидетельство Духа о спасении. 2. Крещение Духом утверждается знамениями (обычно говорением языками). 1-ю и 2-ю ступени может разделять от секунды до десятилетия.

Утвердив знамения при «крещении Духом» как общеобязательную традицию, пятидесятники сделали роковой шаг. «Желающие совершать знамения, желают этого по плотскому разгорячению, по увлечению непонимаемыми ими страстями, хотя, может быть, и представляется им, что они руководствуются ревностью к делу Божию. В таком же состоянии самообольщения и разгорячения находятся и те, которые хотят видеть знамения» «святитель Игнатий). Прелесть на почве самомнения и тщеславия гарантированы каждому участнику такого движения несмотря на внешне апостольские знамения языков и исцелений.

Апостол Павел устанавливает правила для говорящих языками, значит, они управляли собой во время говорения. Сами они понимали, о чём говорили, поскольку назидались (). Итак, «неверно, будто говорившие на чужих языках находились в это время в умоисступлении или экстазе» (святитель Феофан затворник). Но говорение языками у пятидесятников экстатично (к нему относится всё, что выше было изложено про экстазы). У Апостолов дар языков помогал проповедовать иностранцам. В IV в. авва Пимен по дару назидал иноземцев на языке, которому не учился (Достопамятные сказания... С. 158). Харизматисты-миссионеры, говорящие языками, нанимают переводчиков.

С помощью психотехник культивируется «Личная Пятидесятница». Собрание молится на языках о «крещении Духом» кандидата. Он пытается подражать окружающим или просто повторяет: ля-ля-ля-ля. Если у него получается – чудо состоялось. «Крещение Духом» осуществляется приёмами, сходными с околохристианским движением спиритизма (для вызова духов умерших собранию нужна пассивность, единодушие, магический круг, особая атмосфера за счёт суггестивной музыки). Двойник и ровесник пятидесятничества – рейки (продукт японского двоеверия, популярный в движении Нью эйдж). Мастер рейки возлагает руки на больного (как Апостолы) и призывает силу рей (она же «Святой Дух», индусская прана, даосская ци). Совершается духовное исцеление.

Пятидесятническое движение сформировало пару сотен сект. Среди них есть явные отступники от христианства. Они вовсе не утратили «даров» харизматизма, потому что «дары» эти -нехристианские . Пятидесятническая волна создала традицию получения чуда, чем была запущена цепная реакция харизматизма. В Корее сочетались языческие (шаманистские) способы общаться с духами и завозной харизматизм миссионеров. Эту межрелигиозную мешанину объединяет общий дух мистицизма. Треть христиан в Южной Корее даже толерантные протестанты считают сектантами. Столичный город Сеул слывёт за «Мекку харизматов». Пришло время повествования о «харизматах».

КАК ХАРИЗМАТИЗМ СТАЛ ДОСТОЯНИЕМ МАСС

Священник-англичанин Д. Беннет у пятидесятников «крестился Духом» и в 1960 запустил неопятидесятническую волну. Это «харизматическое движение обновления» направилось во все христианские общины, дабы сообщить им дары (греч.), о которых читаем в . По наблюдению отца , «харизматы» духовно разрушили англиканство. Отметим, что их впустили к себе англиканские консерваторы, а не либералы. Несколько миллионов католиков США неопятидесятничают. Волна признана на уровне Ватикана одним из основных движений мирян. Не обошла она стороной и нас; уже через несколько лет после своего возникновения

«харизматы» вовсю молились о православных, чтобы «Дух охватил эту так же, как он охватил католическую». И получали «на языках» «пророчества», что это сбудется. Часто для миссии неопятидесятников «обновить Духом» христианскую общину нужнее, чем присоединить её к своей секте.

У пятидесятников чудотворчество стало традицией, неопятидесятники поставили чудотворение на конвейер. Пятидесятнический журнал «Примиритель» по этому случаю обвиняет неопятидесятников в искании «легкого, сокращённого пути к духовной радости, порождающей гордость». Что ж? Дух времени сокращает сроки духовного восхождения. Когда по молитве

Р. Боннке «Духом крестилось» разом 5 тыс. человек, «Господь» ему пояснил: «Время серпов прошло, ныне наступило время комбайнов!». На побелевшие христианские нивы вышли комбайны, оснащённые необычными дарами, в том числе различением духов – даром, который охранял бы их от прелести, если бы Господь его дал .

«Харизматы», в отличие от пятидесятников, не связывают жёстко «крещение Духом» с говорением на языках. В некоторых общинах говорение (глоссолалия) даже оказалось под запретом. Его отсутствие компенсировано «духовными исцелениями», вышедшими на передовые позиции с конца XIX в. Однако у большинства неопятидесятников языки остаются в арсенале. «Говорение на языках – это речь Святого Духа <...> В своей молитвенной жизни более 60% от общего времени я молюсь на языках. Я молюсь на языках во сне». Этим Й. Чо показывает, что говорение языками – харизматистский аналог не только исихастского экстаза, но и непрестанной молитвы.

Чо лёгким путём идёт к непрестанной духовной жизни: «Сны и видения – это язык Святого Духа. Если этим языком не владеешь, то плод принести невозможно. Святой Дух желает говорить с нами, но без снов и видений Он этого сделать не может». А ведь гадание по снам – одно из самых трудно изживаемых христианами языческих занятий. Первые ступени восхождения не позволяют принимать опыт сна: «У тех только бывают истинные во сне видения <...> которых ум благодатию <...> свободен от всякого давления со стороны страстей и от рабства им» (преподобный Симеон Новый Богослов).

Даже монаха, воспитанного на православной аскезе, Лествичник остерегает: «Не стремись к видению не во время видения». А монаха, обращённого в Православие, воспитанного на католическом визионерстве, духовник умоляет «не стремиться к видению (и созерцанию ), даже во время видения. Есть только одно созерцание и видение, к которому должно стремиться всесильно, это – видение греха своего <...> подразумевается раскаяние в увиденном грехе» (архимандрит Софроний).

Желающего видеть Господа святитель Игнатий Брянчанинов предупреждает: «Хранись от мечтательности, которая может тебе представить, что ты видишь Господа <...> Это пагубное самообольщение! Исполняй заповеди Господа – и чудным образом увидишь Господа в себе, в своих свойствах <...> Апостол Павел <...> требовал этого видения от христиан; тех, которые его не имели, называл не достигшими состояния должного».

У «харизматов» место конфессионализма занимает мистицизм, однако это не уберегло их от порождения множества тоталитарных псевдохристианских сект .

ДОСТУПНЕЕ НЕ БЫВАЕТ

Поначалу у «харизматов» очень чувствовались пятидесятнические духовные корни. Потом энтузиазма поубавилось; на первый план вышли заботы о создании себе репутации протестантских ортодоксов. В конце 70-х волна неопятидесятничества стала опадать; вслед ей поднялась «Третья волна Святого Духа». Она связана с католиком Дж. Уимбером, который у квакеров заговорил языками, а потом собрал свою общину. В 81-м она дружно упала на пол по молитве некоего человека. Уимбер понял, что групповым «покоем в Духе» начался новый этап: «Вместо обучения одних только евангелистов, проповедников-исцелителей (пасторов, как было у пятидесятников – д. П. С.) или же руководителей кружков (активных прихожан, как было у неопятидесятников – д. П. С.) в третьей волне силой Святого Духа для <...> евангелизации и божественного исцеления облекаются все христиане». То есть все дары принадлежат группе и отныне находятся в распоряжении каждого.

Последняя волна скоординировала неопятидесятников, устранив разделения за счёт плюралистического принципа, допускающего сосуществование альтернатив: и то, и другое законно. Волна нацелена на харизматизацию не принявших как следует предыдущие две волны, и действует она знамениями с позиции силы: «Пауэр-ивэнджелисм является самопроизвольным, внушённым Духом властным изложением Евангелия. Этому изложению предшествуют и способствуют видимые знаки присутствия Божия» (Уимбер). Пауэр-ивэнджелисм переключает акцент Евангельской проповеди со слова на знамение, чем подрывает основы христианства: ведь у Апостолов «знамения свидетельствовали о силе и значении слова. Существенный деятель – слово <...> Слово действует непосредственно на ум и сердце; знамения действуют на ум и сердце посредством телесных чувств». На чувства плотского человека и ориентирован харизматизм. У духовного человека знамение не на первом плане: «Когда действуют вместе и слово и знамения; тогда действие знамений остаётся как бы непримеченным». Евангелие сообщает нам: «На Никодима подействовали знамения, и он признал в Господе лишь учителя <...> На апостола Петра подействовало слово, и он исповедал Господа Христом» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Духовное восхождение по Уимберу: 1. Возрождение через покаяние, прощение и получение Духа (цитируется Уэсли). 2. Возрастание в вере со временем уподобляет Христу тех, кто следует Его примеру. «Мы должны стать как Иисус <...> в этой жизни <...> образ действия Христа (включая знамения и чудеса) должен стать составной частью нормальной жизни». Уимбер признает: «Большая часть <...> говорящих на языках мне не нравилась». Их характеры не пускают других «в поле действия Духа». Он советует им «школу характера, в которой плод духа растёт до зрелости». Зрелый выпускник честен, трудолюбив, делится деньгами, избегает клеветы, регулярно молится, «вы и я должны научиться принимать и горькие вещи, которые посылает нам Бог».

Пауэр-ивэнджелисты ещё не добрались до этических подступов к началу аскезы, если верить вдохновлённому монтанизмом Уимберу. По Лествичнику же, зрелый аскет – не выпускник школы характера с её уроками ежедневной молитвы, укрощения тяги к деньгам и сплетням, а восшедший через «докторантуру» характера до непрестанной молитвы и освобождения от страстей сребролюбия (не щадит и тела своего), гнева (одинаково принимает злословие и славословие), уныния (в утеснении считает себя имеющим отраду)... Зрелость бесстрастия даёт прямое водительство Божие в делах и помышлениях и подводит к мистике.

Уимбер же вручает этические прописи мистикам. Он не берёт под сомнение их дары, но объясняет условия прибавки даров, чтобы сравняться с Христом. Дары молитвы на языках харизматисты именуют ангельскими языками, но ангельской молитвы не достичь без исихастской борьбы со страстями. Мнимые собеседники ангелов к ней и не приступали.

ФАБРИКИ ЛОЖНЫХ ЧУДЕС

Современный харизматизм превратился в корпорацию по массовому производству чудотворений. На стадионах и площадях собираются многотысячные толпы представителей разных волн и движений, сект и конфессий для встречи с потоком сверхъестественных даров, чтобы взять из него, какие кому нужны. Кто-то приходит за дарами «святого смеха» или «молитвы родовых мук». Кто-то тут на повышенных тонах может «говорить смешанными языками» досыта. Кто-то спокойно «поёт на языках». Кто-то приходит за «божественным исцелением» от неизлечимой хвори. Кто-то по поводу своей проблемы ждёт от пастора «слово знания» (ясновидения) . Из кого-то «изгоняют бесов», и не только из умоисступлённых. Из прогоревших бизнесменов «изгоняют духа бедности».

Получатели и свидетели чуда приносят «жертву хлопками» (аплодисменты) и совершают «танцы во славу Бога». Тут в ходу превращение молитвы в языческое заклинание: назови, потребуй, получай! Это лишает молитву двух из трех её оснований (благоговение, покаяние, внимание), а покаянное смиренномудрие объявляется врагом духовности: «Самым тяжким грехом является мысль <...> «Я не достоин (Божьего усыновления – д. П. С.)"" (Р. Шуллер). Тут поощряют самомнение. Пастору Чо «Святой Дух постоянно повторял: «Ты – дитя Царя <...> Поступай, как большой босс"". Р. Боннке от «духа» услышал: «Мои слова в устах твоих обладают той же властью, что и в устах моих». Так ему был выдан патент на всемогущество. Собрания харизматистов культивируют языческое самопоклонство.

Современный исследователь В. Бюне связывает дары, подобные описанным, с (пара)психологическими приёмами снятия стрессов.

«Три состояния жизни признал разум: плотское, душевное и духовное. Каждое из них имеет свой собственный строй жизни, отличный сам по себе и другим неподобный ». (Преп. Никита Стифат)

Духовные наставления святого Макария Великого

Автором одного из наиболее ранних и глубоких трудов по святоотеческой православной психологии можно считать святого Макария Великого (Египетского) – около 300 – 391, Египет, Птинапор, – автора духовных бесед и аскетических наставлений о христианской жизни, почитаемого в лике преподобного, память которого совершается в Православной церкви 19 января. Именно ему принадлежит одно из первых наиболее целостных систематизированных изложений методологических основ святоотеческой психологии с точки зрения описания основных качественных состояний человеческого естества в процессе обожения и преображения на пути духовного спасения.

Духовной и психологической ценностью труда преподобного Макария Великого является то, что в своих Наставлениях о христианской жизни он, пожалуй, одним из первых даёт целостное описание трёх базовых состояний человеческого естества (естественного, падшего и сверхъестественного ), как вех духовного пути всего человечества именно с психологической точки зрения, делая чёткое и относительно детализированное описание всех тех изменений, которые имеют место в душе и сознании подвижника в каждом из этих состояний. Можно сказать о том, что святой Макарий одним из первых даёт глубокое представление об антропологии человека.

Второй его заслугой является то, что основываясь на христианской антропологии естественного, падшего и сверхъестественного состояний, он также одним из первых даёт относительно подробное описание психологии спасения или процесса обожения человека на духовном пути с выделением особенностей и специфики мышления, восприятия и сил души через призму трёх этапов спасения (телесного, душевного, духовного) или новоначалия, середины и совершенства, которые красной нитью проходят через весь материал нашего пособия.

Составители Добротолюбия (св. Никодим Святогорец и св. Макарий Нотарас) выделили по тесту духовных наставлений следующие 8 разделов или глав, которые можно в полной мере назвать методологическими основами святоотеческой психологии:

1. Светлое состояние первого человека.
2. Мрачное состояние падшего.
3. Единственное спасение наше – Господь Иисус Христос.
4. Образование твердой решимости последовать Господу.
5. Состояние трудничества.
6. Состояние принявших ощущение благодати.
7. Возможное христианское совершенство на земле.
8. Будущее состояние* по смерти и воскресении (Добротолюбие, Т. 1. Наставления святого Макария Великого о христианской жизни, выбранные из его бесед)

• Будущее состояние рассматривается как форма сверхъестественного.

Данные 8 состояний (вех) ни в коей мере не противоречат более известному в православной среде духовному труду «Лествица» преподобного Иоанна (Лествичника) – около 579 – 649, Константинополь, Синай, – христианского богослова, аскета, игумена Синайского монастыря, память в 4-ю неделю (воскресение) Великого поста, описывающего 30 ступеней на пути спасения, а являются их укрупнённым и обобщённым аналогом.

Отличие данных трудов состоит лишь в том, что преп. Макарий даёт в своём труде и антропологию и психологию спасения одновременно, перечисляя наиболее сущностные аспекты трансформации личности (совлечения « ветхого» человека), тогда как преподобный Иоанн даёт более детальное описание аспектов работы над отдельными страстями, что придаёт его труду более психологический характер.

Всем, кто осваивает святоотеческую православную психологию, следует иметь ясное представление о каждом из этих трудов и тех методологических схемах, которые они содержат, понимая, что обе они составляют неизменный базис святоотеческой психологии и в точности соответствуют согласному учению святых отцов Церкви.

Скрижали духовные преподобного Иоанна Лествичника игумена Синайской горы

Ступень № 1 Отречение от мира (Об отречении от жития мирского)

Отречение от мира можно считать естественным стремлением каюшейся души, вытекающим из осознания порочности себя и мира (социума), как совокупности страстей, посредством решительного оставления всей этой системы глубоко порочных ценностей, связей и отношений между людьми, построенных на эгоизме, лицемерии, стяжательстве, самоутверждении и лжи.

Отречение от мира является не просто закономерным, но неизбежным актом, возникающим в ходе покаяния, связанным с глубокой переоценкой и переосмыслением личностью всей системы личных ценностей.

«Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира. Удалением же называю не переселение из тела, но устранение от мирских дел. В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром» . (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 1)

В то же время, отречение от мира нельзя считать бегством от социальных проблем, поскольку это акт подлинного озарения души и добровольного выбора человеком пути и направления своего духовно-нравственного развития и спасения через веру в Бога. Таким образом, акт отречения от мира есть не что иное, как акт душевного откровения и искреннего обращения души к Богу:

«Все, усердно оставившие житейское, без сомнения, сделали это или ради будущего Царствия, или по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если же они не имели ни одного из сих намерений, то удаление их из мира было безрассудное» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово1, П.5)

Ступень № 2 Беспристрастие (О беспристрастии, то есть отложении попечений и печали о мире)

Беспристрастие или стремление к искоренению страстности и суетности в мыслях и поступках, есть не что иное, как практическое утверждение силы веры и любви к Богу посредством упорядочивания жизни и устранения лишних забот, хлопот и переживаний сугубо мирского, т.е. суетного, корыстного и потребительского характера.

беспристрастие – это этап реорганизации всей своей жизни посредством устранения из неё всего лишнего и второстепенного, что мешает концентрации на самом главном (божественном). Говоря другими словами, беспристрастие – это способ ослабления силы привязанности души к миру, для укрепления связи с Богом.

Выработка беспристрастия в жизни позволяет человеку за счёт более правильного упорядочивания и перераспределения внимания больше времени и сил уделять внутренней работе со страстями. Можно сказать, что качество беспристрастия способствует усилению веры и закреплению эффекта отречения от мира.

«Все, желающие с пламенным усердием проходить подвиг, рассмотрим внимательно, как Господь всех пребывающих в мире и живых назвал мертвыми, сказав некоему: «Оставь мертвым, то есть мирянам, умершим в суете мирской, погребать мертвых телом» (см.: Лк. 9: 60)». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 2, П. 5)

Ступень № 3 Подвижничество (О странничестве, то есть уклонении от мира)

Под подвижничеством следует понимать не столько асоциальный или бродяжнический образ жизни сам по себе, сколько стремление новоначального держаться в удалении от соблазнов мира и искушений, дабы не соблазниться ими вновь после оставление мирской жизни.

Подвижничество позволяет человеку в максимальной степени почувствовать самого себя, как личность и свою зависимость прежде всего от Бога, а не от мира, чтобы оставаться сконцентрированным на Боге.

С точки зрения нравственно-ориентированной православной психологии подвижничество помогает человеку не теоретически, а практически почувствовать всю полноту личной ответственности перед Богом и вместе с тем полноту свободы его совести и выбора. Подвижничество позволяет человеку практически познать жизнь во всей её полноте и силу качеств христианской добродетели, т.е. веры, надежды, милосердия и любви.

Говоря другими словами, подвижничество – это способ выработки самодисциплины и ответственности за свою жизнь на основе Евангельских заповедей и принципов высшего духовно-нравственного закона (Закона Божьего) вне зависимости от внешних обстоятельств.

«Странничествуя, остерегайся праздноскитающегося и сластолюбивого беса, ибо странничество дает ему повод искушать нас. Устранившись мира, не прикасайся к нему более, ибо страсти удобно опять возвращаются». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 3, П. 5)

Ступень № 4 Послушание (О блаженном и приснопамятном послушании)

Под послушанием понимается практика дальнейшего укрепления в вере и ограждении себя от влияния мира через умение отсекать собственную волю (своеволие и самость) для обучения согласованию своей воли с любой высшей волей. В основе послушания в действительности лежит практика работы не только со своей волей, но со всеми страстями души и их главным источником – себялюбием (эгоизмом), как сосредоточием и ядром «ветхого» человека.

Говоря другими словами послушание – это практика умерщвления своеволия и себялюбия, как страстной основы «ветхого» человека. посредством полного подчинения себя любой другой воли, кроме своей. Вот почему послушание – это обязательный и важнейший этап на пути спасения.

Послушание способствует выработке внутренней дисциплины, кротости и умения контролировать все движения страстей.

Послушание можно считать лучшей практикой искоренения (умерщвления) эгоизма, которая способствует глубокому духовно-нравственному преображению человека. Виды и формы послушания могут быть различны, но все они должны быть объединены одним – отсечением своей воли и неукоснительным исполнением заповедей.

Целью послушания является разрушение «Я» основы «ветхого» человека, которое всегда идёт не просто и очень болезненно для души.

«Послушание есть действие без испытания, добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытства, беспечалие в бедах, неуготовляемое перед Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушание есть гроб собственной воли и воскресение смирения». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 4, П 3)

Ступень № 5 Покаяние (О попечительном и действительном покаянии)

Под покаянием, как уже говорилось, в православной психологии понимается процесс самого глубокого обращения человека во внутрь самого себя (к Богу) для постоянного созерцания своей греховности и повреждённости эгоизмом. В святоотеческой традиции покаяние понимается двояко:

– как первичный (единовременный) акт обращения души к Богу и

– как постоянный процесс самоисследования и переосмысления своей жизни.

С точки зрения парадигмы православной психологии покаяние – это постоянная нацеленность на отслеживание своей собственной порочности, это непрестанное понуждение себя к труду и подвигу, это непрекращающееся преображение души, которое идёт на протяжении всей человеческой жизни.

Покаяние можно считать процессом непрестанной работы по преображению «ветхого» человека за счёт очищения пространства души, т.е. всей когнитивной сферы от последствий повреждённости человеческого естества (тела-души-духа) самостью и эгоизмом.

«Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть всегдашнее отвержение телесного утешения. Покаяние есть примирение с Господом через совершение благих дел, противных прежним грехам. Покаяние есть очищение совести». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 5, П.1)

Ступень № 6 Память о смерти (О памяти смерти)

Память о смерти – это весьма эффективный способ ослабления эго рефлексии и иллюзии « бессмертия» эго. Память о смерти – это процесс постоянного направления внимания на внутреннее состояние путём размышления о скоротечности человеческой жизни, неизбежной грядущей смерти тела, исходе души и встрече её с Богом для определения места души по её делам.

В практическом смысле память о смерти является способом удержания внимания подвижника на высшей цели его духовного делания, который не даёт человеку расслабиться, забыться и самоуспокоиться, а как бы постоянно мобилизует его на подвижничество, т.е. на труд по очищению души от страстей и пороков.

Можно сказать, что память о смерти является для человека лучшим способом постоянно удерживать в поле внутреннего взора главную и высшую цель подвижничества – спасение души.

С точки зрения парадигмы православной психологии память о смерти способствует глубокому осознанию человеком через призму конечности и скоротечности жизни своего высшего предназначения – обожения.

В практическом отношении память о смерти избавляет человека от многих иллюзий рационально-потребительского подхода и отношения к жизни, углубляя процесс покаяния и способствуя ещё более глубокой трансформации человеческого эго.

«Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий. Память смерти побуждает живущих в общежитии к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий. Вживущих же в безмолвии память смерти производит отложение попечений, непрестанную молитву и хранение ума» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 6, П.)

Ступень № 7 Блаженный плач (О радостотворном плаче)

Радостотворный или блаженный плач является естественным результатом предыдущей ступени и, вместе с тем, особой вехой в аскетической практике, знаменующей процесс раскрытия сердца, сопровождающийся муками совести, сокрушением сердечным и обильным плачем скорби и умиления.

Радостотворный плач можно назвать блаженным плачем человеческой совести в глубоком сердечном сокрушении души о своих грехах и грехах других людей пред Божественным милосердием.

Радостотворный плач – это плач душевной радости и скорби одновременно, а потому – это не плач печали и уныния, а плач скорбного умиления и утешения. По мнению святых отцов, радостотворным плачем лучше всего очищается (омывается) человеческая совесть и сердце.

«Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слезы очищают грехи, сделанные и после крещения. Крещение приняв в младенчестве, мы все осквернили его, а слезами снова очищаем его». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 7, П.6)

Ступень № 8 Безгневие (О безгневии и кротости)

Ступень безгневия и кротости также является в свою очередь результатом предыдущей ступени (радостотворного плача) как этапа обильного возлияния «влаги» на «пламя» душевных страстей. Безгневие и кротость, как качество добродетели, можно считать значительным результатом избавления от гнева и гневливости в виде вспыльчивости и раздражительности.

Ступень безгневия и кротости является показателем реального изменения качества и состояния души с выработкой внутренней устойчивости, как своего рода готовности к большим испытаниям (искушениям).

Качество безгневя по слову преп. Иоанна Лествичника – это не просто проявленная кротость, но «есть ненасытное желание бесчестий, как в тщеславных людях бывает бесконечное желание похвалы. Безгневие есть победа над естеством, нечувствительность к досаждениям, происходящая от подвигов и потов» .

Безгневие (кротость) имеет разную глубину своего проявления, как показывает в своём труде преп. Иоанн.

«Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца, середина – молчание помыслов при тонком смущении души, а конец – непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 8, П. 4)

Ступень № 9 Незлопамятность (О памятозлобии)

Злопамятность в святоотеческой традиции считается серьёзной страстью и пороком, связанным с хранением в душе зла (злой памяти), которое отравляет душу изнутри и является причиной вспышек гнева, а также непрощения, обиды и мстительности. Как разновидность страсти гнева, злопамятность подобна тлеющим в душе углям, из которых снова может возгореться пламя этой страсти. Именно поэтому незлопамятность , именуемая в святоотеческой традиции непамятозлобием, есть выраженная добродетель души, которая говорит о победе над этой страстью.

Если злопамятность – это способность души хранить в памяти нераскаянное, непрощённое и затаённое зло, которое является тяжким грузом для души, то незлопамятность – это способность души силой своей добродетели не впускать в пространство души зла (злой памяти) ни в каком виде, сохраняя душу в чистоте и свете добродетели.

По слову святителя Тихона Задонского злопамятность, как качество ума, может быть свойственна «как грешникам, так и освящённым Божественной благодатью» подвижникам. Отслеживается злопамятность по естественной реакции души, огорчения успехам того, к кому имеется злопамятность, и радости его неудачам.

Качество незлопамятности является показателем высокой степени добродетельности души. «Я любое зло, которое мне делают, забываю. Бросаю старые счёты в огонь любви, они и сгорают» (Старец Паисий Святогорец)

«Непамятозлобие есть знак истинного покаяния; а кто содержит в сердце памятозлобие, и думает, что он творит покаяние, тот подобен человеку, которому во сне представляется, что он бежит» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 9, П. 2)

Ступень №10 Незлословие и неклевещение (О злословии и клевете)

Злословие и клевета – это серьёзные нравственные и душевные пороки, которые связаны с распространением порочащих и даже откровенно лживых суждений, намеренно искажающих истину ради очернения кого-либо или чего-либо или мести с целью намеренного причинения страдания и боли тому, в адрес кого они направлены. Очевидно что злословие и клевета – это методы причинения зла, которые порождают и умножают зло, будь то осознанно или неосознанно, намеренно или ненамеренно. Злословие и клевета очень часто синергийно взаимодействуют с такими качествами, как лицемерие, лукавство, ехидство, подлость, коварство и т.д.

Злословие и клевета являются формами и разновидностями порока лжи или ненадлежащего использования логоса (слова) посредством ума.

Именно поэтому преодоление этих пороков и выработка противоположных им качеств незлословия и неклевещения есть большая веха для души в деле стяжания качеств добродетели.

Именно по этой причине борьбе со злословием и клеветой, как порождениями зла и злопамятности, в святоотеческой традиции уделялось огромное значение, поскольку здоровому нравственно уму не должно быть свойственно кого-либо судить и очернять намеренно, беря на себя функцию обвинителя. По умению незлословить определяется добродетельный нрав и благое состояние души.

«Как добрый виноградарь вкушает только зрелые ягоды, а кислые оставляет, так и благоразумный и рассудительный ум тщательно замечает добродетели, какие в ком-либо узрит; безумный же человек отыскивает пороки и недостатки. О нем-то сказано: Испыташа беззакония, исчезоша испытающии испытания …(Пс. 63: 7)». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 10, П. 16)

Ступень № 11 Немногословие и молчание (О многоглаголании и молчании)

Многословие – это порок души, связанный со скрытым тщеславием. В основе многословия лежит искажённое тщеславием использование силы логоса (слова).

Как порок, многословие опасно тем, что на его основе происходит искажение подлинного смысла. Таким образом, многословие является основой для лжи (искажения правды), а также потери и расточения внимания, что неизбежно приводит к душевному истощению, утрате сердечного внимания, душевного спокойствия и молитвенного состояния.

Можно сказать, что многословие – это инструмент отравления и изменения состояния души. По словам Преп. Исаака Сирина «физическое тело человек отравляет принимая непотребную пищу во чрево, тогда как свою душу подвижник отравляет высказывая что-то непотребное вслух изнутри» .

В данной связи немногословие является формой добродетели души, которая энергийно противоположна такому качеству, как многословие (болтливость), которое является порочной склонностью к злоупотреблению словом в виде различных беспредметных разговоров с целью убивания времени или пересудов событий и людей чаще всего в извращённом, пристрастном и субъективном свете.

«Познавший свои согрешения имеет силу и над языком своим, а многословный еще не познал себя, как должно» (Преп. Иоанн, Лествичник).

«Благоразумное молчание есть матерь молитвы, воззвание из мысленного пленения, хранилище Божественного огня, страж помыслов, соглядатай врагов, узилище плача, друг слез, делатель памяти о смерти, живописатель вечного мучения, любоиспытатель грядущего суда, споспешник спасительной печали, враг дерзости, безмолвия супруг, противник любоучительства, причащение разума, творец видений, неприметное предуспеяние, сокровенное восхождение» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 11, П. 3)

Ступень № 12 Праведность и искренность (О лжи)

Ложь – это намеренное искажение истины, а дьявол – отец лжи. «Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44). Лживость – это тяжкий порок души, имеющий демоническую природу, связанный с высшими страстями, открывающий доступ для целого ряда других порочных качеств: лицемерие, лукавство, хитрость, коварство, предательство, подлость и др.

Очевидно, что праведность и искренность, как противоположные лжи качества, – это стремление к правде Божьей. Праведность – это выраженная добродетель души, которая свидетельствует о высокой степени нравственного преуспеяния.

Именно по этой причине качество праведности – это не просто единовременная победа человека над той или иной ложью, а взятие контроля за входными вратами для целого ряда других прочих пороков и страстей, порождаемых ложью.

Победа над ложью знаменует достижение подвижником высокой степени духовно-нравственного совершенства, связанной с активизацией качества совести. По слову преп. Иоанна Лествичника достижение этой ступени символизирует стяжение самого «корня добродетелей».

«Лицемерие есть матерь лжи, а часто оно бывает и поводом к оной. Ибо некоторые утверждают, что лицемерие есть не иное что, как поучение во лжи и изобретатель лжи, с которою сплетается достойная казни клятва. Кто стяжал страх Божий, тот устранился лжи, имея в себе неподкупного судию, – свою совесть». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 12, П. 6)

Ступень № 13 Неуныние (Об унынии и лености)

В православной традиции уныние считается одной из тягчайших страстей души, которая может носить всеобъемлющий характер и поражать всё существо человека, полностью лишая его душевной радости и благодати, расслабляя ум и тело вплоть до тяжелейших недугов.

Как уже говорилось, уныние может проявлять себя по трём направлениям: расслабление физическое, душевно-духовная апатия и самоизоляция.

Страсть уныния как никакая другая способна породить в душе верующего и подвижника смятение, разочарование в вере и милосердии Божьем вплоть до прекословия своему духовнику и оставления духовного пути.

Именно по этой причине победа над страстью уныния, является важной вехой на духовном пути, свидетельствующей о достижении правильного состояния духа.

Таким образом неуныние (трезвение, бодрость) – это качество христианской добродетели, которое противоположно по своей энергии качеству уныния, как греховной страсти, заключающейся в глубоком расслаблении сил человечной души и нежелании продолжать подвижничество и духовное самосовершенствование для своего спасения.

«Каждая из прочих страстей упраздняется одною, какою-нибудь противною ей добродетелью; уныние же для инока есть всепоражающая смерть. Мужественная душа воскрешает и умерший ум; уныние же и леность расточают все богатство». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 13, П. 9,10)

Ступень № 14 Нечревоугодие (О любезном для всех и лукавом владыке – чреве)

Коварство страсти чревоугодия состоит в том, что она имеет очень сильную привязку к чувству и воле человека, действуя скрытно и изнутри, ослабляя духовное трезвение и возвращая человека к животной жизни.

Данная страсть, как уже отмечалось выше, имеет три направления своего развития и проявления: количественное объедение, беспорядочное употребление пищи, вкусовое пристрастие. Каждое из них приводит человека к своего рода проблемам и страданиям, связанным со злоупотреблением пищей.

В данной связи нечревоугодие или воздержание, как противоположное по энергии качество, является базовой добродетелью в свете учения о страстях. Именно по этой причине укрощение страсти чревоугодия является ещё одной важной вехой души на пути к совершенству и своего рода победой духа аскезы над человеческой неумеренностью и невоздержностью.

«Утесняй чрево воздержанием, и ты возможешь заградить себе уста, ибо язык укрепляется от множества снедей. Всеми силами подвизайся противу сего мучителя и бодрствуй неослабным вниманием, наблюдая за ним, ибо если ты хотя мало потрудишься, то и Господь тотчас поможет». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 14, П. 23)

Ступень № 15 Целомудрие и чистота (О нетленной чистоте и целомудрии, которое тленные приобретают трудами и потами)

Целомудрие – христианская добродетель, которая является противоположной по качеству энергии страсти блуда или похоти.

Ступень целомудрия знаменует взятие под контроль страстей плоти и понимается как достижение состояния внутренней чистоты и свободы от влияния чревоугодия и похоти, как низменных животных инстинктов.

Целомудрие буквально обозначает целостное мудрование или состояние естественной целостности тела, души и духа и всех сил души ума, чувства и воли при котором человек ощущает свою изначальную телесно-духовную целостность.

Отсутствие качества целомудрия проявляется в том, что ум, чувства и воля теряют свою изначальную координацию и начинают жить своими собственными запросами.

Целомудрие нельзя отождествлять только лишь с девственностью, поскольку это сужение понятия до уровня физиологии. Целомудрие предполагает кроме чистоты телесной и чистоту душевную (чувственную и эмоциональную).

В святоотеческом понимании под целомудрием следует понимать изначально наиболее правильное состояние ума, чувства и воли и отражение этой гармонии качеств души в гармонии тела. Именно по этой причине достижение целомудрия и чистоты душевной считается ещё одной важной духовной вехой на пути духовно-нравственного совершенства.

«Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ее; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества; ибо, без всякого прекословия, меньшее упраздняется большим». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 15, П. 9)

Ступень № 16 Несребролюбие (О сребролюбии)

Несребролюбие – это качество добродетели, которое имеет отношение к душе и которое противоположно по энергии качеству сребролюбия (алчности, корысти), как корневой страсти, питающей эгоизм и относящейся к базовой страсти души.

Победа над сребролюбием, как бессознательным стремлением к обогащению, обладанию и накоплению, является важной вехой в работе с эго, как основой «ветхого» человека. Страсть сребролюбия, как нарушение заповеди об идолопоклонстве «Нельзя служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24), является в насточщее время доминантной для подавляющего большинства рационально мыслящих людей, поскольку успех в бизнесе и стремление к обогащению встроены в базовые ценности современного эго человека.

Именно по этой причине победа над страстью сребролюбия, как стремления к обладанию, а также самому процессу приобретения и обладания чем-либо, является реальным нравственным подвигом и значительным душевным достижением.

Работа со страстью сребролюбия должна идти по всем трём направлениям проявления данной страсти: стяжательство, обладание, запасание впрок.

Победа над страстью сребролюбия, как одной из фундаментальных основ эгоизма, является крайне важным этапом и очередной вехой на пути духовного возрастания.

«Сребролюбие начинается под видом раздаяния милостыни, а оканчивается ненавистью к бедным. Сребролюбец бывает милостив, пока собирает деньги, а как скоро накопил их, так и сжал руки. Не говори, что собираешь деньги ради нищих, ибо и две лепты вдовицы купили Царство Небесное». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица»), Слово 16, П. 8)

Ступень № 17 Нестяжание (О нестяжании)

Ступень нестяжания, как своего рода этап наращивания усилий в работе с высшими страстями души, является своего рода продолжением предыдущей ступени несребролюбия в виде перехода к ещё более высокому качеству нестяжания , которое можно рассматривать практическим проявлением в жизни скромности и простоты.

Вот как об этом качестве пишет святитель Игнатий Брянчанинов «Удовлетворение себя одним необходимым. Ненависть к роскоши и неге. Милосердие к нищим. Любление нищеты евангельской. Упование на промысл Божий. Последование Христовым заповедям. Спокойствие и свобода духа и беспопечительность. Мягкость сердца». (Аскетические опыты, Т.1, О добродетелях, противоположных восьми главным греховным страстям)

Достижение ступени нестяжания есть свидетельство глубокого нравственного преображения души подвижника на пути духовно-нравственного совершенства и достижения середины духовного пути, где имеет место взятие под контроль эгоизма, как основы и фундамента «ветхого состояния человека.

«Нестяжательный инок есть владыка над миром, вверивший Богу попечение о себе и верою стяжавший всех своими рабами. Он не будет говорить человеку о своей нужде, а что приходит, то принимает, как от руки Господней». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 17, П.)

Ступень № 18 Чувственность и внимательность (О нечувствии, то есть об омертвении души, и о смерти ума, предваряющей смерть тела)

Ступень чувственности и внимательности символизирует начало работы с глубоко внутренним чувственным содержанием души, которое обычно недоступно осознанию и контролю.

Данная ступень является своего рода разделительной чертой между верой формальной (повседневной) и верой совершенной (подвижнической).

Ступень чувственности и внимательности связана с преодолением такого порока, как нечувствие души или состояние внутреннего омертвения глубоких и утончённых чувств, которое бывает от ослабления требовательности (нерадения) в результате чего происходит полная остановка в душевно-духовном развитии.

На этой ступени притупления чувственности останавливается значительное число верующих, как бы не обнаруживая в себе пороков и порочных качеств, с которыми следует вести целенаправленную работу.

Что удивительно, данный порок бывает свойственен воцерковлённым и продвинувшимся по пути духовного развития людям, которые чаще всего в силу привычки утрачивают бдительность к самим себе, в результате чего происходит притупление внимания, чувственности и остановка делания.

Нечувствие приводит в конечном виде к обмирщению и поддерживается праздностью, чревоугодием, достатком, вредными привычками, мирскими попечениями и делами и т.д.

Таким образом, достижение и прохождение ступени чувственности и внимательности является крайне важной вехой в деле душевно-духовного домостроитеьства и перехода к вере совершенной.

«Видел я много таких людей, которые, слушая слово о смерти и Страшном Суде, проливали слезы, а потом, когда слезы еще были на очах их, со тщанием спешили на трапезу. Я подивился тому, каким образом госпожа оная, смрадная страсть объядения, будучи укрепляема долговременным бесчувствием, могла победить и плач». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 18, П. 4)

Ступень №19 Сон и молитва (О сне, о молитве и псалмопении в соборе братий)

Ступень сна и молитвы символизирует выход подвижника на уровень внутреннего или «умного» делания, которое сопряжено с контролем сна. Дело в том, что по святоотеческой традиции сон есть прообраз смерти человека, как перехода души к состоянию бестелесности. Именно по этой причине умение контролировать сон является вехой выработки и тренировки особого типа внимания.

Ступень сна и молитвы позволяет подвижнику вырабатывать особый тип внимания и устойчивость перед привычкой много спать и поддаваться сонливости во время молитвы, служб и псалмопения, которые приводят к расслаблению и отсутствию должной собранности ума.

Важность данной ступени объясняется также и тем, что во сне , человек в большей степени оказывается доступен влиянию всевозможных падших духов и демонов, преследующих откровенно низменные и провокационные цели.

Именно по этой причине контроль над сном является важнейшим аспектом духовной практики, который способствует ещё большему укреплению внимания и формированию правильной основы для молитвенной практики, которая и начинается с контроля внимания во время молитвы или умение заключать ум в слова молитвы (без рассеяния).

«Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна, ибо трудно исцелить давний навык.

Кто приобрел похвальное дело молитвы, тот приближается к Богу и избегает бесов». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 19, П. 2)

Ступень № 20 Трезвость телесная (О бдении телесном: как мы через него достигаем духовного и как должно оное проходить)

Ступень трезвости или трезвения телесного, именуемого в святоотеческой традиции ещё телесным бдением, является показателем достижения подвижником всей полноты душевного уровня с которого начинается этап подлинно духовной работы и практики. Данная ступень связана с приведением сил тела и души в их естественное состояние.

Трезвение телесное – это переход от душевного к умному деланию и одна из важнейших вех на духовном пути, заключающаяся в проявлении постоянного внимания и неустанного бодрствования (тела, души и духа), что свидетельствует о правильном циркулировании тварных энергий и высоком душевном потенциале.

Трезвение через призму состояния тела и души можно рассматривать, как весьма высокий потенциал устойчивости, бдительности и остроты внимания для непрестанного противостояния искушениям, рассеянности и лени.

Трезвение можно также рассматривать и через призму предельно трезвой, т.е. предельно взвешенной и объективной оценки подвижником своих сил и своего духовного состояния, на пути спасения как надёжной защиты от всех видов самообольщения и прелести.

Именно по этой причине достижение ступени телесного трезвения знаменует начало этапа работы с духом и выработки сугубо духовных качеств и совершенств.

«Бодрствующее око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему. Бдение есть погашение плотский разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения приятной пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний.

Бдительный инок есть ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи.

Двадцатая степень. Восшедший на нее принял в сердце своем свет». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 20, П.3-6)

Ступень № 21 Смелость и немалодушие (О малодушной боязливости, или страховании)

Смелость и немалодушие являются качествами добродетели, которые характеризуют силу окрепшего духа и противоположны боязливости и малодушию.

Ступень смелости и немалодушия является ступенью укрепления силы духа и выработки таких духовных качеств, как стойкость, твёрдость, бесстрашие, решительность, мужество и др., как следствие завершения этапа душевности и начала перехода от душевного состояния к духовному.

Термин малодушие буквально означает малую ёмкость внутреннего пространства души для вмещения больших, благородных и высоких качеств, тогда для как малых и не высоких качеств души и духа места бывает достаточно.

Боязливость с малодушием практически всегда связаны с наличием довольно сильного эго, которое озабочено чрезмерной рационализацией жизни и и желанием перестраховаться от любых рисков, проблем и неожиданностей для избежания возможных неприятностей.

Нередко за боязливостью с малодушием стоит страх эго быть униженным публично, а также подвергнутым какому-либо наказанию или лишению с потерей своего статуса и высокого достоинства.

Таким образом, ступень смелости и немалодушия является показателем роста потенциала души с утратой эгоизмом контроля над когнитивной сферой.

Именно поэтому выработка смелости и малодушия является очень важной вехой на пути духовно-нравственного становления подвижника, свидетельствующей о высокой силе его веры и надежды в уповании на Дух и промысел Божий, а не на мир и собственный рассудок.

«Когда злой дух приступает невидимо, тогда боится тело, а когда приступает Ангел, тогда радуется душа смиренного. Итак, когда мы по этому действию узнаем пришествие Ангела Божия, то скорее восстанем на молитву, ибо добрый хранитель наш пришел помолиться вместе с нами». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 21, П. 12)

Ступень № 22 Нетщеславность (О многообразном тщеславии)

Нетщеславность или смирение является высочайшим качеством христианской добродетели, которое прямо противоположно страсти тщеславия, как корневому пороку человеческого ума (духа), который выражается в поиске славы (общественного признания, уважения, почести и т.д.) и превозношении над другими людьми своими достоинствами и заслугами, подчёркивающими исключительность тщеславного.

Тщеславие является показателем обусловленности человеческого ума не духовными (нетленными, вечными и неприходящими), а мирскими (тленными, суетными и приходящими) ценностями.

Тщеславие – это показатель наличия эго и эгоизма, который стремится укрепить свой авторитет и обеспокоен тем, что будут думать и что скажут о нём другие люди. Говоря другими словами, тщеславность – это страстное состояние когнитивной сферы с желанием угодить не Богу, а миру людей и человеческим ожиданиям, получив от них взамен признание, одобрение, почести, гарантии и славу. Бог при тщеславии уходит на второй план.

Как уже говорилось выше, различают три направления проявления страсти тщеславия: утверждение собственного авторитета, чрезмерное внимание к внешности, стремление к публичной славе и известности.

Преодоление тщеславия, как страсти духа человека, действующей на уровне познавательной силы души (ума) является показателем контроля эгоизма и самости, как результата глубокой и основательной нравственной проработанности когнитивной сферы.

«Дух отчаяния веселится, видя умножение грехов; а дух тщеславия, когда видит умножение добродетелей; ибо дверь первому множество язв, а дверь второму изобилие трудов. Тщеславный человек есть идолопоклонник, хотя и называется верующим. Он думает, что почитает Бога; но в самом деле угождает не Богу, а людям.

Степень двадцать вторая. Кого не уловило тщеславие, тот не впадет в безумную гордость, враждующую на Бога.» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 22, П. 3)

Ступень № 23 Негорделивость (О безумной гордости)

Гордость в святоотеческой традиции считается главнейшей греховной страстью, которая по слову преп. Иоанна Лествичника выражается «в отвержении Бога и презрении людей» .

Гордость (наряду с тщеславием) считается наиболее опасной греховной страстью, поскольку ее корень или первопричины лежат в самом уме, т.е. в познавательной силе души, поврежденной самостью (эгоизмом).

Если чревоугодие, блуд или сребролюбие, как телесно-чувственные страсти, тянут человека к видимым предметам, то гордость направляет человека к невидимому – к наслаждению своим падшим «Я», т.е. эго. Иными словами, гордость и её следствие – гордыня, утверждают человеческое «Я» в качестве альтернативы Богу и ближнему.

Именно поэтому преодоление качества гордости является олицетворением победы над самой основой и стержнем пирамиды человеческого эгоизма, которая и создавала препятствие для связи души с Богом.

Как уже говорилось, различают три вида гордости: надменность, обидчивость и чувство собственной исключительности (важности). Гордость можно рассматриывать и в разрезе трёх состояний человеческого естества (телесного, душевного, духовного). Одной из наиболее трудноискоренимых видов гордости является гордость духовная, затмевающая собой все прочие страсти и виды гордости.

Вот почему победа над этой страстью считается в святоотеческой традиции вехой достижения духовной трезвости, внимательности и бдительности по отношеню к себе, что служит преддверием для раскрытия и проявления подлинной мудрости.

Негорделивость – это качество высоко добродетельной души, которое противоположно качеству гордости, считающемуся одним из самых глубоких и тонких пороков (страстей) человеческого ума и духа, связанных с грехопадением и первородным грехом.

«Начало гордости – конец тщеславия; середина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения, а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав.

Кто пленен гордостию, тому нужна помощь Самого Бога; ибо суетно для такого спасение человеческое.

Степень двадцать третья. Кто взойдет на нее (если только возможет взойти), тот будет крепок». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 23, П. 2)

Ступень № 24 Кротость (О кротости, простоте, незлобии)

Ступень кротости, простоты и незлобия символизирует собой в этом триединстве вершину душевного состояния, как исключительно добродетельного и благого (нравственного), которое подготовлено своей добродетелью к высшим посвящениям и принятию даров Святого Духа.

Кротость , простота и незлобие – это не отдельно взятые качества, а три слитые воедино христианские добродетели, которые рождают в душе внутренний свет и непреходящее состояние благодати, которое есть награда подвижнику за его труды по очищению души от страстей и предвкушение последующих даров Святого Духа.

Кротость представляет собой неизменно благодатное состояние души, достигшей гармонии (душевно-духовной устойчивости), т.е. практической непадательности в вере и духе.

Простота есть практическое проявление беспристрастия души, которая в своей праведности, искренности и чистоте практически полностью утратила способность обуславливаться мирскими мыслями, ценностями и категориями, а также способность лгать и лицемерить.

Незлобие следует понимать, как полное отвержение собственной воли на основе «Я» суждений и преддверие для состояния блаженного смирения.

«возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11;29-30)

«Первое свойство детского возраста есть безразличная простота; и доколе Адам имел ее, дотоле не видел наготы души своей, и ничего постыдного в наготе плоти своей. Похвальна и блаженна и та простота, которая бывает в некоторых от природы, но не так, как претворенная из лукавства чрез многие поты и труды; ибо первая покрывает нас от многоразличия и страстей, а вторая бывает причиною высочайшего смиренномудрия и кротости; почему и награда первой не велика, а последней преславна.

Кто на сей степени одержал победу, – да дерзает: ибо он, сделавшись подражателем Христу, обрел спасение». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 24, П. 24)

Ступень № 25 Смиренномудрие (Об искоренителе страстей, высочайшем смиренномудрии, бывающем в невидимом чувстве)

Достижение ступени смиренномудрия является преддверием духовного совершенства, в основе которого находится качество смирения (ума, чувства, воли), как способность души глубоко осознавать своё подлинное состояние, во всей полноте своего несовершенства перед подлинным и реальным духовным совершенством.

Смиренномудрие является одной из ярчайших граней добродетели смирения , имеющих преимущественное отношение к состоянию человеческого ума, достигшего утончённого и проницательного состояния, из которого открывается внутреннее духовное «видение» (созерцание) самого себя и других сил души (чувства и воли). Данное внутреннее «видение» реального состояния своей души и выступает внутренней мудростью смирения.

О смиренномудрии , как по существу сверхъестественном состоянии, практически невозможно говорить и рассуждать с точки зрения рациональных понятий и представлений.

Состояние смиренномудрия по существу есть основа для духовного рассуждения и формирования интегрального («горизонтально-вертикального») духовного сознания, как совершенного.

Состояние смиренномудрия – это результат «вертикализации» ума и перехода от ума душевного (деятельностного) к уму духовному (смиренному). Состояние смиренномудрия можно в известной мере соотносить с восхождением к подлинному совершенству с которого открывается уровень богочеловечности и сверхъестественности.

«Смиренномудрие есть риза Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него беседовало с нами в теле нашем. И всякий, облеченный в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты Своей, сокрывшему доблесть величия Своего и славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена воззрением на Него». (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 53)

«Смиренномудрие есть дверь Царствия Небесного, и она вводит туда приближающихся к ней. Думаю, что о входящих сею дверью говорит и Сам Спаситель сими словами: …и внидет и изыдет без страха из сей жизни, и пажить обрящет, и злак в райских селения (Ин. 10:9). Все же, которые пришли в монашество иною дверью, татие суть своей жизни и разбойницы (ср.: Ин. 10: 1).

Матерь источника – бездна; рассуждения же источник – смирение» (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 25, П. 24)

Ступень № 26 Рассуждение духовное (О рассуждении помыслов, и страстей, и добродетелей)

Ступень рассуждения духовного является уже проявлением духовного совершенства, которое раскрывает полноту возможностей духовного сознания, как целостного ума («горизонтально-вертикального»), который в силу своей утончённости и проницаемости обретает способность непосредственно соотносить любое явление жизни с премудростью божественного замысла и духовного домостроительства.

Дар духовного рассуждения можно назвать даром высшего состояния ума, который посредством просвещения благодатью Святого Духа способен напрямую постигать суть любого явления жизни, включая и душевное состояние человека, воспринимая его и в повседневном и в истинном духовном свете через призму Закона Божьего.

Обладание рассуждением духовным, как даром духовного или сущностного прозрения, позволяет уму «видеть» скрытые закономерности жизни и делать те или иные пророчества из непосредственного восприятия характера изменения жизни через призму соотношения страстей и добродетелей.

Рассуждение духовное – это один из весьма желанных и благодатных даров Святого Духа для любого подвижника, который позволяет правильно оценивать состояние души и верно избирать необходимые средства на сложном, и тернистом пути спасения.

Дару духовного рассуждения , как высшей когнитивной способности и функции ума соотносить «тварный» (проявленный) мир с миром «нетварным» (непроявленным) нет объяснения и определения в существующей парадигме психологии.

Достижение ступени духовного рассуждения свидетельствует о приближении к сущностному состоянию, что есть преддверие святости.

«Ум, достигший духовного разума, непременно облечен в духовное чувство. В нас ли оно, или не в нас, но мы должны непрестанно об нем заботиться и искать его в себе; ибо когда оно явится, тогда внешние чувства всячески перестанут обольстительно действовать на душу; и зная это, некто из премудрых сказал: и Божественное чувство обрящеши (ср. Притч. 2:5).» (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 26, П. 22)

Ступень № 27 Священное безмолвие тела и души (О священном безмолвии тела и души)

Ступень священного безмолвия тела и души является показателем достижения духовного совершенства при котором ум, чувства и воля приходят в естественный порядок (благоустройство) состояния «что сознаю – то ощущаю – того желаю», когда на все вопросы жизни есть соответствующие ответы и не возникают противоречивые помыслы.

Состояние священного безмолвия крайне сложно выразить языком психологии, поскольку оно не привязано к эго («Я»), а отражает на порядок более высокое состояние упорядоченности, гармонии и расширения когнитивной сферы («Мы»), как своего рода состояние триединства тела, души и духа, при котором духовное и душевное не отделено от телесного, как в повседневном состоянии.

Как пишет сам преп. Иоанн Лествичник – «Безмолвник тот, кто существо бестелесное усиливается удерживать в пределах телесного дома. Подвиг редкий и удивительный» .

Как писал преп. Никита Стифат «Безмолвие – это состояние ума, не тревожимого помыслами, тишина свободы от страстей и отрады душевной. Безмолвие – это стояние сердца в Боге; бестревожное, светлое созерцание, ведение тайн Божиих: слово премудрости из чистого ума, бездна разумений Божиих, восхищение ума, беседа Божия, неусыпаемое око, умная молитва, беструдный покой в великих трудах и наконец – единение с Богом»

«И вот закон безмолвия: умолкнуть для всего». (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 14)

Достижение ступени священного безмолвия знаменует этап непрестанной молитвы и свидетельствует о выходе на сущностный уровень понмания жизни.

«Начало безмолвия состоит в том, чтобы отражать всякий шум врагов, как возмущающий глубину сердца, а конец безмолвия – в том, чтобы и не бояться их тревог, но пребывать без ощущения к ним. Безмолвник, исходящий из келлии телом, но ни исходящий словом (на беседы), бывает кроток и весь – дом любви

Могущество царя состоит в богатстве и во множестве подданных: могущество же безмолвника в преизобилии молитвы» . (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 27, П. 5.)

Ступень № 28 Священная молитва (О материи добродетелей, священной и блаженной молитве, и о предстоянии в ней умом и телом)

Ступень священной молитвы знаменует собой выход на общение и предстояние пред Самим Господом. Священная молитва это по существу акт неразрывного соединения человеа с Богом, когда Господь пребывает в сердце человека уже непрестанно.

Священную молитву следует понимать не в телесном или душевном качестве славословия, как традиционную молитву, а исключительно в духовном, смысле, как форму непрестанного предстояния человека пред Богом в любой момент времени.

Священная молитва – это высшая ступень совершенства в молитвенной практике, имеющей несколько этапов (гласная, внимательная, умная, созерцательная, непрестанная, восхищенная) и духовный дар смиренномудрых безмолвников и отшельников, которые посредством неё могут непосредственно собеседовать с Богом.

Как писал св. Иоанн Кронштадский «Молитва есть величайший, бесценный дар Творца твари, человеку, который чрез нее может беседовать с Творцом своим, как чадо с Отцом, изливать пред Ним чувства удивления, славословия и благодарения».

Образ священной молитвы можно найти у преп.Исаака Сирина в книге «О божественных тайнах и о духовной жизни», Беседа 5, Беседы мар Исаака о сокровенной молитве. С.91 – 104).

Ступень священной молитвы открывает и знаменует собой уровень земной святости.

«Начало молитвы состоит в том, чтобы отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; средина же ее – в том, чтобы ум заключался в словах, которые произносим и помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу».». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 28, П. 19.)

Ступень № 29 Бесстрастие (О земном небе, или о богоподражательном бесстрастии и совершенстве, и воскресении души прежде общего воскресения)

Ступень бесстрастия является заветной вершиной духовного совершенства, выше которого совершенства быть уже не может в человеческом смысле и понимании, поскольку выше начинается уже совершенство богочеловеческое. У бесстрастия нет аналогов среди известного и естественного, поскольку это ступень и уровень сверхъестественного.

Бесстрастие , исходя из названия (без страстей), символизирует практически полное освобождение человека от действия всех страстей тела, души и духа, как сосредоточение одних только христианских добродетелей: воздержание, целомудрие, нестяжание, кротость, радость, трезвение, смирение, любовь и их производных.

Ступень бесстрастия является ступенью прямого познания Бога и наивысшего, какое может иметь человек после Ангелов, как духовных сущностей.

Состояние бесстрастия можно в известной мере соотнести с состоянием самого глубокого преображения и обновления «ветхого» человеческого естества, в котором практически не остаётся следов «ветхости». При этом падшее человеческое естество в состоянии бесстрастия как бы заново обретает свои первозданные и утраченные при грехопадении изначальные свойства и качества. Таком образом, качество бесстрастия является олицетворением «нового» человека.

Для состояние бесстрастия характерен целый ряд поистине феноменальных и необъяснимых с рациональной точки зрения духовных возможностей, именуемых дарами Святого Духа. Данные дары, среди которых чудотворение, целительство, пророчество, духовное рассуждение, духовное видение, молитва, вера, любовь) есть не что иное, как возможности обновлённого человеческого естества, ставшего как и Адам телесно-духовным.

По слову преп. Иоанна Лествичника, «бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела, или, совершенное, после Ангелов, познание Бога и чистота, вводящая в нетление тленных».

Достижение этой ступени по существу ещё при жизни делает человека земным небожителем, который на земле присутствует лишь номинально.

«Итак, истинно бесстрастным называется и есть тот, кто тело свое сделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню, всегда простираясь к Нему, даже и выше сил своих». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 29, П. 3)

Ступень № 30 Союз веры, надежды и любви (О союзе трех добродетелей, то есть о вере, надежде и любви)

Ступень союза веры, надежды и любви является венцом духовного совершенства подвижника и символизирует собой высшую ступень святости и уподобления Богу, которую можно в полной мере соотносить с состоянием богоподобия.

Состояние союза веры, надежды и любви можно охарактеризовать состоянием негасимого внутреннего света (огня), в котором нейтрализуется (сгорает) всё то, что противно Божественной любви, и источается совершенная и всепоглощающая любовь.

По слову самого преп. Иоанна Лествичника, ступень союза веры, надежды и любви является олицетворением подлинного солнца Бога:

«По моему разумению, вера подобна лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца. Все же они составляют одно сияние и одну светлость».

Состояние союза веры, надежды и любви можно в известной мере соотнести с состоянием непрестанного богосозерцания, как постоянной, неутолимой жажды Бога, как Возлюбленного.

В мире известного не существует аналогов этому состоянию тела-души-духа, в котором проявляется не только изначальное естество первозданного (Адамического) состояния человека, как бесстрастного, нетленного и бессмертного создания, но и естество благодатное, обладающее поистине божественными возможностями.

По слову того же преп. Иоанна Лествичника к моменту своего крещения в Иордане у Иоанна Предтечи Иисус Христос был на 30-й степени посвящения и духовного совершенства:

«Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице; ибо любовь есть Бог». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 30, П.)

Ступень союза веры, надежды и любви знаменует собой полную и окончательную победу совершенного душевно-духовного естества над плотью и материей с уподоблением человека духовным сущностям и Ангелам.

«Любовь есть подательница пророчества; любовь – виновница чудотворений; любовь – бездна осияния; любовь – источник огня в сердце, который, чем более истекает, тем более распаляет жаждущего. Любовь – утверждение Ангелов, вечное преуспеяние». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 30, П. 35)

«По малому разуму, данному мне, как неискусный архитектон, соорудил я лествицу для восхождения. Каждый сам да рассмотрит себя, на какой он стоит степени. По самочинию ли ищет безмолвия, или для славы человеческой, или по немощи языка, или по неукротимой раздражительности, по множеству ли пристрастия, или чтобы понести мучения за грехи, чтобы приобрести большую ревность к подвигам добродетели, или чтобы в любви Божией приложить огнь к огню? Будут последние первии, а первии последними». (Преп. Иоанн Лествичник, «Лествица», Слово 27, П. 30)

В православных кругах бытует мнение, что есть три ступени духовного развития человека: плотская, душевная и духовная. И соответственно есть три вида людей: плотские, душевные и духовные. Лично я не встречал людей на сто процентов плотских, душевных или духовных (как правило, в человеке всё перемешано), но подобное разделение (на плотских, душевных и духовных), существует в умах не малого числа верующих. Под плотскими людьми, как правило, имеют в виду людей грубых, в которых преобладает животное начало. Под душевными людьми часто имеют в виду людей, в которых развито эстетическое начало (это люди искусства или люди, просто любящие искусство). Под духовными же людьми имеют в виду людей, близких к святости. Большинство людей, пришедших в церковь, находится на первой ступени развития, то есть являются людьми грубыми, плотскими. То, что они стремятся достигнуть третьей ступени (духовной) это весьма хорошо, но плохо то, что они хотят сделать это, минув ступень душевности. Перепрыгивая через ступень душевного (проще говоря, через ступень эстетики и искусства), они далеко не всегда оказываются на ступени духовности. Существует замечательная фраза: «Для того, чтобы стать выше виртуоза, нужно вначале быть таковым». Ее запросто можно применить к человеку, идущему по пути духовного совершенствования. Иными словами: «Для того, чтобы стать выше душевного человека, нужно вначале стать душевным человеком, а потом уже пытаться стать духовным». Многие люди считают, что духовные люди это те, кто ходят в церковь, и нередко духовностью называют ограниченность, а под духовным считают всё церковное и околоцерковное. К сожалению, не все так просто. Не все люди, ходящие в церковь духовны, так же как и не всё, что в церкви и около нее духовно. И наоборот: и в миру есть духовные люди, и в атеистах встречается духовность, ибо атеист это тоже творение Бога и в нем тоже есть божественное начало. Не следует проводить четкую границу между церковью и миром, между церковным и мирским, ибо и в миру встречается духовность, и в церкви встречается мирское. Часто люди, придя в церковь, начинают отрицать всё мирское, даже хорошее. Это болезнь. И называется она неофитством, в то время как подобные люди именуются неофитами. К сожалению, нередко встречаются агрессивные неофиты, а также неофиты упорствующие, не желающие выходить из болезни неофитства. Такие верующие отрицают искусство, называют его душевной сферой, недостойной внимания верующего человека. Людей, любящих искусство, они называют душевными, себя же, как правило, они считают людьми духовными. Ничего кроме косности, гордыни и самомнения в таком отношении к искусству нет. Эти люди не любят искусство, как правило, не по причине греховности мира искусства, а по причине собственной несостоятельности в этой сфере. Здесь уже следует говорить о зависти, и уж, конечно, ни о какой духовности не может быть и речи. Лично я считаю разделение людей на три разряда (плотских, душевных и духовных) неправильным и даже вредным. Такое разделение свидетельствует о чрезмерной прямолинейности мышления разделяющего, о его ограниченности и упрямстве. Самое страшное, что такое разделение может привести к идеи избранности верующего, а также к делению им людей на своих и чужих, со всеми вытекающими последствиями: снисходительностью к своим людям и непримиримостью к чужим. Но это уже не христианство, а болезнь.